— Ты либо отыгрываешь нормально, либо бери уже паузу! — выругался Галлиард, когда Эрен подошел к нему, чтобы облить водой. — Заебал, честное слово.
— Нормально! — выдавил устало Йегер.
Ведь действительно: чего это он настолько был взволнован? Бросив удивленно-растерянный взгляд на Микасу, он нежно улыбнулся и, склонив голову, провел языком по микрофону, перешел на свое запястье, приподнимая кружево, возвращаясь к своей роли.
«Я верю, что есть лучший мир для тебя и меня.
О, я верю в чудеса.
Я верю в лучший мир для нас двоих.
Вот твое имя на моей руке…
Я всегда говорил, что моя девчонка — мой талисман»
Еще никогда эта песня не играла такими красками. Для Йегера уж точно. Всегда отыгрываемая «на отшибись» с невозмутимым выражением лица, сейчас она звучала ярко, развязно, наполненная жизнью и новым смыслом. Написанная по приколу в юношеские годы, дождалась своего часа. Казалось, что и публике понравилось ее энергичное звучание.
«Будущее здесь, прямо сейчас.
И еще не слишком поздно!
Ни для чего не поздно, да!
Я верю в чудеса.
Я верю, что есть лучший мир для тебя и меня»*
Возможно, для отвода глаз, а может, что из-за возникшего внезапно смущения, но Эрен пел каждую строчку сперва в ухо Галлиарду, запачкав его помадой, потом Брауну. И только под самый конец он подошел к Аккерман. Приблизившись к ее лицу, что между ними оставался только микрофон, Эрен сжал ее подбородок, не позволяя отводить взгляд. Холодные серые глаза безжалостно смотрели прямо в душу, даже когда последние аккорды были сыграны, даже когда они ушли со сцены.
— Я удивлена, что Стиви не примчался орать на всех, — уже в общей комнате сказала Микаса, поглядывая на часы.
— Он обещал вынуть из меня душу после концерта. В своем офисе, — равнодушно бросил Эрен. Правда, чтобы не выдать возникшее напряжение от собственных догадок о теме разговора, он спрятался за улыбкой. — Да и похер. Заебется всему оправдания искать. Так что… В задницу этого Стиви. — Мягким поцелуем он коснулся губ Микасы и слизнул остатки блеска.
— Ты чего, нажрался, что ли? — вспыхнул Порко, ощутимо хлопая по плечу Йегера. — Какого хрена вообще творилось? Благо, что волшебный пендель Райна, как всегда, к жизни тебя возвращает.
— Да, верно, но не специально. — Немного виновато Эрен усмехнулся, прищуриваясь и корча милейшую мордашку. Хотя, с учетом нанесенного грима, выходило не очень.
— Главное, что на сегодня почти все. — Микаса временно отставила гитару, смотря на то, как работники издалека кивают ей, приподнимая чехол с нарядом для закрытия, а затем уносят его в гримерку. — Да уж.
— Ладно-ладно. Обещаю, что дальше все будет в порядке. Ну честно. — Подмигнув в ответ на молчаливое кивание головой Райнера, Эрен подтянул кожаные штаны с брякающими новенькими цепями и выскочил на сцену, начиная общаться с ходу со зрителями.
— Он точно обкурился, — выдал Галлиард, постукивая палочками по руке. — Я отлить. Успею, пока он там языком чешет.
— Иногда мне тебя жаль, — беззлобно усмехнулся Браун, пропуская Микасу.
— Мне тоже себя жаль, — тихо ответила она, чувствуя новую волну спазмов в животе.
Оставшиеся песни, как и обещал Йегер, он не завалил. Все было чисто. И даже на повторенном в толпу прыжке не произошло ничего из ряда вон выходящего. Снова записки в карманах, которые непонятно как вообще смогли протиснуться в узкие штаны. В этот раз кто-то еще и умудрился ущипнуть Эрена за бок, который он осмотрел, уже оказавшись на сцене, пригрозив пальцем залу. Такое право издеваться над своим телом он дал только одному человеку.
Тяжелые гитарные рифы, и Эрен затряс головой, подпрыгивая на месте. Под повторяющийся ритм, пробирающийся под кожу, он сильнее сжал микрофон и приготовился к исполнению песни, на которой обычно отдыхал. Написанная, когда по его венам проносился шнапс, странным образом она разгружала в эмоциональном плане. Голос Йегера, обычно звучащий еще более хрипло, дополнил картину, вливаясь в общую картину, создавая ту самую целостность музыкальной композиции, которую так любили фанаты «Dying in Paradise».
«Мы все живем на краю,
Я сгоняю дымом свою боль.
Тестостерон кипит в моих венах,
Накаляя атмосферу»
Поставив ногу на колонку, Эрен выжимал из себя строки, как в последний раз, не боясь сорвать голос. Ему нравился этот надрыв, нравилось ощущение отдачи от зала. Это заводило, заставляло отдаваться полностью.
«Мы все живём как животные,
Это наш новый образ жизни.
Я не могу заткнуть голоса, кричащие в голове,
Взывающие ко мне»
Зажмурившись, он пропускал через себя каждое слово, преподнося залу, как некий дар. Он тянул руку к публике, будто только они могли спасти его. Когда на припеве рядом оказались Райнер и Микаса, Йегер провел пальцами по щеке Брауна, потом рванулся к Аккерман, но сжал руку в кулак, так и не коснувшись ее, а затем прижал ладонь к груди. Короткий поцелуй элемента одежды, который когда-то принадлежал Микасе, а теперь красовался на его запястье, и он вновь вернулся в волну музыкального экстаза.
«Вечеринка в моей голове, уо-оу,
Мы все заперты, мы все под замком,
Вечеринка в моей голове, уо-оу,
Мне всё мало, и я не хочу останавливаться.
Эй, всё, хватит!
Не пытайтесь запереть меня!»*
Едва музыка вновь стала агрессивнее, Эрен несколько раз ощутимо ударил себя по лбу микрофоном и опустился на колени, преклоняя голову, будто смиряясь, для того чтобы уже на следующих аккордах резко подняться и с бешеным драйвом допеть оставшиеся слова.
Вылив на себя целую бутылку воды, Йегер проделал то же самое с Порко и Райнером. Подойдя же к Микасе с хитрейшим выражением лица, он пригрозил ей пальцем и, дико улыбнувшись, протянул ей бутылку, присел, открыв при этом рот, давая ясно понять, чего от нее хотел.
Микаса хмыкнула, закатывая глаза и, облив его, убрала бутылку подальше.
— Подавился бы уже ради разнообразия, котенок.
Вода обжигающими струйками прошлась по горячему телу, покрывая его мурашками. Это бодрило лучше нескольких чашек эспрессо с коньяком подряд.
— Как-нибудь поменяемся ролями, я буду так же аккуратен. — Тряхнув растрепанными волосами, он ловко собрал их в нелепый пучок и подмигнул Микасе.
По пути к микрофонной стойке, он едва удержался на ногах, угодив в созданную собственноручно лужу, и, пожелав залу быть более внимательными, чем он сам, все же вытерся полотенцем, которое потом полетело в толпу. Чудом его не разорвали в клочья.
Финальная песня закончилась ровно так, как и всегда: лизанием струн Gibson; прижатой головой к ноге Микасы и пронзительным, послушным взглядом преданных глаз. От жары и усталости Эрен аж язык высунул, пытаясь отдышаться. Казалось, он оставил в этот раз абсолютно все силы на сцене, но зарядился эмоциями под завязку, если судить по его сияющему взгляду.
Только ровно на этом вся эйфория Йегера и закончилась. Стоило поблагодарить зрителей и направиться к общей комнате, как Мими тут же увела в сторону Микасу и Порко, что-то увлеченно рассказывая, после чего к ним подошел организатор и начал объяснять важную для выступления информацию. Выглядело это так, будто бы они агитировали их на вступление в секту.
— А… Это… Чего они там вообще обсуждают? — Эрен нахмурился, наблюдая со стороны за происходящим. Возникшая Мими не придавала спокойствия.
Он знал, что сейчас предстояло отыграть песню с «Winter Blume» в поддержку нового фестиваля, который открывался уже через месяц, но ведь он и сам мог все объяснить Микасе. Едва Йегер дернулся к ней, как был утянут организаторами в ином направлении, где уже маячила широкая спина Улля. На фоне него даже вполне себе высокий и крепкий Йегер казался мальчишкой, ходившим в тренажерку по приколу.
Стерев с тела большую часть грима и одолжив у Порко сетчатую майку, разорванную на спине, Эрен вышел на сцену вместе с Уллем, дав возможность остальным подготовиться. Даже из одной-единственной песни организаторы попытались сделать шоу. Настроение портилось только по причине длительного отсутствия Аккерман и Мими. Что вообще можно объяснять так долго? Появляющиеся картины в голове заставляли Эрена оборачиваться в направлении выхода со сцены. Его словно раздирало надвое. Но профессионализм брал верх, отбрасывая воображение, рисовавшее ужасные мысли. Не будет же Мими соблазнять и насиловать Микасу, в самом-то деле!
