Микаса снова засмеялась, садясь и прикрывая глаза. Одеяло незаметно сползло вниз, и холодный весенний ветер обдал ее тело, от чего она дернулась. А может, и от воспоминаний. Кто знал? Она открыла глаза, бросая усталый взгляд на окно. Йегер молчал, как и было сказано, не перебивал, позволяя высказаться, выплеснуть все, хоть и сжимал зубы, не позволял эмоциями взять верх. Единственное, что он сейчас мог, — держать лицо, держать под контролем ярость, гнев и неимоверно сильное ощущение собственной беспомощности, ведь он никак не мог вот так вдруг оказаться рядом с той Микасой. Не мог укрыть ее, защитить. Он словно смотрел на происходящее со стороны, как некий ужасный фильм, дергавший за нити нервов, но ничего не мог сделать, не мог вмешаться. Разве что укутать Микасу сейчас. Когда одеяло легло на ее плечи, принося тепло вместе с руками Эрена, она продолжила:

— Говорю же, он был ебанутый. — Микаса взяла бутылку, стоящую рядом с кроватью, и отпила немного. — А потом она умерла. Этот придурок еще и алкоголиком стал — вот так сюрприз. Я жила с ним несколько лет, и это был пиздец. В тот период я встречалась с одним парнем, хах. Все было серьезно. В восемнадцать лет отношения, длящиеся четыре года, дальше кажутся вечными и прочными, ага. Особенно когда парень льет в уши ересь всякую, изменяет и ведет себя в какой-то степени как маньяк. — Микаса снова засмеялась. Сейчас она была благодарна своему организму за то, что именно смех — ее защитная реакция, а не слезы. — И в одну ночь отчим напился и разозлился — так от него смердило отвратно. Жесть. Собственно, мы повздорили и он… — Микаса замолчала, снова глядя на свои руки, нервно царапая кутикулу. — Выстрелил в меня. Ну, я сбежала ночью… Волосы слиплись от крови: еще чуть-чуть и он снес бы мне голову. И куда я пойду в таком виде? Правильно, к парню, который… — Она снова запнулась, думая о том, что о некоторых деталях все же стоит умолчать. — На утро вернул меня обратно. Вот и сказочке конец. А потом я снова сбежала, отчислилась из колледжа и уехала в другой штат. Никому ничего не сказав. Друзей у меня не было, что стало отличным плюсом. А то, что меня искала полиция — хрень, я с этим разобралась. Благо, мне было восемнадцать. Отчим сдох: проводка подвела — и он сгорел заживо. Ну, а бывший просто пошел нахуй. Через несколько недель я встретила Девон. Мы обе нуждались в помощи, так что… Сейчас я ей благодарна за многое, но той дружбы, что была раньше, уже нет. Ее дочь привыкла ко мне, поэтому я забираю ее погостить, а с Дев мы общаемся редко. Переписываемся, может, два, три раза в неделю: «Как дела? Все в порядке?» и прочее.

Микаса выпила немного шнапса и, отставив бутылку назад, легла на грудь Йегера, глубоко вздыхая. Он аккуратно взял ее ладонь, нежно поцеловал кончики пальцев, которые наверняка саднили от ее недавних действий. Жаль, что поцелуями невозможно было залечить все раны: как физические, так и душевные.

— Но все это — наш секретик, ясно? — Она приподнялась, вглядываясь в его лицо. — Если разболтаешь, я уйду и даже не подумаю вернуться. И, уверяю тебя, как бы ты не искал — не найдешь. Я умею исчезать.

— Только наш, да, — протянул Эрен, кивнув, соглашаясь с правилами, и непроизвольно сильнее прижал к себе Микасу. Он и не думал рассказывать кому-либо даже малейшую часть из того, что так внезапно доверила ему Аккерман. Но было необходимо подтвердить то, что он всё понял. — Я… Ты чертовски сильная девчонка. — В горле першило от накатившей ярости за несправедливость судьбы. Все встало на свои места окончательно. — Я оторвал бы ему то, что по его мнению делает его мужчиной. Обоим. — Он не помнил, когда был настолько потрясен, — что даже не замечал, как сильнее теребил зубами прокушенную Микасой нижнюю губу, как крепче становились объятия, но в то же время теплее, нежнее. Только вот от невозможности исправить прошлое, он злился до тошноты, комом застрявшей в горле. Ведь Стив… Он ведь заставил ее петь. И собирался сделать это еще раз. Стиснув зубы, Эрен, нервно проведя рукой по лицу, небрежно прижался губами к виску Аккерман. — Не нужно петь для этого козла. Я не хочу, чтобы ты опять… Чтобы… Сам скажу ему, что этого не будет. — Слова путались, отказываясь собираться во что-то единое. — Пусть ищет для себя другую игрушку. А тебя не дам. Чем он там таким надавил на тебя? Бред. Не позволю.

— Да успокойся, я спою ему песен пять, он устанет и отвалит, посчитав мой голос скучным. — Она ущипнула его за бок. — Мне не нужна жалость.

— Ай, — вскрикнул он от неожиданности, выскальзывая из своих мыслей, — у меня еще с прошлых разов, между прочим, бочина болит, и сосок потом сутки точно горел. — Вздохнув, Эрен потер место «ранения» и взглянул на металлическое кольцо. Жалость — было последним, что испытывал Йегер. В большей степени он восхищался Микасой: ее стойкостью, которой ему лично в жизни не хватало в последнее время, что и привело его тогда в тот клуб. — Продолжишь так делать, я найду твое слабое место. — Он мог бы сказать еще многое, но иногда слова оказывались совсем ненужными и даже мешали. — А знаешь… — Свиснув с края кровати, он вернулся в прежнее положение с телефоном в руках. Эта идея поселилась в голове еще с момента посещения квартиры Микасы. А сейчас это могло вполне послужить неким отвлечением для них обоих. — Иди сюда. Ты сейчас самая красивая. — Вытянув руку с телефоном, прижав Аккерман к себе, он не дал ей отказаться и отвернуться, сделав несколько фотографий, и тут же мельком показывая результат. — Ну говорю же: ты красавица. А у меня чёрти что на башке, но… — Он ткнулся носом ей в щеку. — Прикинь, как обломаем планы той сучке-журналистке, если я выложу? — В глазах Эрена вспыхнуло желание и просьба дать разрешение на шалость, как у настоящего мальчишки.

— Ты решил оповестить весь мир о том, что у нас интрижка? Делай, как хочешь. — Микаса засмеялась, переворачиваясь на живот и подминая подушку под себя.

— Называй, как хочешь, — с небольшой обидой бросил Йегер в ответ. Само слово «интрижка» резануло слух, а уж услышать это от Микасы… Нет. То, что он испытывал, что было между ними, точно не могло быть чем-то пустым и малозначащим. Для него уж точно. А если она не верила в его серьезность… Что ж. Приподнявшись, чтобы устроиться поудобнее, Эрен нахмурился, сосредотачиваясь на очень важном деле. Пусть момент был не совсем романтичным, даже мало подходящим, но Йегер чувствовал, что должен был сделать это именно сейчас.

Главное, что она не была против, а уж он — тем более.

Небольшие основы редактирования фотографий пригодились ему, как нельзя кстати. Несколько манипуляций, укрывание экрана ладонью от возможного подглядывания со стороны Аккерман, и вот среди самых типичных концертных постов, гитар, меланхоличной дряни красовалась их с Микасой общая фотография в отельных подушках: растрепанный и счастливый, уставший Эрен с выступающим синяком на губе, и не менее взъерошенная Микаса с полыхающими щеками, дразняще высовывающая язык. Только Йегер не был бы собой, если бы оставил такой шанс без внимания. Отрывок текста к песне, что уже давно вертелся у него в голове, подошел весьма и весьма удачно:

«Я хочу быть хорошим мальчиком,

Я хочу быть гангстером,

Потому что ты можешь быть красавицей,

А я мог бы быть чудовищем.

Я люблю тебя с сегодняшнего утра,

Не только по эстетическим причинам»*

Облизнув губы, он спрятал свой телефон под подушку и скрестил руки на груди, пару раз быстро моргнув. Казалось, что грудь разорвется от прыгающего в ней сердца, стук которого точно могли слышать все соседи.

— Проверь, — попросил Эрен, шмыгнув носом. Казалось, что от ожидания можно было сойти с ума.

Аккерман с подозрением глянула на него, но все же встала и, накинув мягкий отельный халат, который все это время висел на стуле, прошла к своей сумке. Несколько несложных манипуляций, и инстаграм был открыт вместе с новым постом. Ее лицо густо покрылось румянцем. Она глядела на фото и текст несколько секунд, осмысливая все, после чего вернулась и скорчила безразличие.