Ха-ха-ха. Тупая сы-сы-сука…

Точно не знаю, из какой части Африки Феми, но, в отличие от Маркуса, акцент у нее явственный. Маленькая, но сильнее, чем выглядит (по-моему, все медсестры и санитарки такие), и у нее отлично получается доставать некоторых пациентов из их раковин, в которых те по той или иной причине решили спрятаться. Она рассказывает им про своих детишек, травит ужасные анекдоты, а иногда даже подпевает Лорен – хотя это, на мой взгляд, уже перебор.

Правда, она тоже из тех, у кого быстро перегорают пробки, но я наблюдала такое только с другими ее коллегами. Вообще-то не думаю, что Феми особая любительница конфронтаций, поскольку как-то раз я застала ее плачущей в туалете после разговора на повышенных тонах с кем-то. Она не терпит никаких оскорблений и унижений – в смысле, она не какая-то там размазня или что-то в этом роде, но именно к Феми пациенты идут, когда хотят попросить о каком-то одолжении, или надо переговорить с доктором Бакши, или еще чего.

Я уже успела сказать, что она маленькая? Так вот: не просто маленькая, а реально крошечная и худенькая, непонятно, в чем душа держится – по-моему, вся ее одежда запросто подойдет десятилетнем ребенку, – так что иногда я гадаю, не было ли у нее раньше и у самой проблем с пищевым поведением, поскольку она вечно клюет лишь какие-то зернышки из пластикового контейнера. Вообще-то целая куча людей, работающих в области психиатрии, и сами некогда были пациентами, так что это меня ничуть не удивило бы. Бывшие воры тоже иногда подаются в сыщики, такое бывает. Самое смешное, что единственный человек, на которого Феми хотя бы отдаленно выпускает колючки, – это Донна, так что, наверное, ее напрягает иметь дело с теми, у кого такие же проблемы, что и у нее. Однажды она устроила Донне основательную выволочку за что-то не помню что, и с тех пор Донна называет ее Феми-Фашистка – что было бы довольно стильным псевдонимом для боев без правил, стоит об этом подумать.

Маркус против Феми. Результат: спорный, но лично я в этом бою поставила бы на Феми. Не уверена, что Маркус отличается такими уж «ух как» бойцовскими качествами, и, думаю, Феми вполне может за себя постоять, если понадобится.

Итак, вот вкратце и все основные факты про мужчин и женщин, которые заботятся о нас, – пусть, может, и малость творчески приукрашенные, но вы уловили суть. Раскрываю карты: тут я наверняка должна упомянуть, что один из вышеупомянутых медработников, шагнувших на мой воображаемый ринг боев без правил, почти наверняка подверг меня сексуальному насилию. Согласна, что «почти наверняка» звучит несколько расплывчато, но я в этом практически уверена, даже принимая во внимание мои проблемы с памятью и лекарствами. Я не собираюсь говорить, кто именно, потому как на самом-то деле особо не хочу про все это вспоминать, но если этот человек проделал это со мной, то можете не сомневаться: нечто подобное не раз проделывалось и с остальными.

Лю-Косячок рассказывала мне, что как-то раз с ней произошло то же самое, в какой-то другой больнице. Она подала жалобу, но ее лишь обозвали истеричкой и посоветовали не ломать комедию.

– Лучше не высовывайся, – сказала мне тогда Люси, горько всхлипывая. – Не поднимай волну!

Ясен пень, как сотрудник полиции, я хочу, чтобы люди, которые творят подобные вещи, хорошенько усекли, чем все это для них кончится, поскольку это моя работа, но также знаю, что при нынешнем положении дел – при нынешнем положении моих дел и при том, где я сейчас нахожусь, – мне нужно держаться подальше от неприятностей. Поверьте, мне это как ножом по горлу, но теперь, когда я вляпалась в самую гущу дела об убийстве, мне уже чуть проще мириться с реальностью.

Часы посещений больных родственниками и друзьями тут довольно свободные, только вот какой-то специальной зоны для этих целей не предусмотрено. Приходится искать какой-нибудь тихий уголок в любом подходящем месте, чтобы пообщаться с глазу на глаз, так что сразу перед обедом мы с Тимом Бэнксом устроились на свободных стульях в музыкальной комнате. Там уже расположилась Джамиля, читая журнал и явно подслушивая, так что я пару минут сверлила ее многозначительным взглядом, пока она наконец не свалила. Но стоило ей оставить нас наедине, как появилась Лорен, которая просунула голову в дверь и поинтересовалась у Бэнкси, не желает ли он послушать одну хорошую песенку.

Тим сказал, что занят.

Она сказала ему, что песенка реально хорошая.

Он ответил ей, что, может, в другой раз.

Лорен объявила ему, что он мудак, и захлопнула дверь.

– Просто замечательно… – Тим посмотрел на меня. – Ну так как ты, Лис?

Тим, наверное, единственный, кто посещает меня более или менее регулярно. Пару раз заглядывали мама с папой, но обычно это означает для них необходимость переночевать в каком-нибудь отеле, и особого удовольствия их визиты мне не доставляют, поскольку у них всегда слишком уж кислый вид. Как-то раз приходила Софи, что было чудесно, но ее слегка напугал Тони (помните происшествие с открыткой?), так что не думаю, что она горит желанием появиться тут еще раз. Общаемся с ней при помощи эсэмэсок и через «Вотсап», что тоже неплохо. Софи рассказывает мне, какая зануда эта ее новая соседка по квартире, Камилла, и как с ней скучно – пусть даже, судя по всему, девица эта куда более аккуратная, чем я.

Жить со мной было как угодно, но только не скучно, на скуку никто до сих пор не жаловался.

Хотя Бэнкси – просто супер. Он все понимает. Да, меня бесит, что больше никто с работы так и не удосужился меня проведать – все эти люди, которых я считала друзьями, – но я уже с этим смирилась. Я ведь для них уже отрезанный ломоть, что тут поделаешь?

Я ответила Бэнкси, что все у меня хорошо. Он сказал, что я неплохо выгляжу.

– Относительно неплохо, ты хотел сказать? – Я улыбнулась, прекрасно понимая, что выгляжу так, что краше в гроб кладут.

– Во всяком случае, лучше, чем в прошлый раз, – уточнил он. – Румянец вон на щеках…

– Ладно, тогда давай выкладывай.

– Не гони. – Тим залез в карман и вытащил блокнот. Боже ты мой, он все записал! Как я уже говорила, он из тех, на кого я всегда могу положиться.

Чертовски грамотный коп, этот наш Бэнкси.

И вдобавок, он был лучшим другом Джонно.

Я позвонила ему два дня назад, в воскресенье вечером, после того, как пообщалась с Седдоном. Ввела его в курс дела, попросила кое-что выяснить и уточнила, когда именно он придет меня навестить. Как я уже упоминала, над этим делом работал не наш отдел, но я знала, что Бэнкси сможет порасспрошать народ и попросить о кое-каких одолжениях. Не сомневалась, что он сумеет хоть что-нибудь раскопать.

– Ну давай уже, не томи!

Тим уже перелистывал страницы блокнота.

– Не помню, когда в последний раз видел тебя такой энергичной и заведенной, – заметил он.

– Убийства всегда меня заводят, – ответила я. – Вдобавок, в последнее время я была паинькой и мне урезали дозу регулятора настроения.

Бэнкси наконец обнаружил нужную страницу.

– В общем, касательно основного вопроса ты оказалась права. Теперь это действительно расследование убийства.

– Класс! – Кроме нас двоих, в музыкальной комнате никого не было, так что я не стала скрывать своего восторга. – Я, блин, знала!

– Хотя действовали не холодным оружием. Тут ты малость поспешила с выводами.

Я замерла в ожидании.

– Причина смерти – асфиксия. Короче, жертву задушили. Скорее всего, подушкой.

Я поразмыслила над услышанным. Кевин не был каким-то там задохликом, но особо мощным телосложением не отличался и уже практически засыпáл, обдолбанный лекарствами, которые принял сразу после ужина. Прижать ему к лицу подушку было бы несложно, и много времени это не заняло бы.

– Ну, а время смерти?

– С этим малость посложнее, – ответил Бэнкси. – Патологоанатом считает, что это произошло где-то от девяти часов вечера до половины одиннадцатого.