– Срезаем тела, – отдал четкий приказ охотник.

– Как вы догадались, что это именно они? – спросил Джувенил, едва им удалось уложить всю семью на снегу. Он старался не думать, каких трудов ему стоило снять двух братьев и стащить в одно место. – Тела изуродованы так, что не поймешь, какие раны нанес человек, а какие – зверь.

– Есть разница. С годами начинаешь ее замечать. Кроме того. – Он достал оторванную ткань, что нашел у очага, приложив к остаткам изорванного платья женщины. Несложный рисунок совпал.

О том, что звери и нечисть не орудуют с такой жестокостью без особых на то причин, он распространяться не стал, а молча склонился над телами.

На сей раз холод был на стороне Тархельгаса. Конечно, в некой степени он уродовал тела, но раны оставались практически неизменными, позволяя с большой вероятностью утверждать, как убили жертву. Женщина, мужчина, двое крепких юношей и подросток.

Сперва задушили, вздернув под потолком, а после нанесли десятки ножевых ран каждому из членов семьи. Глубокие, с рваными краями. Именно это и искал охотник. Хотел своими глазами убедиться в подлинности рассказанного заказчиком из Ямы.

Раны похожи на те, что были на телах убитых в лик, когда пала Крепость Воющего Ущелья. Он слишком хорошо запомнил изувеченные трупы.

С другой стороны, это не доказывало, будто Тархельгас встал на нужный след. Одни лишь догадки, домыслы и совпадения.

Поддаться сомнению ему не позволили голоса.

Это те, кого он искал вот уже шесть кровавых пар, и плевать на доказательства. Их ждала казнь.

Но прежде придется выследить.

Охотник взял себя в руки, опять взглянув на тела в поисках подсказок.

Следы от кинжала лишь указывали на особую форму клинка и зубья на одной из кромок. Больше ничего.

Затем он осмотрел другие раны, без труда определив, что за тварь обитает в этом лесу и кормится трупами. Слишком хорошо Тархельгас знал отметины, которые оставляла небольшая вытянутая морда с короткими клыками на верхней и нижней челюстях. Но опять это ни к чему не вело, поэтому он обратил свое внимание на веревку, которой были привязаны тела.

Судя по образцу, найденному в доме, лишь три из них использовали нападавшие. Другие заменили уже местные. С чем это было связано, Тархельгас гадать не собирался, а вот самой веревкой заинтересовался. Сказать ничего конкретного он не мог, но она заметно отличалась от того, что можно встретить в котлах. В этом он был уверен.

Охотник отрезал себе несколько кусков.

И вроде все. Не так много информации, и каждый довод, найденный им, касался только трех тел. С матерью и подростком дела обстояли иначе. Они не вписывались в общую картину. По женщине было сложно сказать, потрошили ее или нет – она была обглодана не хуже изрубленных тел мужа и детей, да так что охотник не находил следов кинжала, за исключением того, что перерезал глотку.

С другой стороны, большего ему не надо. Банда уже стала его целью, что бы здесь ни произошло.

– Вы нашли, что искали? – спросил Балес, желая скорее убраться отсюда.

Охотник как раз присел между телом юноши и подростка.

– Заканчиваю.

– А выяснили, в чем секрет смерти мальчика?

Тибурон и не собирался разбираться, но все же взглянул на него. Он так некстати рушил всю логику убийства семьи.

Голоса затихали, уступая место сцене смерти мальчишки. Тархельгас осматривал тело молча. Шея, грудь, живот, обглоданные до костей ноги. Он перевернул легкое тело, взглянув на спину, а затем вернул обратно.

Труп мог рассказать о многом, но не говорил о мотивах или убийцах. Лишь намеки. Возможный вариант прошлого.

– Кто бы это ни сделал, – охотник указал на четыре тела, – последний не на их счету.

Джувенил опять ничего не понимал, поэтому Тархельгас принялся объяснять:

– Нападавшие были последовательны. Даже с теми, кто дал отпор. Сначала вздернули. Потом десятки ножевых ран в живот, и уже после – вскрытие. Удары точные, сильные, глубокие. Так что остались следы не только по краям. Выходные отверстия на спине видишь?

Он указывал кинжалом, объясняя каждый аспект. Словно это не тела некогда живых людей, а вокруг не полно висельников.

Охотник говорил спокойно:

– А теперь взгляни на парня. Следов от веревки на шее нет. Его не задушили, но это мы выяснили еще в доме. Предположу, что первый удар, и он же фатальный, пришелся на ключицу. Рана широкая. Похоже на топор, но не тот, который используют лесорубы. Что-то меньше. Раны в живот нанесли уже посмертно. Всего шесть, и при этом парня не выпотрошили. Смотря на членов его семьи, не думаю, что нападавшие вдруг решили проявить сострадание. Отсюда вывод: те, кто убил семью, мальчишку не нашли.

– Тогда кто? – Джувенил отчаянно пытался во всем разобраться.

– У всего поселения был мотив.

– Опять не понимаю, – честно признался парень.

– Представь суровую жизнь котлов, когда, имея то, чего нет у других, ты становишься объектом их зависти. Соирбрич – небогатый род, но владели большим домом, и можно представить его внутреннее убранство, раз оно оказалось разворовано. К тому же они чужестранцы, а ты уже понимаешь, как к ним здесь относятся. Злость и зависть зрели, но решимости не хватало. И вот словно их мольбы были услышаны. В поселение врывается банда и выбирает именно лучший из домов. Никто их не останавливает. Те делают свое дело и покидают деревушку. Жители вскоре набираются храбрости и приходят в дом, начиная грабеж, не дав телам остыть. Они считают его своим. Как вдруг находят уцелевшего. Последнего хозяина дома, который имеет на него все права. Они или он убивают парнишку, потом приносят тело к семье и пытаются обставить все, словно тот пал вместе с ними. Вот только вогнать в кого-то металл – это одно, а для подобного, – охотник указал на четыре тела по левую руку от себя, – нужно больше, чем злоба или зависть. Тут ты либо болен на голову, либо чего хуже: холоден, как ветер в горах, и поступаешь сознательно.

– Те старики, – вспомнил Балес, – они явно многого недоговаривали.

– Добытчики знали, – согласился Тархельгас, – возможно, воровали. Но точно не они. У них опыт в обращении с тушами. Твердая рука, несмотря на возраст. А парня зарезал явно кто-то неумелый.

– У вас есть идеи, на ком его смерть?

– Делаю ставку на новых жильцов. Хотя здесь свои тонкости. Чтобы впоследствии отстоять дом, занятый таким способом, потребуется сила. И почему-то мне кажется, убивший мальчишку ею не обладал.

– Значит, с них и начнем.

– Ни с кого мы начинать не будем. Это не наше дело.

– Это же убийство.

– Которых в котлах происходит по сотни в лик.

– Выходит, можно все бросить? Вы же охотник.

– Я не решаю проблемы местных, когда они втихую прирезают друг друга.

– Банды вы тоже не выслеживаете, – Джувенил напомнил о нежелании охотника расследовать недавнее нападение, – словно руководствуетесь одному вам известным принципом. Кодексом, что написали для себя.

Голоса в голове взорвались единым криком.

У него были на то причины. Весомые и неумолимые, и он пойдет на все, чтобы достигнуть цели. Перешагнет через любого.

Повинуясь голосам, желавшим устранить препятствие, Тархельгас сжал клинок, увидев в парне угрозу.

У Балеса были все шансы лечь шестым подле семьи Соирбрич, но внезапный треск поваленного дерева, раздавшийся в опасной близости, спас парня.

А затем тишину леса разорвал скрежет костей и хруст рвущейся плоти, который был хорошо знаком каждому, кто служил в Воющей крепости.

Именно этого и опасался Тархельгас. Именно об этом предупреждал парня. Но что значат слова и предостережения, когда ужас не парализует, а полностью берет под контроль? Контроль непредсказуемый, не объяснимый логикой и опасный.

Джувенил выхватил клинок, развернувшись лицом к источнику леденящего скрежета, который мог показаться в любой момент.