— Мне некогда, — ответила Инга Вацлавовна.

Магамединов опустил тяжелую руку на плечо Весюткиной.

— Поверь мне, все самое мрачное скоро останется позади.

— Ты сам в это не веришь, — истерично хохотнула она. — Зато других постоянно в этом убеждаешь.

Магамединов в бессилии скрипнул зубами.

— Инга, гони прочь чувство отчаяния. Я тебя умоляю. Лучше подумай о надежде. Все будет хорошо, вот увидишь.

Инга отвела взгляд в сторону.

— Нельзя жить только одной верой и надеждой, — ответила она. — В нашем положении — тем более. Необходимо опережать события на несколько шагов вперед. Мы же плетемся где-то позади паровоза.

— Почему же позади паровоза?

— Да потому! Никто из нас по-настоящему не пытался найти первопричину всего происходящего. И все мы боролись только с последствиями. А это — гиблый путь.

— Я согласен с тобой. Но беда в том, что надо за что-то зацепиться. Только так мы сможем найти первопричину, — сказал Магамединов и обнял за плечи Весюткину. — И для меня очень важно, чтоб ты не падала духом.

Весюткина прижалась к Магамединову, с душевной болью и нежностью посмотрела в его усталые, но добрые глаза.

— Ох, Максим! Если б ты знал, как мне в свое время не хватало твоей ласки. Ты так и не заметил, что я была в тебя влюблена. Тебя от меня уносил стремительный взлет твоей карьеры, из-за которого ты на меня просто не обращал серьезного внимания. Ты видел во мне только друга, но не женщину. И это для меня было так странно… Знаешь, я ведь, дура, все время на что-то надеялась. А когда в твоей жизни появилась Катерина, я чуть не свихнулась. Но, слава Богу, нашла в себе силы и никому не показала свои страдания.

Магамединов осторожно убрал руки с плеч Весюткиной.

— Э — э — э… — забормотал он. — Ты, конечно же… Меня удивила…

Весюткина приставила палец к губам и, глотая слезы, попросила:

— Все! Забудь, Магамединов! Иногда женщине надо высказаться.

— Ага-а… — растерянно прошептал Максим Викторович.

Весюткина наигранно улыбнулась.

— Кстати, я совсем забыла, Николаев тебя искал. Просил передать, чтоб ты поднимался к нему на этаж и в первой операционной устраивал свою лабораторию.

— Так и сказал?

— Да, давай чеши, пока он не передумал.

Магамединов повернулся, сделал несколько шагов, потом вновь обратил взгляд к Инге Вацлавовне.

— Спасибо, Инга. Я только микроскоп и свои записи из кабинета заберу.

Анфиса сидела на стуле возле железных дверей. В руках у нее был большой железный ключ. Она по поручению Магамединова охраняла вход в отделение, впускала и выпускала врачей и санитаров.

— О боже, как я хочу спать! — сказала девушка сама себе.

И тут же раздался цокот каблуков. Минуя пост дежурной медсестры, к ней приближалась Весюткина.

— Ну, как у тебя, Анфиса, дела? — спросила Инга Вацлавовна.

— Сил больше нет, — пожаловалась девушка. — Ужасно спать хочу.

Весюткина кивнула.

— Сейчас что-нибудь придумаем. А куда санитары подевались? Ты их не видела?

Анфиса громко вздохнула.

— Пошли узнавать, будет ли сегодня ужин. Говорят, Николаич там колдует с каким-то мужиком. А жена его и рабочие кухни все бросили и куда-то ушли, вот он за них и отдувается.

— Все ясно, — сказала Весюткина и улыбнулась. — Тогда тем более, Анфиса, иди, отдыхай, только ключи мне отдай. Мало ли что, вдруг понадобятся.

— Я тогда тоже в столовую пойду, — обрадовалась Анфиса. — Съем чего-нибудь…

Она протянула ключ Весюткиной, и та небрежно кинула его в карман белого халата.

— Давай, давай, а отдыхать после этого советую в хирургии или в ожоговом. Здесь это явно не выйдет.

Анфиса вышла на лестничную площадку и закрыла за собой дверь. В коридоре раздались еще чьи-то шаги, и через несколько секунд к Инге Вацлавовне подошла Круглова.

— Эй, Весюткина, я не поняла, ты чего без костюма?

— Не переживай — сейчас надену, — ярко улыбнулась Инга Вацлавовна, показывая свое хорошее настроение. — Устала я в нем ходить.

— Нет, так, подруга, не пойдет! — возмутилась Елена Степановна. — Иди оденься. Это тебе не эпидемия гриппа!

— Хорошо-хорошо, — закивала Весюткина. — Тебя там зачем-то Николаев звал. Просил, чтоб ты к нему в кабинет поднялась.

Круглова хитро прищурила глаз.

— О! — усмехнулась она. — Вот так и рушатся непробиваемые стены! Осталось выкинуть его глупые рисуночки и хорошенько поговорить по душам.

— Давай, голубь сизокрылый, лети к нему побыстрее, — поторопила Инга Вацлавовна. — А то он передумает.

Круглова отстегнула верх защитного костюма, под ее глазами виднелись темные круги. Она открыла железную дверь и вышла на лестничную площадку, запрыгнула на ступеньку и обернулась, шутливо улыбаясь.

— Я вот не знаю, мне сразу к нему? Или пойти душик для начала принять?

Весюткина выглянула на лестничную площадку и доброжелательно улыбнулась:

— Сразу. У него душевая получше, чем у нас. Там друг другу спинки и потрете.

Круглова вдруг спрыгнула со ступеньки и сделала шаг в сторону Весюткиной.

— Ну уж нет… А как же мое вечное: «Я подумаю»?

Улыбка мгновенно сползла с лица Весюткиной.

— Нечего думать! — неожиданно закричала Инга Вацлавовна. — Держись за него! Он умный, сильный и отчаянный мужик. Выносливый! С ним у тебя будет больше всего шансов выползти из этой пропасти!

Весюткина отступила на шаг назад и захлопнула у Кругловой перед носом железные двери, не дав ей опомниться. Елена Степановна, ошарашенная поступком подруги, осталась стоять одна на лестничной площадке. В замке раздался скрежет ключа, которым Инга Вацлавовна закрыла замок на два оборота.

Круглова испугалась:

— Эй, Инга, ты что?! Ты закрылась?! У нас ведь ключ один на всех. Мало ли что…

За дверью воцарилась тишина. Зрачки Кругловой расширились от страха. Она ударила кулаком в дверь.

— Весюткина! Открой немедленно! Ты что задумала?!

В операционную хирургического отделения два санитара — Лебедь и Бобров — внесли длинный стол и поставили его у стены.

— Спасибо за помощь, — сказал Магамединов. — Мне бы еще компьютер сюда.

— Мы сходим на кухню, похаваем чего-нибудь, а затем уже найдем вам компьютер. Хорошо, Максим Викторович?

— Хорошо. Только не задерживайтесь долго.

— За полчаса справимся.

Магамединов бросил на санитаров злой взгляд.

— Да мы быстрее поедим, — пообещал Бобров. — Нам и пятнадцати минут хватит.

— Вбейте себе в голову как истину: время сейчас играет против нас, — не выдержал Максим Викторович. — Каждая минута на счету. Не относитесь ко времени с такой расточительностью.

Лебедь и Бобров кисло улыбнулись и вышли из операционной. Магамединов подошел к столу и выложил из кожаной мужской сумки на стол три черных папки, две истории болезней и свой ежедневник.

В операционную заглянул Николаев.

— Я вообще-то сам хотел предложить тебе, чтоб ты сюда перебирался. Но вижу, ты и без моего предложения неплохо справился.

Магамединов медленно закрыл кожаную сумку на замок.

— Так мне, — забормотал он, — Весюткина сказала, что ты… О, черт! Как я сразу не догадался?!

— О чем ты не догадался?

Магамединов отчаянно ударил кулаком по столу, потом еще раз и еще.

— Черт! Черт! Черт! — взвыл он. — Я знаю, почему она так поступила!

— Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить? — попросил Павел Петрович.

— Да, что тут объяснять! Весюткина в последнее время только и давала всем советы. Обратите внимание на то, на это…

— Ты хочешь сказать, что она… заражена?

Магамединов кивнул и тихо произнес:

— И как же я это сразу не заметил?

— Просто мы все очень сильно устали, — ответил на это Николаев, — и много чего не замечаем.

Максим Викторович и Павел Петрович секунд десять смотрели друг другу в глаза. Магамединов бросил сумку в сторону, она заскользила по столу и остановилась на его краю.