— Что тебе снилось? — спрашивает парень, когда я кое-как устраиваюсь в постели.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить о сне хоть что-то, но ничего не выходит.

— Не помню. Кошмар какой-то.

— Ты кричала, как коты в марте, — замечает Крис, на что я закатываю глаза, мгновенно повеселев.

— Раз уж ты такой умный, — с притворной обидой отзываюсь я, — то не спи со мной в одной постели.

Крис пододвигается ближе, и его рука ложится на мой живот, по-хозяйски притягивая к себе.

— Раз уж это моя постель, то мне решать, с кем в ней спать.

Прохладные пальцы аккуратно поддевают резинку моего нижнего белья и касаются горячей кожи. Резкий контраст температур и нежное поглаживание мгновенно отбивает желание смеяться. Как заворожённая, я наблюдаю за лёгким движением ладони парня, ныряющей чуть глубже, и задерживаю дыхание, когда пальцы касаются разгорячённой плоти.

— Черт, Е-ева, — растянув первую гласную в моём имени, ругается Крис, — ты уже вся мокрая.

Я прикусываю губу, ощущая, как волна возбуждения прокатывает по груди и сосредотачивается между ног. Прохладные подушечки пальцев мягко скользят и проталкиваются внутрь. Мне становится нечем дышать от плотного трения, глаза закатываются, а ноги начинают подрагивать от наступающей страсти. Крис начинает медленное движение, скользя пальцами внутри, а моё тело превращается в оголённый провод, на который попадают капли воды: так же искрит. Раскалённая кожа и затуманенный разум составляют опасный коктейль, и я издаю первый стон. Трение усиливается, темп растёт, неконтролируемые вздохи срываются с моих губ, а плотный воздух отказывается проникать в лёгкие, застывая внутри пересохшего горла.

— Так горячо, — шепчет Крис прямо мне в ухо, опаляя мочку влажным дыханием. Я практически не разбираю слов, сосредоточившись на ощущении его пальцев во мне.

Движения становится быстрее, из-за собственных стонов я не слышу хлюпающих звуков. Крис сгибает пальцы и надавливает на ту самую точку. У меня начинают дрожать ноги.

— Да… Здесь, — сбивчиво произношу я, практически не различая собственного голоса.

Шистад что-то шепчет на ухо хриплым низким голосом, вызывая волну мурашек, а пальцы снова сгибаются и несколько раз надавливают.

— Давай, Е-ева, — он растягивает моё имя, и я больше не могу терпеть эту сладкую пытку. Взрывная вона эйфории окатывает тело, затуманивает рассудок и выбрасывает куда-то за грань реального. Я сокращаюсь вокруг пальцев Шистада, пока наслаждение пропитывает каждую клеточку, выбивая из головы все мысли. Руки подрагивают в оргазме, а рот приоткрыт в последнем произносимом звуке. Мне так хорошо.

***

Я вяло помешиваю сахар в кружке с чаем, пока Крис ждёт, когда дожарятся тосты. Сонливость и усталость одолевают тело после недавнего кошмара, и всё, чего хочется, — это вновь улечься в кровать и не вылезать из-под теплого одеяла несколько часов.

Мы с Крисом негласно решаем не обсуждать школьный прогул — я старательно делаю вид, что телефон вибрирует не от многочисленных сообщений Эмили. По правде, подруга думает, что Шистад просто убил меня за недавнюю выходку, и я пока не стремлюсь разуверять её.

Голова болит, но, чтобы выпить таблетку, необходимо позавтракать. Еда в рот не лезет, отзываясь рвотными позывами в животе и комком в горле. Крис ничего не говорит про мой кислый вид, предпочитая игнорировать упавшее настроение. Он стоит ко мне спиной в худи и штанах, в то время как я всё ещё не нашла сил, чтобы сменить футболку после сна.

Я делаю глоток уже остывшего чая и прикрываю глаза, пытаясь впитать апельсиновый вкус, но слишком крепкий напиток вызывает только горечь на языке. Отставляю кружку в сторону и, спрыгнув со стула, подхожу к ящику, где хранится аптечка. Слабыми руками перебираю таблетки. Моя слабость выводит из себя, и я откровенно начинаю раздражаться. Крис всё ещё молчит, и тишину прерывает лишь жужжание тостера и скрип пластиковых упаковок. Отыскать обезболивающее никак не получается, поэтому с силой захлопываю ящик и стремительными шагами покидаю кухню. Мне просто нужно немного тишины.

Тоффи лежит на своём привычном месте в моей спальне и выглядит немного понуро из-за слишком короткой утренней прогулки. Я стягиваю с кровати плед и заворачиваюсь в него, создав своеобразный тёплый кокон, затем ложусь на кровать и поворачиваюсь к двери спиной на случай, если зайдёт Крис и захочет поговорить.

Благословенная тишина опускается на плечи. В голове пусто. Она превращается в воздушный шарик и парит в вакууме, не пропуская вовнутрь ни единой эмоции, но раздражение всё равно вибрирует на кончиках пальцев и зудит на языке. По правде говоря, чувствую себя отвратительно. От игривого утреннего настроения не остаётся и следа. Недовольство липкой дымкой оседает на коже.

Криса всё ещё нет. Я даже оборачиваюсь, чтобы проверить порог, но там пусто. Его наплевательское отношение к моему состоянию выводит из себя, хотя изначально я сама не хотела, чтобы он шёл за мой. Эти эмоциональные скачки нервируют, поэтому лишь злобно стискиваю зубы и закрываю глаза, отдаваясь пульсирующему в висках ощущению мигрени.

Тоффи неожиданно вскакивает, быстро подбегает к окну и начинает громко лаять. Я яростно встаю с кровати и смотрю на собаку, которая никак не может угомониться. Яркий искрящийся снег, блистая на солнце, слепит глаза, отчего не могу рассмотреть, на что гавкает Тоффи, и это ещё больше злит меня.

— Тихо! — кричу я, топнув ногой. Пёс на мгновение замолкает и оборачивается на меня. Его карие глаза смотрят выжидающе, но, не найдя во мне ответа, он снова издаёт противный звонкий звук. — Замолчи! — приказываю я, но это оказывается бесполезно: надрываясь, собака продолжает лаять и бегать у стены, где наверху расположена злосчастная форточка.

— Тоффи! — я снова топаю ногой, стремясь угомонить пса, но тот лишь яростно рычит и щёлкает зубами.

Ситуация начинает откровенно выводить из и без того шаткого равновесия, поэтому отбрасываю одеяло, тут же почувствовав прохладу комнаты, и беру Тоффи на руки. Стремительно подхожу к проходу и ставлю питомца на порог, закрывая перед ним дверь. Злость кипит и зудит, а пульсирующая головная боль только усиливается от громкого хлопка. Возвращаюсь в кровать, уже предвкушая долгожданную тишину, но вместо этого раздаётся жалобный скулёж и скрип когтей о дверь. Этот звук раздражает — я вновь яростно кричу, приказывая собаке отойти от двери, но всё оказывается безрезультатно.

Сверлю взглядом дверь, пытаясь заставить Тоффи замолчать, но тот начинает гавкать и скулить, просясь обратно.

— Пойдём, дружище, — слышу я тихий шёпот, а затем звуки прекращаются, будто я оказываюсь погружённой в вакуум.

Я прикрываю глаза и пропитываюсь злостью и мигренью, позволяя себе прочувствовать негативные эмоции сполна, не прячась от них и не скрывая. В тишине комнате я разрешаю себе быть раздражённой и гневной, отпустив наигранный позитив, необходимый для жизни.

***

Всё время, вплоть до вечера, я лежу на боку, разглядывая стену перед собой. Она ровная и белая, поэтому найти на ней изъяны становится навязчивой идеей на ближайшие часы. Укутавшись в одеяло, с прищуром рассматриваю краску, шаря взглядом то вверх-вниз, то влево-вправо. Идеальный слой краски тоже выводит из себя, поэтому в какой-то момент я решаю самостоятельно испортить чересчур правильное покрытие, вскочив с кровати и отбросив кокон, однако тут же опускаюсь обратно и переворачиваюсь. Другая стена не является такой же отрадой для глаз перфекциониста, и это дарит удовлетворение моим внутренним демонам. С садистским удовольствием рассматриваю трещину, идущую от окна и рассеивающуюся на мелкую паутинку вдоль небольшого пространства. Чуть ниже, у самого пола, замечаю пятнышко, свидетельствующее о том, что маляр промахнулся, забыв покрыть участок вторым слоем. На фоне общей картины этот недостаток теряется, становясь практически незаметным, но если приглядеться, то видно различие оттенков.

Я перевожу взгляд на окно, расположенное под самым потолком. Крупные хлопья снега кружатся и оседают на землю, покрывая её белоснежным ворсом. Снег искрится, отражая редкие солнечные лучи и бросая блики на пол спальни у изножья кровати. От яркости болят глаза, поэтому поспешно перевожу взор на потолок. Встроенные лампы выключены и напоминают мутное стекло. Они в упорядоченном виде расположены на расстоянии друг от друга так, чтобы при включении комната оказалась вся залита светом.