Я сворачиваю на углу и останавливаюсь на пешеходном переходе, чтобы дождаться зелёного света. Сейчас чуть больше одиннадцати утра, улица полна людей, спешащих по своим делам в субботнее утро. Рядом со мной появляются несколько незнакомцев, которые так же озабоченно ждут сигнала. Я рассматриваю людей на другой стороне улицы: пожилая женщина с мальчиком лет шести, две девушки примерно моего возраста и высокий мужчина. Он, облачённый в чёрную куртку и такого же цвета штаны, тёмным пятном выделяется на фоне остальных. Я недолго изучаю незнакомца, но из-за расстояния не могу разглядеть лица. Неприятные мурашки проникают сквозь нагревшуюся ткань пуховика, когда я неосознанно ловлю его взгляд, хотя в действительности трудно понять, смотрит ли мужчина на меня. Его тёмный силуэт навевает неприятные мысли, и я отвожу взгляд.

Светофор загорается зелёным и тем самым избавляет от необходимости неловко смотреть по сторонам. Быстрым шагом я пересекаю дорогу, стараясь глядеть прямо перед собой. Мимо меня проносятся те две девушки, о чём-то бурно переговариваясь, и я невольно отвлекаюсь на них, провожая взглядом, поэтому не замечаю небольшого препятствия перед собой. Не успев повернуть голову, влетаю прямо в крепкое тело перед собой. Чужие руки обхватывают мои предплечья, и я испуганно оборачиваюсь и смотрю на того самого мужчину. Вблизи его лицо кажется мне по-жуткому бледным. Я быстро моргаю и отскакиваю в сторону, вырываясь из цепких рук.

— Извините, — бормочу я, желая поскорее уйти.

— Осторожнее, дорогуша, — произносит мужчина и улыбается, обнажая зубы. Этот ледяной оскал отзывается спазмом паники в низу живота.

— Извините, — ещё раз лепечу я и бросаюсь наутек.

Страх, сковавший тело, преследует меня вплоть до того, пока я не оказываюсь в толпе прохожих, сливаясь с ними. Несколько раз я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что мужчина ушёл; его силуэт давно пропал, оставив после себя лишь неприятные ощущения.

Впереди вырисовывается вывеска кафе, в которое меня водила Эмили почти три месяца назад. Кажется, я не была здесь тысячу лет, поэтому толкаю дверь и захожу внутрь. В помещении пахнет ароматным чаем и свежесваренным кофе, пряной выпечкой и сладостями. Запах приятно обволакивает, проникает в лёгкие и вызывает слабое головокружение от внезапных воспоминаний о том, как мы с подругой встретили Бодвара и предложили присесть. Было ли это поворотным моментом в их с Эмили сюжете? Сейчас каждый необдуманный шаг по отношению к мужчине кажется своеобразным катализатором. Эмили, неосознанно втянутая в густое нечто, чего я и не сама до конца понимаю, находится в шатком положении, мечась между чувствами, и я, наверное, могу её понять. Про себя я гадаю, способна ли она отказаться от запретных отношений, которые, вероятно, не принесут ничего хорошего — ответ на этот вопрос теряется где-то в пучине раздумий.

Не желая омрачать чудесное место мрачными мыслями, я подхожу к кассе, у которой собралась небольшая толпа, и терпеливо дожидаюсь своей очереди, между тем думая о том, чем бы хотелось подкрепиться. Выбор падает на круассан с абрикосовым джемом и чай с лимоном: он компенсирует отсутствие утреннего «Апельсинового рая». Когда наступает мой черёд делать заказ, передо мной возникает знакомая фигура бариста, которого я уже встречала здесь несколько раз. Он приветливо улыбается и здоровается, видимо, узнав меня, затем интересуется, чего бы я хотела, и я мысленно говорю, что хотела бы, чтобы меня не окружал такой ворох проблем или кто-нибудь решил их за меня, но такого напитка нет в меню, поэтому я заказываю чай с круассаном и забираю чек.

Оглядев пространство кафе, замечаю свободный столик почти в самом углу и иду к нему, чтобы провести пару часов в одиночестве, собираясь с мыслями. Стягиваю куртку, кладу её на соседний стул, тем самым показывая, что место занято, и присаживаюсь, корпусом поворачиваюсь к кассе, чтобы не пропустить заказ.

Желанная пища оказывается передо мной всего через пару минут, и, только вдохнув сладкий аромат горячего напитка, я понимаю, насколько сильно проголодалась. Круассан оказывается не таким, как я ожидала, но чай компенсирует недостаток вкуса, приятно согревая стенки горла. Пока я в молчании поглощаю завтрак, голова остаётся на удивление пустой. Я растворяюсь в естественном гуле кафе: некоторые фразы, вырванные из разговора посетителей, сливаются в один монолог и превращаются в абсурдную речь. Где-то слышен смех, звон кружек и работа кофемашины. Звуки действуют успокаивающе, обволакивая кору мозга, и я чувствую себя почти нормальной. Нервный комок тревожных мыслей всё ещё сковывает движения, застыв в низу живота, но, потерявшись среди толпы, дышать намного легче.

Но, когда с едой покончено и желудок полон, я внезапно осознаю, что не придумала, как собираюсь отговорить Флоренси от вечерней встречи с Бодваром. На данный момент моя затея кажется чем-то из области фантастики. Даже если сегодня я смогу предотвратить их контакт, то они увидятся завтра или в любой другой день. Мне нужно деликатно и предельно осторожно вложить в голову Эмили тот факт, что эти отношения не только запретны, но и опасны. Под корой головного мозга до сих пор пульсирует обрывочная фраза Шистада об участии Бодвара в чём-то ужасном. Обстоятельства усложняет и то, что я не знаю, в чём именно, а бросаться ничем не обоснованными обвинениями — рыть себе могилу. Я не могу прийти к Эмили и, основываясь лишь на кусках разговоров и слепой интуиции, попросить её прекратить отношения с человеком, который, судя по всему, вскружил ей голову, раз Флоренси наплевала на запрет и угрозы брата и погрузилась в любовные дебри. Мысль о том, что подруга лишь влюблена, держат меня на плаву, и эти чувства нужно пресечь, пока симпатия не переросла в привязанность или — что ещё хуже — одержимость.

В любом случае, я должна выиграть немного времени для составления дальнейшего плана, но собственные проблемы буквально топят меня, и, выбираясь из одной пучины, я бесконечно вязну в другой. Это похоже на замкнутый круг, и я начинаю верить, что жизнь — это бесконечная череда проблем.

Отставив остывшую кружку с чаинками на дне, я бросаю быстрый взгляд на часы: сейчас полдень, а прогулка с Эмили назначена на час дня. У меня ещё остаётся немного времени для раздумий и разработки хотя бы хиленького оправдания, но голова буквально пухнет от мыслей, поэтому решаю немного отвлечься и позвонить отцу.

Сегодня четырнадцатое декабря, и до Рождества ещё одиннадцать дней, но я всё равно хочу обсудить с папой нашу небольшую затею. Сейчас надежда на свершение задуманного кажется тёплым светом в конце туннеля, и, приободрённая, я отыскиваю номер в быстром наборе и нажимаю на кнопку вызова. Несколько секунд раздаются однотипные гудки, а затем шуршание, оповещающее о том, что отец всё же ответил.

— Привет, милая, — здоровается папа.

— Привет, — отвечаю я и поудобнее усаживаюсь на стуле, немного поелозив. — Ты не занят?

— Я работаю, но могу найти время на перерыв, — заверяет отец, и я слышу, как колёсики его стула катятся по полу.

— Сегодня суббота, разве у тебя не должен быть заслуженный выходной? — поддразниваю я, но при этом слежу за интонацией отца, чтобы осознать масштаб проблемы. Сейчас необходимо прощупать почву, чтобы сформировать дальнейший диалог.

— Перед праздниками столько дел, — беззаботно оправдывается папа.

В моей голове ускоренно крутятся шестерёнки, пока я думаю, стоит ли спросить отца о рецепте для лекарств. Говорить об этом сейчас, когда он в хорошем настроении, совершенно не хочется, а в часы усталости и тревоги — тем более. Я принимаю решение пока что всё пустить на самотёк, ведь пока я всё ещё могу контролировать перепады настроения и излишнюю эмоциональность. Состояние не дошло до критической точки, а это значит, что я могу справиться сама. Зато в голову приходит идея спросить о другой немаловажной проблеме.

— Мне нужен совет, — произношу я, настраивая папу на более серьёзный лад.

— Да? — вопрошает он, обращаясь вслух.