Я хочу заставить тебя нервничать.

Я хочу освободить тебя.

Но я, черт побери, слишком ревнивый.

Я хочу дергать твои струны,

Словно ты мой Telecaster»*

Внимательно, стараясь впитать в себя текст, Микаса читала и слегка смущенно улыбалась. Ну а кто бы не улыбался? Ей посвятили уже вторую песню. Только вот улыбка сразу же погасла, а Микаса вернулась в реальность. Нервно запихнув листик в сумку, она откинула ее в сторону и легла обратно. В голове не было мыслей абсолютно, лишь холодная тишина. В какой момент судьба решила, что дать ей человека, с которым можно было бы прожить жизнь, и сразу же забрать его — весело и смешно?

— Лучше бы я выпила ту бутылку, и не было бы никаких проблем. — Она прислонила его руку к своей щеке, морщась от боли. Еще чуть-чуть и чувство вины съест ее душу. Микаса ведь знала: если бы не она, все было бы иначе. — Лучше бы мы вообще не встретились.

Вырвавшийся из-под маски хрип больше походил на рычание жуткого существа, чем на человеческие попытки что-то произнести. Свободная от капельницы рука Эрена поднялась и тут же упала на его лицо, и недовольный хрип повторился. Как после сильнейшего опьянения он пытался взять под контроль свое тело, но это не получалось, и он только сильнее злился, скидывая с лица надоевшую маску.

— Я бы… — на вдохе произнес Эрен, — я бы нашел тебя. — В горле саднило, словно его расцарапали когтями, а пересохшие губы тут же треснули, только никакой боли он не почувствовал из-за введенных препаратов. Да откуси он сейчас себе язык, казалось, даже не заметил бы. — Врачи охерели. Не пускают. — Он говорил неторопливо, каждое слово давалось с трудом. Еще бы: пересохший рот, боли в горле, да еще и заторможенная реакция делали свое дело.

— Ты козел. — Микаса отвернулась, всхлипывая. — Ты знаешь, что напугал всех до усрачки?

— Эй. — Он потянулся, пытаясь коснуться ее руки. — Ты живая. — Сознание мутилось, но улыбнуться силы нашлись, только расслабленное выражение лица тут же сменилось беспокойством. — Стив. Это был Стив. Он… Он тебя хотел убить, не меня. И я думал… Я видел, когда он шприц в тебя воткнул. Сука. Убить его надо. — Эрен приподнялся, морщась, будто в следующую секунду уже собирался встать и пойти.

Микаса стерла слезы и подсела к нему, заставляя лечь обратно, заключая его лицо в свои холодные ладони. Поцелуи на щеках, на носу, на губах были едва ощутимы.

— Не нужно никого убивать. Лучше следи за своим здоровьем. — Аккерман прижалась к его лбу своим.

— Прости, — произнес он совсем тихо. — Прости, что не защитил, как обещал. Прости за все, через что ты прошла из-за меня. — Зажмурившись, Эрен прижал свою ладонь к щеке Микасы, но голос дрожал, а слезы так и норовили политься ручьем. Они уже текли по щекам, только Йегер этого даже не замечал. — Я думал, что никогда не смогу тебя коснуться.

— Запугали они меня все, — прошептала она, стирая с его щек слезинки. — Представляешь? Если бы я не подслушала и не спустилась тогда…

— Я… — Хотелось сказать, что он больше никому не позволит даже подозрительные взгляды в адрес Микасы, но обещания, как было понятно, могли разрушиться в любую минуту. — Я бы умер. — Заключение не утешительное. Эрен отвел взгляд, чувствуя до сих пор привкус вины. — Ты меня два раза спасла. — Непроизвольно всплывал вопрос: «Стоило ли вообще это делать?». Насколько его жизнь была важнее спокойствия Микасы? Или зря накручивал себя все эти дни, что стал причиной ее бед? Только та фраза, которую обронила Микаса, сейчас вернула сомнения. — Ты ведь не думаешь, что мы зря встретились? — Медленно моргая, не убирая ладонь, он смотрел в эти серые глаза, дарящие долгожданное умиротворение. Смотрел, будто от этого зависел результат его лечения, и вообще вся дальнейшая жизнь.

— Тогда у нас было бы меньше проблем, не стану лгать. — Она отстранилась, отворачиваясь. — Я испытываю чувство вины. Вплоть до тошноты. Если бы не моя идиотская упертость, мы бы не находились здесь. Я виновата. Но это не значит, что я не люблю тебя.

— Тогда… — хмыкнул он, улыбаясь уголками рта, — мы солидарны и в чувстве вины. — Эрен задумался, но вскоре заластился котом, прижимаясь лбом к руке Микасы, хоть капельница и не позволяла ему заключить ее в объятия, утянуть за собой, расцеловать и, крепко прижав, никогда не отпускать. — Но твоя упертость заставила меня добиваться тебя. Я гребаный монстр, ищущий искупления, — повторил он одну из строк, которые совсем недавно помогли ему, вылившись в полноценный текст, выразить собственные мысли.

— Ладно. Хватит, я не хочу плакать. — Аккерман снова всхлипнула. — Зато их всех посадят. Уже точно.

— Ну, плакать надо в других случаях, согласен. — Попытка пошутить отозвалась чуть давящей болью в груди, и Эрен был вынужден отстраниться на короткое время. — Я так отвратно соображаю, Мика: они накачали меня какой-то дрянью, чтобы я не подрывался искать тебя всякий раз, как просыпался. А сейчас вообще думал, что ты мне чудишься, что опять потерял сознание. — Покряхтев, Йегер все же смог присесть, чтобы прижаться ухом к груди Микасы, он судорожно вздохнул. — И впрямь живая.

— Могла быть мертвая, вколи он мне на несколько кубиков больше. — Она усмехнулась. — Мне нужно уходить.

— А может, мне пообещать еще раз облевать все коридоры больницы, чтобы мне тебя оставили? Поможет, а? — Он сильнее прижался, как настоящий представитель породы кошачьих, зажмурился, обвил свободной рукой ее талию. У самого же Эрена сердце билось на грани возможного. Что, если стоило ей уйти, и больше не вернется? В голове вертелись мысли, но все сдерживалось плотиной лекарств и прочей дряни, которой был напичкан его организм. — Обещай вернуться, — попросил он, не в силах сам оторваться.

— Куда я денусь? Угрозы жизни больше нет, отдыхай. — Микаса притянула Эрена за щеки, целуя и быстро отстраняясь. — Не рвись никуда и слушай врачей. Мне самой тяжко.

Йегер молча кивнул, моргнув, соглашаясь, хоть и добавил мысленно, что постарается. Возможно, что ночью и получится проскользнуть мимо сердитой медсестры. Эрен тяжело вздохнул, ложась на койку. Правда теперь была в том, что он обязан выкарабкаться, стать сильнее, чтобы уже точно защитить Микасу. От всех.

***

Соглашаться с рекомендациями доктора, не нарушать режим лечения — настоящий ад для строптивого Эрена. Но он послушно следовал всему сказанному. Разве он мог сейчас позволить себе сдаться, когда вновь смог ощутить тепло Микасы?

От одного только вида больничного питания хотелось блевать, лишь бы его не заставляли засовывать в себя эту гадость.

Дни сменялись один за другим; несколько раз в больницу пытались пробраться журналисты, но дойти до палат у них так и не получалось. Обязательные процедуры сводили с ума. Тело казалось измученным и иногда вообще чужим, словно до сих пор отторгало жизнь. Впрочем, отчасти так и было. Организм периодически устраивал Эрену встряски, говоря в лоб, насколько ему некомфортно.

«Зато удобно — грим накладывать больше не нужно», — пытался шутить Йегер, равнодушно пялясь в надоевший пейзаж за окном.

Лишний раз вставать он уже не пытался, получив нагоняй и от самой Микасы. Еще бы. Кому захотелось бы повторения ситуации с умирающим любимым человеком?

— Да не хочу я есть эту гадость! — морщась, проворчал Йегер, отворачиваясь. — Я лучше голодать буду, пока не смогу съесть жирный такой бургер с горчицей и выкурить сигарету. Да у меня уже легкие горят — как курить хочется.

— Ну ты попробуй, покури, — раздраженно сказала Аккерман, которая только зашла в палату. — Давай.

— Запрещают, — буркнул Эрен. — И пробовать не дают. Когда вся эта херня закончится, — он похлопал по кровати рядом с собой, — точно хочу свалить подальше из этой страны. Не мое это совершенно.

— Так что, опять уносить обед? — поинтересовалась санитарка.

— Да делайте с этим все, что душе угодно. Я лучше потерплю до вечера. Там хоть что-то съедобное, может, будет…

Санитарка расстроено собрала еду и вышла. Микаса аккуратно легла рядом с Йегером.