– Очень! Оно очень идёт к твоим светлым кудряшкам и голубым глазкам.

– Спасибо! – чмокнула брата в щёку, – Диане тоже взяли, но шоколадного цвета.

– А что она не хочет его показать?

– Тщеславие – грех, – Диана вошла в холл. Эта тринадцатилетняя брюнетка с ореховыми глазами строго глянула на сестрёнку. Эшли притихла, её личико приобрело обиженное выражение, она готова была заплакать.

– Я просто хотела показать платье Ричарду. А ты! Ты такая злая! – убегая к себе наверх крикнула Эшли.

– Ну и что ты наделала? Зачем её обидела?

– А что? Я что – то не верно сказала?

– Ну она ещё маленькая! Ей можно! А вот ты последнее время стала просто невыносимой, похожа на старую вредную монашку!

– Я в её годы себя так не вела. Почему ей можно? А ты что? Не согласен с чем – то? Стал сомневаться в вере?

– Нет, – Ричард не имел желания продолжать разговор на эту тему, – где мама?

– Она на заднем дворе.

– Пойду успокою Эшли.

Ричард не понимал, что с Дианой? Раньше она была такой же весёлой, как и Эшли. А теперь? Подростковый возраст? Уж очень она стала ярой католичкой. Даже решила идти в пансионат на учёбу, а потом в монахини. Ричард тоже верил, но не был таким фанатиком. А Диана, вера стала её паранойей. Стала придерживаться очень строгих постов, ужасно похудела. Где его сестрёнка Диана: пухлая, весёлая, добрая темноволосая хохотушка? Может пройдёт с возрастом? Вон, Ханна, их старшая сестра, восемнадцать лет, тоже ярая католичка, хочет стать сестрой милосердия и помогать людям в приютах, но она не перестала быть от этого доброй, отзывчивой. Она – хрупкая блондинка с карими глазами, больше походит на ангела и характером тоже. Ханна всегда говорила спокойно, рассудительно, могла выслушать и поддержать в трудные минуты, была добра абсолютно ко всем и к людям и к животным. Подбирала на улице больных и бездомных животных, выхаживала их, находила новых хозяев.

Сейчас они с Дианой были полной противоположностью, как и их родители.

Отец Джозеф остин был голубоглазым блондином пятидесяти лет, со спокойным и добрым характером. Он никогда не повышал голоса или тем – более никогда не наказывал их, своих детей. Работал плотником и был помощником священника в их церкви.

Все наказания осуществляла в доме мать – Кейт Остин, сорок восемь лет, брюнетка с ореховыми глазами. Характер у неё был тяжёлый, была ярой католичкой. Её характер отпечатался и на её лице: худощавое с высокими скулами, прямой нос, тонкие, сжатые губы. Смотрела она всегда строго, как учитель на экзамене, пресекая всякие ошибки и оплошности. За это ставила в угол на горох и заставляла читать Библию. Стрижка у неё была короткая, косметика под запретом. В одежде тоже чувствовался её1 характер: длинные или ниже колен юбки, блузы без вырезов с высоким воротом или строгие платья. Дочерей одевала так же, даже Эшли, ей разрешалось надевать хоть немного яркие платья по воскресеньям, для походов в церковь. Поэтому она и была так рада новому наряду, а Диана… «Вот вредина!» – Ричард подошёл к двери Эшли.

– Эшли, можно войти?

– Можно.

– Как ты? Не расстраивайся, Диана специально так говорит, её ведь не покупают такие красивые платья, как тебе. Вот она и злится.

– Я не обижаюсь на неё, я ведь её люблю! Мне тоже скоро мама не будет покупать такие платья. Но я не буду такой же вредной, как Диана, нет! Я буду, как Ханна! Она добрая. Она бы была рада за меня и похвалила бы моё платье.

– Это точно! Ханна у нас ангел и ты тоже. Вы ведь даже похожи!

– У тебя тоже светлые волосы и голубые глаза, – Эшли задумалась, – и у папы. А у Дианы и мамы – тёмные. Это всё из – за волос? Такой характер?

– Да нет! Глупышка. Волосы тут не при чём. Ведь есть ещё и рыжие, и русые, и коричневые волосы, а те кто поседел? Какие у них характеры?

– Ты прав.

– Просто ты, я и Ханна, как пап, а Диана, как мама.

– Хорошо, что Диана хочет стать монашкой и не выйдет замуж.

– Это почему? – веселел Ричард.

– Бедный был бы её муж, – вздохнула Эшли, – как наш папа.

– С чего ты взяла, что наш папа бедный?

– Ну, он всё время молчит, мама ему слова сказать не даёт. Всё решает за него, указывает ему. Я думаю, если бы он был, как мы, она бы его тоже на горох ставила. Почему у него всегда грустное лицо?

– Он просто устаёт на работе. А молчит он , – Ричард не знал что сказать, ведь Эшли была права. В их доме хозяином была их мать, все вопросы решала она, абсолютно все. А отец, с его мягким характером, во всём ей подчинялся. Но ведь, если бы ему что – то не нравилось, он бы не женился. Или мама в молодости была другой? Он вспомнил Диану. Ай! Это их взрослое дело и детям в это вмешиваться не стоит и уж тем более обсуждать родителей. Так Ричард и сказал Эшли, выходя из её комнаты. Надо было поесть и собираться. Что только сказать маме, чтобы не расспрашивала? Рядом с кладбищем есть парк, может сказать, что идём гулять туда? Но это будет враньём, а враньё – грех. Хотя, они же пойдут к кладбищу через парк, тогда это будет частичная правда. Да, точно, так он и скажет. Лишь бы Диана и Эшли не захотели с ним пойти и, чтобы их не навязала мать. А то ещё предложит взять младших сестрёнок на прогулку в парк, точнее заставит взять. Самое главное говорить обычным тоном, мама очень внимательная, может почувствовать подвох.

Кейт была уже на кухне.

– Привет, мам! – Ричард поцеловал мать.

– Здравствуй! Садись есть. Сегодня овощное рагу.

– Спасибо! – Ричард замешкался, так как в кухню вошла Диана, помочь матери перебирать овощи с огорода, – Я хотел спросить, можно я с ребятами пойду в парк? Там очень красиво, погуляем, поиграем в мяч.

– А почему так далеко и к вечеру? Пока доберётесь будет уже темно. – Кейт внимательно посмотрела на сына, Диана, скопировав мать, тоже уставилась на брата.

– Там очень красиво! Мы давно планировали. Тем более нас будет пятеро, не так страшно.

Кейт и диана пристально разглядывали Ричарда, как – будто он был подозреваемым в каком – то преступлении. Под их взглядами Ричи начинал нервничать.

– Ну хорошо. – после недолгого молчания ответила мать, – Только, чтобы в десять был дома. Иначе, молодой человек, вы до конца месяца не выйдете не улицу!

– Обещаю! – Ричард повеселел, а вот Диана, видно не ожидала, что мать разрешит, поэтому готова была лопнуть от злобы, – Очень вкусно, мама, спасибо! Я пошёл, в десять буду дома.

Ричард побежал к себе за рюкзаком, Диана проводила его таким взглядом, что Ричард должен был загореться от него. Ребята встретились у дома Скотта.

– Молодец, что пришёл! Все всё взяли? – получив утвердительный ответ, Скотт скомандовал, – Тогда вперёд!

До парка они добирались на автобусе, по дороге шутили. Идя по парку, начали уже рассказывать страшилки и местные легенды про мадам ЛаЛори и Мари Каво, чтобы поднять адреналин и нагнать страху друг на друга. Когда они подошли к кладбищу, солнце уже садилось. Проникнув на его территорию, друзья поняли, что пугать друг друга страшилками и не стоило. На кладбище и так было жутко, неуютно, мрачно и холодно, хотя был уже май. Ребята почувствовали себя, как в фильмах ужасов. Может многие из них и пожалели о приходе сюда и с удовольствием ушли бы отсюда, но никто не хотел показаться трусом, засмеют же потом. Поэтому все молча пошли сикать, ориентируясь по карте для туристов, могилы мадам ЛаЛори и Мари Каво.

Кладбище и днём – то выглядело мрачновато, а в наступающих сумерках ещё хуже. Было в нём что – то загадочное. Это было типичное кладбище XVIII – XIX веков, узкие дорожки и проходы, вокруг семейные или одиночные склепы. Многие из них от древности покрылись мхом, где – то обвалились немного и кажется, что сейчас через эти обвалившиеся плиты или кирпичи просунется рука мертвеца. На многих были установлены статуи, если раньше они были красивы, то сейчас пугали. Они сами были похожи на мертвецов: без головы, без руки, покрытые плесенью или мхом. Казалось, что они следят за тобой, обвиняя в нарушении покоя этого места и обитателей склепов. Были склепы хорошо сохранившиеся, ограждённые невысокой металлической оградой с причудливыми узорами, но пугало то, что двери в эти склепы были открыты, приоткрыты или почти развалились. Создавалось ощущение, что мертвецы вышли или собираются выйти из своих обителей. Были склепы, представляющие из себя многоэтажные дома, где вместо окон были мраморные плиты с именами и датами. Где – то плиты отвалились и было уже непонятно, кто же покоится в этом узком, длинном помещении за кирпичной кладкой. Эти склепы больше напоминали холодильные камеры в морге со множеством дверей. И самым неприятным, даже днём, было строение на обоих концах кладбища.