— Значит, готова меня отдать на растерзание мазохистке? Нет. Ты не такая. — К горлу подошел горький ком, который Эрен поспешил сглотнуть. — Ты не могла ведь спасти меня от смерти в дерьме, чтобы вот так бросить на амбразуру подруги. Я ее даже не знаю. — Склонив голову, прижавшись ухом к макушке Микасы, Эрен прислушался к себе. Вроде ничего не возникло необычного, но именно каких-то непредсказуемых последствий он и боялся. — Я должен остаться в здравом уме, чтобы сочинить песню. А ты запоминай, если я вдруг что-нибудь выдам. Это важно. Ты важна сейчас для меня. Поэтому здесь. А если я не смогу вернуться в прежнее состояние? Я же только по алкоголю. — Тело Йегера непроизвольно напряглось.
— В каком смысле «ты не такая»? Я злая; я съем твою душу. — Она повернулась к нему. — Разве ты такой наивный, что доверяешь рандомной девушке с улицы, которая спасла тебя от поноса? Я знаю, что я секси, но чтобы настолько… А вдруг я украду твою песню, пока ты из-за своих таблеток обканчиваешься, а потом стану знаменитой и лишу тебя карьеры?
Эрен взглянул на Микасу, словно и впрямь увидел ее впервые в жизни, и часто заморгал. Он провел пальцами по ее волосам.
— У тебя в них волны. Такие красивые и переливаются. Ты этого не видела никогда наверняка. — Эрен обреченно вздохнул, будто именно это было мировой проблемой. — Хочешь, я могу посвятить тебе песню, которую придумаю. А еще хочу сыграть с тобой. Ты же умеешь играть на гитаре. Вон — моя в углу. Хочу, чтобы ты сыграла на моей гитаре. — Сглотнув вновь подобравшийся ком, Йегер широко улыбнулся. — Как в песне. Продолжай, детка! Дай почувствовать твой жар. Обдай меня огнем. И силой опусти на колени. На каждый товар найдется свой купец. Соблазнительный ангел в глазах Бога. Даже там тебя снимают. Я буду авангардистом. Или не было такого? Почему я об этом подумал? Микаса… Это нормально вообще? — Эрен стиснул пальцами ее запястье, уставившись широко распахнутыми глазами, ища поддержку.
— Все в порядке, просто таблетка подействовала. — Она быстро поднялась и, найдя тетрадь, записала все, что он сейчас выдал. — И для чего я занимаюсь этим сейчас? Так уж и быть, сыграю. Но только от скуки.
Аккерман достала гитару и, поставив стул прямо напротив расслабленного Йегера, стала перебирать аккорды и напевать себе под нос какую-то песню.
Эрен дышал через раз, прикидывая в голове что-то свое, но оно постоянно уползало, терялось и путалось. Будто еще не пришло время, всего лишь необходимо было подождать… Чего? Разницы не было. Главное, что пальцы Микасы плавно перебирали струны, которые нежными лентами обвивали ее руки, переходили на тело, скользили по шее и вплетались в волосы. Зажмурившись и потерев кулаками глаза, Йегер так и не смог развидеть этого. Струны-ленты, как и музыка, обволокли Микасу, превращая ее в настоящую нимфу. Разве что небольшие рожки выдавали дьявольские искры. Рука Эрена самопроизвольно потянулась к голове Микасы. Он сжал эти самые рожки и шумно выдохнул.
— Блять, они гладкие… Думал, что будут холодными, а такие теплые и красивые, что я… Да. Музыка! — вскрикнул Эрен и накрыл руку Микасы своей. — Здесь нужно перебор добавить, чтобы потом уйти в паузу и вот такое. — Он изобразил ритм, который уже застрял в его голове — оставалось только воспроизвести. — Да, моя фея. Именно так! Продолжай! Не стой на месте. Я бы убил за желание. Быть вечно между твоих ног. Не говори, что я единственный! Кричи, когда кончаешь, и тогда я остановлюсь. Ты ходячий секс!
Было уже и самому Эрену непонятно, обращался ли он к Микасе, или разыгравшееся воображение выдавало ему идеи, спрятанные в подсознании и жаждущие толчка для выхода.
Аккерман остановилась, продолжая записывать все, что он говорил, и стараясь сдержать смех. Выглядело это странно: как разговор с человеком, который ведет спиритический сеанс. Штырило его сильно.
— О чем еще думаешь? — Она отставила гитару, взяв ручку удобнее. Учитывая, что он в прострации, она немного подправляла некоторые фразы, меняла местами, чтобы звучало лучше. — Да уж, веселая ночь.
— О тебе? Ведь я могу сейчас думать о тебе, раз в голове играет эта песня? Она подходит так. Ты просто подумай: если бы я тогда умер, то не смог бы озвучить этого всего. Представляешь? Я хочу тебя. Хочу видеть тебя в группе. Видеть на сцене. Твое место в нашей группе. Ты на моей гитаре играть можешь. Это ведь так круто. И, смотри, — он сжал запястье Микасы и провел пальцем от кончика ее указательного до изгиба локтя, — ты пронизана золотыми нитями. Как богиня. Ты плачешь тоже золотом? Ты поедешь с нами в тур, как соло-гитарист. А я подарю тебе Gibson. Самую дорогую модель. Обещаю. Ведь поедешь? Конечно же да. Я тогда смогу говорить тебе постоянно, как сильно влюбился. В голос твой. И в умение слушать, наверное. В тебя? Или я говорю лишнее? Блять. Я точно вообще вернусь в свое прежнее состояние? Только я не хочу умирать. А если снова захочу? Остановишь? Нет. Подтолкни, чтобы я не торчал в раздумьях.
Он шумно выдохнул и закрыл глаза, только вот нити никуда не исчезли. Веки стали словно прозрачными, не закрывая Эрена от созданной реальности ни на секунду.
Все это время в углу комнаты он видел светящийся шар, приближавшийся с каждым произнесенным словом все быстрее. Едва он оказался совсем близко, как лопнул, окропив своим светом Эрена, отчего он вздрогнул всем телом. На стены Йегер вообще старался не смотреть, ведь они то и дело покрывались трещинами, и ему начало казаться, что он управляет ими: мог сжимать, расширять и ломать все, что его окружало. Сомкнув челюсти, Эрен решил не озвучивать ничего из увиденного, чтобы не показаться совсем поехавшим. Хотя куда уж сильнее? На его губах заиграла какая-то блаженная улыбка.
Аккерман растерялась из-за такого наплыва — ручка с тихим стуком упала на тетрадный лист. Даже и сказать было нечего, лишь что-то нечленораздельное. Не найдя ничего лучше, она просто решила воспользоваться эффектом неожиданности и, ткнув пальцем прямо в его лоб, выдавила из себя:
— Остановись!
И он это сделал, как-то даже глупо моргая своим затуманенными глазами.
— Я говорила про песню…
— Нет. Про песню. Нет. Я… — Эрен растерянно почесал затылок. — Я не про песню говорил, да. Но у меня вряд ли получится что-то толковое, потому что я тону в своих проблемах. Ненавижу продюсера. Убил бы его, да с моей внешностью в тюрьму боюсь. И боюсь, что меня отпустит, а я ничего не вспомню. Я должен записать, что дал тебе место в группе. Пошел в задницу этот Флок. Как мне выебал мозг. Дрочит на меня, когда я сплю. Жутко. Омерзительно. Тебе бы разрешил, а ему… — Йегер тряхнул головой, и на короткое время ему показалось, что сознание вернулось к нему. — Ты понимаешь, что я выполню свои обещания? Понимаешь, да? Ты так пахнешь, что я теперь точно знаю, что умру именно от этого — от нехватки тебя в моей жизни. Бред несу. Пожалуйста, можно это прекратить как-нибудь? Мысли такие горячие. Они плавят там все внутри. — Эрен склонился и обхватил голову руками, задрожав всем телом, словно его пробил жуткий озноб, как при выходе из теплого салона автомобиля в разгар ливня. — Не хочу вот так умирать. Вообще не хочу умирать. Хочу только чтобы в покое меня они оставили. Дали делать то, что мне нравится. Ведь я ничего не умею, кроме музыки. Бездарность. — Разум заволокла настоящая паника, словно кто-то и впрямь пытался заставить Йегера сделать то, от чего он пытался убежать. Аргументов не сопротивляться было слишком много. Они всплывали в голове один за другим, тянули за собой, порабощая тело, сознание. Казалось, он был обязан остаться один, чтобы последовать этим приказам, и только присутствие Микасы как-то сдерживало разрывающие голову идеи.
Аккерман абсолютно не знала, что ей делать со всем этим. Она — не тот человек, который мог бы поддержать словом, поэтому придумать что-то дельное было трудно. Она обошла диван и стала медленно массировать голову Эрена, стараясь не подавать вида, что она удивлена.
— Не обязательно умирать, чтобы начать новую жизнь. — Микаса смущенно нахмурилась, зная, что сейчас будет говорить все, что полезет в голову, без разбора. — Неужели контракт пожизненный? Если нет, то стоит просто подождать, а потом послать на хуй. Всегда есть выход, даже если тебе кажется, что последний оставшийся вариант — суицид. Никогда не знаешь, как сложится твоя жизнь.
