Она внезапно перешла на «ты», будто мы с ней уже тысячу лет знакомы, а при встрече у стойки просто не узнали друг друга. Мне в голову не пришло ничего лучше, чем подыграть ей.

– Котлеты из нута? Постишься что ли?

– Вот ещё, – ответила Рыжая. – Но моя подручная с сентября перешла на зелень. Она мне очень помогает здесь, хотя и не обязана. Так что вот, радую её чем могу.

– Ты одна здесь всем управляешь?

– Ага, – отозвалась девушка, вылавливая последние сгустки пены из кастрюли. – Ну-ка, что тут у нас?

Она подцепила ложкой несколько нутовых бобов, немного подула на них и осторожно отправила в рот. Затем чуть приподняла брови.

– Честно говоря, даже не думала, что они могут быть вкусными, – сказала Рыжая, достав из кастрюли ещё несколько бобов. – Круто!

– Может, мне чем помочь? – предложил я. – В своё время котлеты из нута у меня получались неплохо.

И действительно, ещё несколько месяцев назад, когда позволяла работа, я в основном готовил себе сам. Котлеты из нута в том числе. Сейчас это казалось странным – то, что раньше в моей жизни было место для таких вот простых вещей.

– Правда? Как удачно ты к нам заехал, – Рыжая широко улыбнулась. – Надеюсь, не сильно смутила тебя своим переходом от серьёзного к дружескому. Просто на этой кухне такое правило – только на «ты». Хочешь, не хочешь, а приходится соблюдать. Кстати, может останешься на обед?

– Я подумаю над этим.

– Подумай, а заодно нарежь-ка лук, раз уж предложил.

Взяв с подставки нож, я поставил перед собой на столешницу почти новую деревянную доску для разделки. Рыжая достала из ящика под столом крупную луковицу и передала мне. Сама же принялась разламывать головку чеснока на зубчики. Нарезая лук, а затем и чеснок, я думал о том, откуда у девушки берутся средства на содержание этой гостиницы. С таким потоком постояльцев это, должно быть, крайне непросто. Чистые простыни в номерах, свет, отопление – всё это требовало вложений. Хотя, возможно, я действительно снял номер в неудачное время.

– Дай угадаю, ты послал всё к чёрту и поехал куда подальше, верно?

– С чего ты взяла?

– Да у тебя на лице написано: случилось что-то такое, от чего если не сбежать, то крыша поедет, – ответила Рыжая и, вернувшись к плите, снова выудила из кастрюли пару нутовых бобов. – И про котлеты ещё так сказал, будто не ты их готовил, а кто-то другой.

– Кто-то другой?

– Ну да, – она прожевала бобы и направила на меня пустую ложку. – Будто сам себе удивился.

Я немного опешил. Проницательности ей, конечно, не занимать.

– Если что, сковорода вон там, – Рыжая указала ложкой на верхний шкафчик чуть левее плиты.

– Принято.

Пока я доставал сковороду, девушка взяла прихватку и вылила содержимое кастрюли в дуршлаг над мойкой. На освободившейся конфорке я по-быстрому обжарил лук и чеснок.

– Дальше я сама, а ты можешь сварить себе кофе, – предложила Рыжая.

– Да, кофе был бы очень кстати. А ты будешь?

– О нет, мне уже хватит, – девушка передала мне турку с узким горлышком и жестянку с кофе. – Недавно сдавала кровь, и мой врач сказал что-то в духе: «Ммм, хороший эспрессо».

Я положил в турку пару ложек кофе, наполнил её водой и поставил на плиту. После сел за кухонный стол и стал наблюдать, как Рыжая сперва с помощью блендера измельчает нутовые бобы с прочими ингредиентами в фарш, а затем придаёт ему форму. В её движениях ощущалась некоторая неловкость – сразу видно, что готовить ей приходилось не особо часто, но, тем не менее, котлеты выглядели симпатично.

– Сделаю-ка я к ним салат, – сказала Рыжая.

– Звучит неплохо.

Ветер за окном усиливался, и я поймал себя на мысли, что неплохо было бы всё-таки задержаться здесь хотя бы до обеда. Забившая горлышко турки кофейная гуща начала подрагивать и понемногу ползти вверх. Пока я созерцал начинающееся извержение вулкана в миниатюре, Рыжая шинковала сладкий перец на разделочной доске. Краем глаза заметив неладное, она мигом убрала турку с плиты и поставила передо мной, положив под неё прихватку. Я даже не успел встать со стула.

– Можешь не благодарить, – добавила она и вернулась к разделочной доске.

Я перемешал содержимое турки чайной ложкой и, вдыхая чудесный аромат, выждал пару минут, чтобы вся гуща осела на дно, а затем осторожно перелил кофе в красную кружку с флагом Швейцарии, которую мне любезно подала Рыжая. От первого глотка у меня по телу прошла волна мурашек.

– Чертовски хороший кофе!

– И горячий! – отозвалась девушка.

Попивая кофе, я вдруг осознал, что так ничего именно для себя и не приготовил. Желудок, словно вспомнив об этом одновременно со мной, заурчал как голодный уличный кот.

– О, кажется, у нас закончились яйца, – сказала Рыжая, открыв холодильник. – Дождёшься котлет или прогуляешься до кафешки?

Я решил, что сейчас самое время выйти проветриться. Погода на улице, конечно, оставляла желать лучшего, но пять минут как-нибудь переживу, тем более что никотиновая зависимость в каком-то участке моего мозга, возможно, от вкуса крепкого свежесваренного кофе, продрала глаза, потянулась и сползла со своего ложа.

Поднявшись в свой номер, я достал из дорожной сумки тёплый вязаный свитер тёмно-синего цвета со скандинавским орнаментом, натянул на себя его рукава и вновь поймал взглядом картину над диваном с изображённой на ней парочкой.

Интересно, почему тот постоялец оставил своё творение в этой гостинице? Может, он, как и я, пытался сбежать от себя самого? Освободил место в голове от старой печальной сцены, изобразив её на холсте и бросив там, куда никогда больше не вернётся. Возможно, в каком-нибудь из параллельных миров тот человек, которого я каждый день вижу в зеркале, тоже переносит свои горести и потери на белоснежный лист. Или пишет плохие стихи, которые никто потом не читает. Я горько улыбнулся своим мыслям и просунул голову в свитер.

Узнать бы какие чувства связывали художника и девушку, изображённую на картине? Тихие и спокойные, такие, что прячутся под тёплым пледом, когда на улице минус двадцать? Или те, которые накатывают как цунами, уносят за собой в открытое море, а на утро выбрасывают тебя еле живого на берег?

Хотя, с чего это я взял, что художник изобразил на картине именно себя? Быть может, это просто взгляд со стороны.

Накинув куртку, я убедился, что сигареты всё ещё при мне, и вышел из номера.

Несомненно, каждый человек найдёт в своих воспоминаниях дни, которые стоили того, чтобы запомнить их поминутно. С прошлого декабря и до первой cубботы августа в моей памяти скопилось много таких. Каждый из этих дней понемногу вытаскивал меня из моей же головы наружу, в прекрасный мир, где никогда не хотелось всё забыть и начать сначала. Если найти подходящее сравнение, то моя жизнь была похожа на горизонтальную разметку дороги: сперва она шла прерывистой линией, со временем длина штрихов увеличивалась, промежутки между ними истончались, и вот, я уже мчусь по сплошной. В ночь, когда закончился февраль, потребность избавляться от прошлого отпала, а если случалось так, что моё душевное равновесие сбоило, я вспоминал свою жизнь до того, как в ней появилась Она и говорил себе: «Дашь слабину и вернёшься к тому, с чего начал». Говорил и действительно в это верил.

Даже сейчас, когда её больше нет, я говорю себе то же самое, потому что понимаю – там, позади, остались дни, которые стоили всех бессмысленных и пустых лет ожидания, всех моих прерывистых линий и промежутков меж ними. Как бы не было тяжело, эта жизнь должна продолжаться, потому что Она оставила в ней свой след. В другой её уже не будет.

До появления этой девушки моё душевное равновесие полностью зависело от порядка мыслей, расстановки окружающих меня предметов и моих же выверенных действий. Порой, извлекая из памяти очередное утро того, второго меня, я удивляюсь тому, как можно было дожить до двадцати пяти лет, будучи настолько, почти до безумия одержимым порядком и не свихнуться.