Должно было быть, но не было.

Я спросила у этого мужика, спокойно и вежливо, не возражает ли он, если я по-быстрому осмотрюсь в квартире, а Джонно тем временем присядет с ним на диванчик и задаст несколько вопросов касательно его отсутствующего приятеля. Мужик – худой как палка, малость какой-то скользкий, что и неудивительно – ответил, что ничуть не возражает, но лучше бы нам пошевеливаться, поскольку ему скоро уходить на какую-то встречу.

Мы с Джонно опять переглянулись. Дилер, скорее всего.

Я прошла в спальню того человека, которого мы разыскивали, и начала осмотр. Надела нитриловые перчатки, выдвинула несколько ящиков, заглянула в шкаф и под кровать. Привычное дело, но никогда не знаешь, на что можешь наткнуться, так что я действовала осторожно, как и всегда.

Из гостиной до меня доносился голос Джонно.

«Вы знаете, где сейчас может быть ваш сосед? Знаете, когда он вернется? Вы, случайно, не в курсе, где он находился вечером четыре дня назад?..»

Похоже, что ловить нам тут было особо нечего.

Едва подняв матрас, я сразу увидела несколько DVD-дисков, примотанных к раме кровати матерчатой изолентой, и только потянулась к одному из них, как услышала крики того мужика. Не помню, что конкретно он орал, и, вообще-то, если сейчас подумать, это был просто крик. Хриплый и пронзительный, словно от боли.

Метнувшись в гостиную, я увидела, как они борются на диване, и когда Джонно поднял голову и крикнул мне, чтобы вызывала подкрепление, я бросилась ему на помощь. И вот тут-то этот мужик ударил его.

То есть тогда я подумала, что это был просто удар кулаком.

И лишь когда этот тип, шатаясь, поднялся с дивана и бросил на пол монтажный резак, я и увидела, что произошло.

Кровь на выдвинутом скошенном лезвии.

Кровь, толчками выбивающаяся между пальцев Джонно и брызгающая на ковер.

Рисунок на нем – эти мерзкие сине-зеленые завитки – иногда по-прежнему оказывается у меня перед глазами, стоит мне их прикрыть.

Все остальное малость смешалось у меня в голове, если честно, – словно прошло всего каких-то несколько секунд и при этом целая вечность. Мужик что-то бурчал и целеустремленно двигался к выходу, словно ничего такого не произошло и его уже достало, что мы его так надолго задерживаем. Я пыталась нащупать тангенту рации и при этом крепко прижимала руки к шее Джонно. Эти дурацкие перчатки, скользкие от крови, и его рубашка изменили цвет.

Что-то орала насчет «Скорой» и что-то шептала Джонно.

Просила его не двигаться, держаться.

Чувствовала, как его ноги барабанят по ковру под нами, и понимала, что лишь зря трачу время.

Зная, что обоих нас уже нет.

На этом стоп. Все это не для того, чтобы оправдать тот факт, что я делала кое-какие глупости и что до сих пор время от времени их делаю, – просто чтоб вы знали…

Как мы уже установили, «в пределах непосредственного доступа» располагается на самом говенном конце лестницы статусов наблюдения. Статус, который на самом деле означает, что у вас нет никакого статуса вообще, в первую очередь социального. Но для привилегированного меньшинства, для тех немногих избранных, что наглядно продемонстрировали свою благонадежность, в Акте о психическом здоровье от одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года предусмотрено отдельное VIP-приложение, где их ожидает настоящий король всех статусов наблюдения за принудительно госпитализированными гражданами. Я сейчас про тот пятизвездный статус бизнес-класса, который именуется… «право на прогулки без сопровождения»!

Угомонись, мое бьющееся сердце!

Хотя скорее тарахтящее как пулемет, благодаря антипсихотическим препаратам…

Короче говоря, всё ур-ра и супер-р!!!

Может показаться, что пятнадцать минут – это всего ничего, но уж поверьте: ты смакуешь каждую долбаную секундочку из них, потому что ты вне этих сраных стен. Сам. По. Себе. Можешь сколько угодно обонять воздух, который на самом-то деле пахнет как обычный воздух – насколько это вообще-то возможно на северо-западе Лондона, без помех наслаждаться относительно лишенным собачьего дерьма клочком живой зелени, имеющимся на больничной территории… Это то, что тебе, натурально, еще нужно заслужить, и ты должен продемонстрировать ясное понимание того, что если выйдешь за территорию больницы, то на твои поиски в момент отправят полицию, которая быстренько притащит тебя назад, после чего ты можешь распрощаться со всем несопровождаемым на неопределенно долгий срок.

Да-да, ну, конечно же, я все понимаю! Полиция, то-сё… Усекла.

Как я уже сказала Бэнкси пару часов назад, последнее время я была просто-таки образцовой пациенткой. По крайней мере, вела себя гораздо лучше, чем несколько предыдущих недель, это уж точно. Чем заслужила определенную степень доверия, как объявила мне доктор Бакши, и теперь мне, мол, нужно сделать все возможное, чтобы это доверие сохранить.

– Обещаю, – заверила я. – Это много для меня значит.

Джордж выпустил меня через тамбур незадолго до девяти. Глянул на часы и сказал, что мне нужно вернуться ровно в четверть десятого.

– Секундочка в секундочку, – заверила его я.

– Буду ждать, – сказал он.

Для начала я выкурила сигаретку у главного входа в корпус – просто на случай, если Джордж или кто-нибудь еще вдруг спустится вниз проконтролировать меня или следит за мной из окна.

Заодно поразмыслила о наркотиках, которые нашли в комнате Кевина.

Их ему принес кто-то, кто приходил его навестить? «В довольно серьезном количестве», – сказал Бэнкси. Ладно, пронести пузырек-другой – это не вопрос, но более крупные объемы трудно себе представить. Хотя Кевин, должно быть, пытался продавать их кому-то за пределами этих стен, где бы он ими ни разжился. У него определенно имелся рынок сбыта, и у меня было чувство, что он занимался этим еще до того, как попал сюда.

Хотя я так и не смогла придумать какого-нибудь более-менее правдоподобного объяснения тому, как эти наркотики к нему попали.

Стырить упаковку-другую арипипразола[42] с оставленной без присмотра тележки не так-то сложно, но на дверях кладовок с лекарствами – надежные замки, так что раздобыть рецептурные препараты в больших количествах – это надо исхитриться. Да, есть у нас в отделении отдельные неполадки, вроде картофельного пюре на камерах, но насчет лекарств тут реально строго.

Равно как и насчет попыток наложить на себя руки.

Так где же Кевин надыбал наркотики и почему хранил их у себя в комнате?

Я все еще размышляла над этим, быстро шагая к одной хорошо знакомой точке неподалеку от одних из больничных ворот. Билли уже поджидал меня возле мусорных контейнеров на колесиках, играя в какую-то дурацкую игру на своем телефоне.

– Давненько тебя не было, – заметил он.

Я вручила ему двадцатифунтовую банкноту, а он передал мне пакетик. Этого будет более чем достаточно. Плюс он заранее скрутил мне косячок в качестве бесплатного приложения, что было очень внимательно с его стороны.

– У нас там небольшая заморочка, – сказала я.

Сложив купюру, Билли убрал ее в изрядно набитый бумажник и принялся прокручивать сообщения на своем телефоне.

– Что, опять какая-то заморочка?

– Не такая, как в прошлый раз, – ответила я, и он сразу двинулся в сторону главной дороги за воротами.

Ровно в девять пятнадцать я нажала на кнопку звонка и увидела через стекла обеих дверей, как к тамбуру направляется Джордж. Он кивнул и полез за ключами, а я прислонилась головой к стеклу и объявила: «Секундочка в секундочку, старина!», надеясь, что при этом не ору во весь голос и не ухмыляюсь как идиотка, сама того не сознавая.

Сообщила Джорджу, что собираюсь сегодня лечь пораньше, и подмигнула Донне, маршируя прямиком к своей комнате.

– Приятных снов, детка! – крикнул мне вслед Джордж.

Хотя всё он учуял, а как же иначе?