Вышла из люда девушка. Совсем молодая. Рыжая, как ведьма окаянная. Вся в лохмотьях мужских. Сапоги явно были ей велики, потому что она шлёпала ими при ходьбе. Она двигалась рвано, дергалась от любого движения со стороны Софьи и стражи. Если бы только сидящая на троне подошла к гостье поближе, она увидела бы, что посол трясётся

– Моя императрица, – начала она тоненьким голоском, падая на колени, – я гнала лошадь со всех ног день и ночь, лишь бы вы приняли меня, выслушали и приняли мудрое решение.

– Для начала назовись, – секретарь произнес это серьезным тоном.

– Моё имя Елизавета Бориславовна Хмель. Мой отец Борислав Евдокиёвич Хмель. Он является…

– Мы знаем, кем являлся твой отец, но не знали, что у него есть дочь, – Феодосий перемялся с одной ноги на другую, иногда бросая вопросительный взгляд на Софью.

– Я, по вашим законам, внебрачная старшая дочь. И я приехала взывать к вашей мудрости и милости.

– Чего ты хочешь? – Софья положила локти на подлокотники, а руки сцепила в замок. Тулуп немного наклонила вперёд, чтобы чувствовать тепло своих ладоней на чреве.

Елизавета уткнулась лбом в ступеньки.

– Прошу вас освободить Урсулию. Прошу вас позволить ей существовать, как независимое и вольное государство.

На секунду в зале повисла напряжённая, будто мертвая, тишина, а потом народ занялся хохотом. Особо дерзкие посмели свистнуть. Софья откинулась назад, усмехаясь. Большее она себе не позволила.

– Прошу вас! – Хмель подняла голову. – Вы знаете, что мой люд не станет корится вам. Прольётся кровь. Жены станут вдовами, дети сиротами, а матери умрут от горя. Спасите народ. Позвольте им жить вольными людьми.

– Узнается в тебе хмельная часть отца, вот только он умер, пытаясь добиться свободы силой. А ты мудрее его, просишь для начала, – Розали говорила спокойно, осматривая посла.

– Моя императрица, надеюсь на вашу снисходительность.

– Зря. Милая, наивности тебе не одалживать. Урсулия часть Империи.

Девушка приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, но слов не находилось. Красные глаза слезились, а едва розовые губы подрагивали.

– Мой ответ ясен. Но я позволю тебе оставаться во дворце столько, сколько пожелаешь.

– Но, моя императрица…

– На этом день прошения закончен, – Софья четко дала понять, что у нее нет желания продолжать этот разговор.

***

Одна стопка бумаг неспешно перетекала в стопку напротив. Софья читала текст, подписывала его своей размашистой подписью и ставила штампы. Она распределяла бюджет, подтверждала сборы уроков и погостов2, давала разрешение на отправку товаров через море. Софья сидела в своём любимом халате и терпела жжение от красных полос на животе, что остались после корсета.

В тишине раздался глухой стук.

– Войдите! – Пригласила императрица.

– Извините, что отвлекаю, – Феодосий вошёл в светлый кабинет, – но посол с Урсулии не хочет отступать и требует аудиенции с вами сейчас. Приказать высечь её?

– Приведи её ко мне, – правительница отложила очередной документ и, облегчённо вздохнув, откинулась назад. Это было хоть какое-то разнообразие в рутинной работе.

– Вам принести одежду?

– Нет. Просто приведи девчонку ко мне.

– Слушаюсь.

***

Массивная белая дверь отварилась и из-за неё появилась неопрятная девушка. Она несмело ступала по мраморному полу, будто боялась испачкать его. Это было глупо, ведь ценный камень спокойно отмывался. А вот белый ковёр, что лежал в другой части комнаты возле камина, действительно боялся даже молока, уж не говоря про грязь. Феодосий закрыл дверь и встал возле неё.

– Моя императрица, простите, что отвлекаю вас, – голос бастарда был хриплым, – но я прошу вас выслушать меня.

– Садись и говори, – холодно сказала Софья.

Елизавета, не отодвигая бархатное кресло, протиснулась между ним и столом, падая на подушки.

– Моя императрица, я ещё раз прошу вас о независимости и свободе Урсулии. Мои братья, – она запнулась, – они пойдут по пути отца. Они хотят добиться свободы, но они погибнут на этом пути. Все знают, что вашей армии нет равных. Ее количество превышает количество душ на Урсулии. Поэтому мои братья умрут, когда пойдут против вас. Я же прошу спасти их. Прошу спасти и храбрых мужей и сыновей обычных женщин моей страны.

– Твои храбрые мужи и сыны, это лишь жалкие предатели своего государства. Когда они пойдут против своей правительницы, они справедливо лишатся головы, – секретарь весьма грубо дал понять, что думает и Акимовна.

– Моя императрица, прошу вас, – посол, падая на колени, толкнула кресло своим телом. Его деревянные ножки неприятно проехались по полу. – Прошу! – Она сложила руки в молитве и тянулась в правительнице.

В Софье боролось сразу два чувства: раздражение и восхищение. Её раздражало то, что какой-то бастард посмел просить о таком. Как можно было найти в себе столько наглости, чтобы говорить о независимости села с самим самодержавцем. Но это в тоже время и восхищало. Это была невероятная смелость, что скрывала за собой благородные попытки спасти родных.

– Елизавета, – Розали сложила руки, что придавало ей более серьёзный вид, – ты просишь меня предать людей. Просишь меня бросить их на произвол судьбы и беззакония. Это называется государственная измена. За такое тебя следует повесить. Но судьба на твоей стороне. Я прощу тебя, если ты выбросишь эти мысли из головы. Твои братья сами могут за себя ответить. Думай о себе.

– Моя императрица, я не могу бросить попытки спасти свою семью от смерти.

– Так умоляй их, чтобы они не предавали меня, и они останутся жить. Всё в их руках.

– Моя императрица, они не смогут оставить наследие отца. Это в нашей крови. Мы не можем не защищать наших близких. А близкие – это не только про кровную связь, это и все люди Урсулии. Мы не можем считать себя частью вашей Империи, поэтому мы будем стремиться к свободе.

– Если это в крови, значит нужно её попустить. А хорошая порка способна вставить разум на место, – императрица смотрела в карие глаза, на которых начали накатываться прозрачные слёзы. Лицо дочери Хмеля выражало лишь отчаяние от осознания того, что её ждёт. – Феодосий, внутренний двор свободен?

– Конечно, – он был рад наказать за наглость девчонку.

Секретарь открыл дверь и позвал двух стражников, отдавая короткий приказ. Мужчины в форме подхватили Елизавету за локти. Она не сопротивлялась, лишь всхлипнула и в отчаяние смотрела на монарха. Гостью повели по роскошным коридорам во внутренний двор, в котором располагался небольшой сад, искусственные пруды и место отдыха. Софья шла следом.

Вскоре Акимовна остановилась на верхний ступени, наблюдая, как с её подданной сдирали верхнюю одежду, оставляя лишь рубаху, руки её приковывали кандалами к специальной платформе, которую соорудил ещё дедушка Софьи. Он порол неугодных в своё время, а девушка лишь тех, кто действительно заслуживал этого.

Императрица сильнее укуталась в шёлк, готовясь к долгому и неприятному времяпровождению. Она кивнула стражнику и он взял кнут. Мужчина взмахнул рукой и звонкий удар волной прошёлся по двору. Елизавета вскрикнула, вмиг выгибаясь, как лезвие косы. Софья сжала кулаки и снова кивнула. Произошёл второй удар. Снова крик, после которого появились всхлипы. Рубашка на глазах перекрашивалась из крахмально-белого в красный. На третий удар Софья зажмурилась. Внутри неё было болезненное чувство жалости. До этого она не приказывала высечь женщин. Никогда не было надобности. Только пару мужчин.

Специальные углубления для крови в платформе наполнились красной жижей. Она стекала с дрожащего тела, а заканчивала свой путь в клумбе с розами. Полные злобы глаза посмотрели на силуэт правительницы. Солнце, слёзы и боль слепили Елизавету. Она едва держалась, чтобы не упасть с колен.

– С неё хватит! – Приказала Акимовна.