— Не очень. — Она повертела запястьями и разблокировала телефон. — Все только и пищат о суде и о том, что мы выложили. Там еще фото папарацци. Порко в стрип-клубе, глянь.
— О, узнаю Галлиарда! Каждый раз после гастролей одно и то же. Только раньше клубы были закрытые, а теперь можно все. Рад за него. — Осушив залпом кружку уже холодного чая, Йегер вытянулся на кровати. — А чего там пишут про нас? — Резко повернувшись, он устроил подбородок на плече Микасы.
— Что мы отпраздновали на славу. — Она закусила губу. — Хочу напиться, но нельзя.
— Напиться не вышло, зато натрахались. Вот и пусть завидуют, глядя на то, что ты — только моя. — Прищурившись, он несильно шлепнул ее. — Как ты сидеть будешь на интервью, на жестком стуле-то? На моих коленях?
Его явно забавляла теперь эта ситуация.
— Переживу. — Микаса продолжала листать комментарии. — Не впервой.
Эрен хотел было заглянуть в экран чисто из-за любопытства, но передумал вторгаться в личное. Мало ли.
— Видимо, моя жизнь даже во время бунтарства, когда панковал, была скучна и однообразна. — Он многозначительно хмыкнул, залезая под одеяло и укрывая им Микасу. Вспомнив про пропущенный обед, Эрен поморщился, радуясь, что хоть раз удалось пропустить эту пресную и пустую, по его мнению, еду. — Тебе всего двадцать, а в жизни у тебя было, наверное, все.
— Ты преувеличиваешь. Что-то похожее было один раз, и то я была на твоем месте. — Микаса подползла к нему, обнимая. — Вот что бывает, когда две пьяные девушки остаются один на один.
— Я не хочу представлять эту картину! — рассмеялся Йегер, обнимая Микасу и целуя в висок. — Мне больше нравится видеть тебя в той роли в сексе, в которой ты со мной. Ты все время самостоятельная, уверенная и самодостаточная, а так… — Он дернул плечом и неоднозначно хмыкнул. — Мне нравится иногда видеть и слабость в тебе, понимая, что могу тебя контролировать. — Его пальцы быстро прошлись по ее ребрам, щекоча. — Вот и вся лекция.
— Хоть где-то ты можешь это делать. — Она ущипнула его за бок. — Мы не ели, а нужно. И не надо делать такое лицо.
Обреченно вздохнув, понимая, что спрятаться под одеялом не получится, как это не получалось еще ни разу, Эрен натянул свои домашние штаны и привычно поплелся на кухню, чтобы разогреть что-нибудь поесть. Иногда он поражался, как, казалось бы, рутинная жизнь, которой он раньше побаивался, могла быть настолько приятной и насыщенной. Видимо, все дело и впрямь было в той, что завладела всеми его мыслями.
— Слушай, а ты правда выкинула мои сигареты? — начал он немного небрежно, совсем не в тему, пытаясь выстроить в своей голове все настолько правильно, насколько это было возможно. — Нет, я не потому спрашиваю, что собрался курить, совсем нет. Просто… Дело немного в другом. — Он улыбнулся, совсем растерявшись, не зная, как озвучить и преподнести все так, как нужно.
— Наверняка это будет выглядеть глупо или немного странно. — Прижавшись к столешнице, он сложил руки на груди, ожидая звука микроволновой печи. — Многие ведь люди хранят вещи дорогих им людей при себе. Наверное, это правильно. Я помню, как мама каждые выходные пекла яблочный пирог с корицей. Отец так часто курил, что я всегда мог определить, когда он возвращался домой. И мама… — Эрен поперхнулся, приложил кулак ко рту, отворачиваясь к окну, тут же задумываясь, стоило ли вываливать все на Микасу. — По всему дому раньше стояли баночки с палочками ванили и корицы. Корицу я до сих пор не люблю.
Немного помолчав, Микаса достала из нижнего ящика пачку сигарет и кинула ее на стол. Криво улыбнувшись, она сжала его плечо.
— Мне жаль, правда. Но я не могу.
Она вышла из кухни и зашла в ванную, давя в себе нарастающие рвотные позывы из-за вдруг появившейся тревоги. Взглянув на себя в зеркало, она посильнее завязала халат и скрестила руки на груди. Цвет кожи больше не был таким болезненным, а круги под глазами становились меньше и светлее. Она приходила в норму быстрее, чем ожидалось.
Неловкий момент, отозвавшийся колкой болью в груди Эрена. И кто только его за язык тянул? Он сдавил пальцами переносицу и, прерывисто долго выдохнув, откинул голову назад, зажмурившись. Наверное, другой бы обиделся, но для Йегера такого варианта не существовало. Как можно было обижаться, если он сам решил выговориться, даже не уточнив, подходящий ли на это момент. Может, стоило так и оставить прошлое в прошлом? Опустившись на стул, Эрен принялся рассматривать любопытные узоры на витиеватой чайной ложке, повторяя их подушечкой пальца.
Сигареты так и остались лежать на столе. Странно, но он даже не сразу заметил их наличие. Сейчас он не испытывал в них жуткой потребности. Он не чувствовал одиночества, которое пытался заглушить их дымом, наполнить себя хоть чем-то. У Эрена теперь была Микаса, которая придавала ему сил, невольно толкала его вперед, дарила смысл самой жизни. Убегать больше не хотелось. Повертев, наконец, пачку сигарет в руке, Йегер открыл дверцу и выбросил ее в мусорный бак. Он и без того долго цеплялся за хрупкие иллюзии, игнорируя очевидное: необходимость разобраться в собственных чувствах. Принять факт, что скучать — нормально. Вытащить все наружу. Но так, чтобы не накрыло этим его с головой, и чтобы не утянуть за собой Микасу.
Погруженный в мысли, Эрен пропустил, как в очередной раз микроволновая печь напомнила о себе. Привычка разгружать голову уборкой очень помогла. Йегер сам не заметил, как выдраил столешницу, расставил посуду в верном порядке, протер раковину, и черт знает еще сколько мелочей позволило ему отвлечься. Прошло не меньше пары часов, прежде чем он, допив остывший чай, вернулся в спальню. Помедлив на пороге, он, стараясь быть как можно тише, залез под одеяло рядом с Микасой почти с головой, прижимаясь к ее плечу лбом.
— Я расставил посуду по цветам, — произнес он как можно тише, лишь бы не сорвалось «прости», которое, по собственному опыту Эрена, обычно не приводило ни к чему хорошему в таких ситуациях.
Он надеялся, неторопливо сжимая ее ладонь, что сможет передать собственные мысли, как бы по идиотски это ни звучало. Надеялся, что она заметит, что он прекрасно понимает ее состояние и не собирается ничего ворошить в ее воспоминаниях.
Микаса сплела их пальцы, подкладывая его руку под щеку.
— Хорошо, так будет удобнее, — так же тихо сказала она, прикрывая глаза. Запах свежего постельного белья расслаблял. — У тебя руки холодные.
— Зато ты теплая, — едва коснувшись губами ее плеча, ответил Эрен, чуть улыбнувшись, и прижал вторую ладонь, на удивление, к действительно теплой коже на талии Аккерман. Заметив, как она дрогнула от внезапного холода, Йегер спешно убрал пальцы. — А еще с тобой хорошо и спокойно. Вот, еще и руки согрела.
— Прости, я все порчу. — Она развернулась к нему лицом, кладя его холодные руки себе на талию. — Я не должна была уходить.
— Не надо извиняться. — Губы Эрена дрогнули в ласковой улыбке. — Я все прекрасно понимаю. Все в порядке.
Он провел большим пальцем по ее щеке, выныривая из-под одеяла, чтобы прижаться плотнее, с облегчением выдыхая.
========== Глава 24 ==========
Закусив губу, Эрен с поразительной точностью выводил подводкой линию на веке Микасы. Он то хмурился, то вскидывал удивленно брови, что все, наконец, получалось почти так, как он хотел. Довольная улыбка быстро скользнула по его губам, но тут же на лицо вернулось сосредоточенное выражение. Средний палец залез в черные тени в очередной раз и тут же прошелся сперва по одному веку, а затем и по второму. Йегер настолько был увлечен занятием, настолько хотел сделать все идеально, что даже не замечал, как и сам чуть измазал подбородок черным.
— Так. Слишком пышными ресницы не бывают. Только не дергайся. — Нанеся сперва черную тушь, Йегер подумал, сжав губы и прищурившись, и добавил на кончики ресниц немного серебряных влажных теней, тут же расчесывая кисточкой, чтобы они сильно не слипались. — И теперь, чтобы все сияло. — Густо бордовый глянцевый блеск для губ отправился все туда же — на многострадальное веко.
