Парень справа — намного трезвее меня — наклоняется к моему лицу и говорит:

― Ты в порядке?

Я неоднозначно пожимаю плечами, потому что не могу точно определить своё состояние, и пытаюсь встать, оперевшись на его руку. У незнакомца смольные волосы и светлые глаза, из-за алкоголя в крови его лицо кажется мне смазанным, и где-то на задворках сознания помнится, что его зовут Хенрик.

― Помощь нужна?

Брюнет легко поднимается на ноги и смотрит на моё не подчиняющееся тело сверху вниз. Протягиваю руку для поддержки, тянусь навстречу, решая, что всё-таки лучше воспользоваться галантностью молодого человека: мне нужно на воздух, а без помощи я даже не смогу выйти из комнаты.

― Убери руки, ― кто-то грубо пихает Хенрика, и по голосу понимаю, что это Шистад.

Он резко дергает меня за запястье, мгновенно на ноги поднимает, отчего мир кружится, как в карусели, а желудок скручивает.

― Я просто хотел помочь, ― оправдывается бедолага, сделав шаг назад.

И краем глаза я замечаю, что все наблюдают за разворачивающейся сценой, оставив игру в «Правда или Пей».

― Не смей трогать её, ― раздражённо шипит Крис, даже не посмотрев на несчастного, ― здесь не на что пялиться, ― шикает он на остальных, подхватывая меня под локоть.

Шистад слишком сильно сжимает руку, и сомнений не остается ― завтра появятся синяки. Я лишь морщусь от боли, не способная сказать что-то членораздельное. Пора признать: я в хлам, Крис снова схватил меня за руку. Слегка ослабив хватку, он тащит меня за собой к выходу, а я смотрю на его профиль, замечая, как сильно сжаты у него челюсти от злости. Несмотря на болевые ощущения от хватки Шистада, по телу растекается тепло, сопряжённое с электрическим током. Я поражённо гляжу на наши руки, удивляясь странной реакции собственного организма. И что мне делать, если каждый раз, когда Крис трогает меня, у меня завязывается узел в низу живота? Мы выходим на улицу, точнее брюнет буквально выталкивает меня наружу, и спасительная прохлада ударяет в лицо, помогая хоть немного прийти в себя. Рвотный позыв сковывает желудок, и я слабо мычу, оповещая Шистада о тошноте.

― Блять, ― ругается он и ведет меня к стенке у дома, чтобы я могла прочистить желудок.

Я наклоняюсь и расставляю ноги, чтобы не заблевать кроссовки, а Крис придерживает мои волосы, опасаясь, что я могу их испачкать. В голове мелькает мысль о том, что это довольно мило, но мозг тут же пустеет, как только я, наклонившись, опустошаю желудок от обеда и выпитого алкоголя. Во рту тут же возникает неприятный привкус рвоты, но становится легче, и разум запускает мыслительный процесс. Шистад раздражённо смотрит на меня, а я поднимаю на него виноватый взгляд, даже не пытаясь извиниться, потому что язык всё ещё отказывается правильно произносить слова.

― Хочешь воды? ― спрашивает парень, придерживая мои волосы. Киваю, соглашаясь с его предложением, и он, помогая мне выпрямиться, идёт к машине. ― В следующий раз предупреждай, что не умеешь пить, ― говорит брюнет, закатив глаза, и я киваю, как болванчик, думая о том, что вряд ли будет следующий раз. ― Легче?

― Ага, ― выдавливаю. Вправду чувствую себя лучше, но недостаточно хорошо, чтобы сесть в автомобиль. ― Если мы по…едем, то мен-ня стош-шнит, ― запинаюсь, давая понять, что пока не готова отправиться домой.

― Пройдёмся немного пешком, ― предлагает Шистад и осматривает лужайку у дома, видимо, в поисках Элиота, но, не обнаружив его, говорит мне, словно ребенку: ― Стой здесь. Я найду Элиота и вернусь через пять минут.

Я киваю, опираясь спиной о стену, понимая, что, даже если бы хотела, не смогла бы уйти. Крис оценивающе рассматривает меня с ног до головы, не уверенный, что может оставить настолько пьяную девушку одну, но всё-таки решает найти Флоренси. Парень поднимается по лестнице и ещё раз оглядывается на меня перед тем, как зайти в дом, а я смотрю на него. В голове мысли, будто рой пчел, жужжат и сталкиваются друг с другом, меня снова тошнит, и я сгибаюсь, сжав рукой волосы. Остатки опьянения выходят наружу, и я признаюсь перед собой, что пойти на эту вечеринку было плохой идеей.

Девушка полулёжа расположилась на мягком кресле, закинув ноги на подлокотник, и листала учебник по истории, пытаясь вникнуть в материал. Это был первый раз, когда она могла вот так спокойно остаться в гостиной, а не запереться в собственных четырёх стенах. Остальные обитатели разбрелись по своим спальням, и Ева тут же воспользовалась возможностью сменить жёсткий стул на удобное светлое кресло. Кто-то позвонил в дверь, и трель разнеслась по всему дому, оповещая хозяев о посетителе. Кто это мог быть, Мун не знала, но со вздохом поднялась, чтобы встретить гостя ещё до того, как со второго этажа услышала голос матери:

― Ева, открой дверь!

Девушка перевела дух, закатив глаза: она чувствовала, что мать считает её обязанной. Обязанной выполнять все просьбы, обязанной быть послушной и тихой, просто потому что Элиза взяла её под крыло, несмотря на то, что женщина не появлялась в жизни Евы последние несколько лет, а те звонки на дни рождения или рождество звучали как слабое оправдание для того, чтобы развить тему о крепких семейных узах. Хорошо, что об этом никогда не заходило речи, потому что разговор мог закончиться скандалом, а ещё лучше уходом Евы из этого дома, просто потому что это было невозможно терпеть.

Не желая, чтобы кто-то из «семьи» нарушал покой, Ева всё же подошла к двери и отворила её до того, как гость успел вновь позвонить. На пороге стоял не кто иной, как Элиот Флоренси. Мысленно Мун призналась себе, что брат Эмили был достаточно хорош собой, чтобы не нагрубить в следующие несколько минут. Элиот был одет в простые черные джинсы и куртку, кудрявые волосы беспорядочно лежали на голове, каждый раз подгоняемые ветром, в ухе висела сережка-крестик, дергаясь при движении парня. Он смотрел на Еву любопытным взглядом, в котором можно было различить что-то вроде интереса и азарта, будто бы он видел её впервые, но это уже была их третья по счету встреча, и Мун сделала для себя заметку, что он просто друг Шистада, и этим всё объяснялось. Левый уголок губ парня дернулся в полуулыбке, когда он произнёс:

― Привет, красотка. Я к Шистаду.

Не дожидаясь ответа, Элиот легко проскользнул в коридор за спиной Мун и по знакомому маршруту двинулся к нужной комнате, даже не сняв обуви. Ева закатила глаза, немного раздражённая, но ничуть не удивлённая. Скользнув взглядом по исчезнувшей фигуре парня, Ева легко опустилась обратно в кресло, вновь утопая в учебнике. Её глаза быстро бегали по строкам в попытке запомнить написанное, но взор то и дело скользил в коридор, где находилась комната Шистада. Элиот ни разу не приходил в этот дом, но, судя по уверенности Флоренси, точно знал, куда идти, и этот факт однозначно наталкивал на раздумья. В очередной подняв глаза на закрытую дверь, Ева увидела одного из парней и тут же отвела взгляд, даже не разобравшись, кто вышел из спальни. Мун уставилась в учебник, не делая вид, что совершенно не заинтересована в происходящем, а потому удивилась, когда вошедший обратился к ней:

― Что делаешь?

Это был Элиот, оперевшийся левым боком о стену и натянув на губы самодовольную ухмылку в стиле Шистада. Порой Еве казалось, что этому учат с детства ― вот так нахально улыбаться. Она молча подняла учебник, демонстрируя занятия на вечер, а Флоренси хмыкнул, оглядывая девушку, лежащую в кресле. Мун была одета в чересчур большую футболку, из-за чего горло одежды немного открывало взгляд на плечо и демонстрировало тонкие ключицы, голые ступни свисали с подлокотника кресла, и всё это представляло собой довольно милое зрелище, а потому Флоренси и остановился.

― Не думал, что ты заучка,― сказал парень, продолжая с интересом рассматривать её, на что Ева закатила глаза, огрызаясь:

― Не думала, что ты придурок.

Элиот усмехнулся в ответ на такую колкость, а девушка всё же отложила учебник на пол, оставаясь лежать в кресле, но обратив внимание на Флоренси. Серёжка в его ухе дернулась, когда он качнул головой, делая шаг вперёд и тем самым сокращая расстояние между ними, Ева же скользила по нему безразличным взглядом, видимо, о чём-то раздумывая.