На работу Громов тоже ездил на велосипеде, хотя ему по должности полагался «газик». Было очень странно видеть, как по дороге, обгоняя густую толпу, катит на велосипеде человек в синем импортном тренировочном костюме с шикарными белыми лампасами, в парусиновой кепке, темных очках. И этот человек – главный инженер завода.

Сначала над Евгением Семеновичем пробовали насмехаться, но он не обижался и на насмешки отвечал одной и той же фразой:

– Сейчас смеетесь вы, а когда вас понесут по этой дороге в гробу, смеяться буду я.

После такой шуточки насмешник конфузился и спешил перевести разговор на другую тему.

Прикатив на работу, Евгений Семенович ставил велосипед в своей приемной (он не доверял вахтеру: «Если через тебя, Тимофеевич, стиральные машины проносят, то велосипед запросто уведут»), принимал душ в кузнечном цехе и переодевался. Дорогой серый костюм, цветная модная рубашка, ослепительный галстук, черные ботинки… В этом одеянии он совершал обход завода.

Завод стиральных машин только назывался заводом. Его скорее всего можно было назвать полукустарной мастерской: цеха, построенные еще при Петре I – царь основал здесь литейный завод – из неотесанного камня, покрытого зеленым мхом; узкие окна, словно бойницы; везде завалы стружки. Сверху, как оформление к сказке «Вий», свисают черные клочья паутины…

И среди всего этого – ультрасовременный человек, пахнущий хорошим мылом, в идеально отутюженном костюме. Заметив непорядок, Громов никогда не ругался, не повышал голоса, а молча останавливался рядом с виновником и пристально смотрел на пего.

– М-да… – говорил он. – Это не флоксы.

И шел дальше. И все это: и костюм, и запах хорошего мыла, и невозмутимость Евгения Семеновича, и особенно эта его непонятная фраза: «М-да… Это не флоксы» – действовало на провинившегося больше, чем крики и угрозы.

О главном инженере па заводе ходили разные слухи. Говорили, что он якобы зять замминистра, жил в Москве, но погорел на одном любовном приключении и был изгнан из замминистровой семьи. Другой слух утверждал, что Громов – капитан-механик дальнего плавания и погорел на спекуляции иностранной валютой. Так или иначе, но все сходились на том, что добровольно такой человек, как Евгений Семенович, не мог приехать в их дыру. Ясно, что раньше он занимал какой-то важный пост, а потом на чем-то попался.

Не было точно известно, женат Громов или холост. Это особенно волновало женскую половину городского населения. Громов вел замкнутый образ жизни, не бывал в компаниях, не ходил ни в кино, ни на танцы, ни на гастроли приезжих артистов. Все свободное время главный инженер проводил или на велосипеде, или закрывшись в своей трехкомнатной квартире, которую ему выделил завод. Эта трехкомнатная квартира подливала бензина в костер слухов. Зачем одинокому человеку трехкомнатная квартира? Ясно, что он или перевезет семью, или собирается жениться.

Все это мгновенно прокрутилось в Леночкиной голове, когда она обернулась на негромкий голос и увидела приближающегося к ней главного инженера.

– Идете на свидание? – строго спросил Евгений Семенович.

– Да, – ответила Леночка почему-то испуганно.

– Очень хорошо, – сказал Громов задумчиво.

Помолчали. Двое остальных мужчин подошли и встали по бокам Леночки. Один, коренастый, низкий, был ее начальником – главным бухгалтером Семеном Петровичем Рудаковым, по прозвищу Шкаф. Леночка впервые видела Шкафа без ситцевых нарукавников, в легкомысленной белой рубашке с короткими рукавами и даже не сразу узнала его.

Шкаф молча смотрел себе под ноги. Он, как всегда, выглядел мрачным и сосредоточенным. Наверное, мысленно составлял полугодовой отчет. Крутил в голове цифры. Перова не могла представить своего начальника без цифр. Иногда он даже казался ей не человеком, а арифмометром, забравшимся в старое облезлое кресло – «трон Его Бухгалтерского Величества».

Третий человек, несомненно, приехал к ним из другого города. Большого города. Может, из самой столицы. Кассирше было достаточного одного взгляда, чтобы определить это. Умный, любопытный взгляд, модный костюм, портфель из настоящей кожи, а не из паршивого кожзаменителя, и главное – лицо. Лицо человека не старого, но уже много знающего и много видевшего, однако не пресыщенного, а все время словно ожидавшего чего-то необычного. Люди же городка, в котором жила Леночка, имели равнодушные лица. Они знали, что необычного с ними ничего не произойдет.

– Надо поломать свидание, – сказал весело мужчина с натуральным портфелем. – Поехали с нами, Элеонора Дмитриевна.

– Куда? – спросила Леночка. – И зачем?

– В церковь, венчаться, – сказал Громов.

– Но у меня действительно свидание. – Леночка посмотрела в сторону клумбы с бюстом Мичурина.

– Я отменяю, – сказал приезжий.

– Какое вы имеете право?

– Значит, имею, раз отменяю. Я и не такие мероприятия отменял. – Мужчина улыбнулся и взял Леночку под руку. – Ну так как? Говорят, будет очень любопытно. Пойдем пешком через реку.

Только тут Леночка поняла, что все трое собрались в Пещеры. Она никогда не была в Пещерах…

– Я, право, не знаю… – заколебалась Перова. – Уже поздно, я легко одета и вообще…

– Надо ехать, – сказал главный инженер строго и взял Леночку за другую руку.

Они пошли к выходу из парка. Семен Петрович шагал сзади. За все время он не произнес ни слова. Даже не поднял головы.

От приезжего хорошо пахло коньяком, одеколоном и сигарами…

Стрелки часов на руке Кости Минакова ползли все медленнее и медленнее и наконец возле цифры «двенадцать» совсем остановились. Костя с ненавистью смотрел в спину Шкафа, словно главный бухгалтер был виноват в том, что время остановилось. Но вот Семен Петрович отодвинул в сторону арифмометр, достал из ящика стола бутерброд и зашуршал газетной бумагой Это было сигналом к началу обеда.

Все задвигались, заскрипели стульями. Кто-то тоже стал разворачивать бутерброды, но большинство устремилось к выходу – обедать в заводскую столовую. Костя ходил в столовую, но на этот раз решил пропустить обед: он знал, что сейчас Перова возьмет чайник и пойдет за водой в туалет – на Леночке лежала обязанность готовить чай для «бутербродников».

Костя решил перехватить кассиршу в коридоре. Он вышел из комнаты и остановился возле двери. Сердце его билось учащенно. Младший бухгалтер был бледен. Он что-то предчувствовал.

Мимо валом валили служащие из других отделов, звали его с собой.

– Костя, суп остынет!

– Минаков, котлеты пережарятся.

Младший бухгалтер не отвечал. Наконец показалась Леночка с чайником. Костя сделал шаг и перегородил кассирше дорогу.

– Здравствуй, – сказал Костя.

Леночка остановилась.

– Здравствуй, – ответила она, не смотря на Костю.

– Я вчера ждал до двенадцати, – сказал Костя.

– Я не могла. – Леночка по-прежнему не смотрела на него.

– Что-нибудь случилось?

– Да…

– Что?

– Так…

– Серьезное?

– Да…

– Заболела мама?

– Нет…

– Может быть, ты нездорова?

«Ах, боже мой, какой он скучный, – подумала кассирша. – Внимательный, добрый, по… Как он надоел!»

– Я здорова. Мне надо набрать воды, а то не успеем попить чаю.

– Извини… Сегодня в девять?

– Сегодня я занята.

Прекрасная кассирша подняла чайник. Чайник оказался между нею и Костей. Пробежал какой-то конторский работник, толкнув Костю. Младший бухгалтер инстинктивно отшатнулся и ударился о чайник. Послышалось неприятное дребезжание. Костя принужденно засмеялся.

– Звонок на обед.

Леночка поморщилась.

– Дурак косолапый.

– Я? – спросил Костя.

– Нет… он.

– Так придешь?

– Не могу.

– А завтра?

– Не знаю… Может быть.