– Я все знаю. Даже то, что сегодня вас допрашивала милиция. Спрашивала про меня, и вы не сказали. Вы честно заработали свои пиастры.

– Кто вы? Отвечайте… Я не верю…

Частые гудки.

Кассирша вышла из кабинета. Кумушки шептались. По их физиономиям было видно, что все четверо подслушивали.

– Вот, пожалуйста, деточка, пакетик, – сказала Циц сладким голосом. – С тебя шестьдесят три копейки. Пей на здоровье, деточка. Примочки надо делать на ночь.

Перова вышла не попрощавшись.

– Я сейчас, – бросила Циц-Брехло кумушкам. – Присмотрите тут. – И пошла следом за Леночкой, держась на расстоянии.

У ближайшего телефона-автомата заведующая остановилась, огляделась и, увидев, что вокруг пусто, поспешно юркнула внутрь. Затем она сняла трубку и набрала 02.

– Дежурный по городу младший лейтенант Кобчиков слушает! – тотчас же раздался громкий бодрый голос.

Циц прикрыла трубку ладонью:

– Говорит… Не важно кто… Только что Перова разговаривала по телефону с каким-то стариком… Наверно, это ее сообщник.

– Стариком? Алло! Алло! Почему вы молчите? – закричал Кобчиков.

– Да… Стариком… Целых пять минут…

– Алло! – взволнованно сказал Кобчиков. – Расскажите подробнее.

– Сейчас она будет проходить мимо вас – вот и узнайте подробности.

– Алло! Алло! Что вы опять замолчали? Как ваша фамилия?

– Больше ничего не надо? – усмехнулась Циц в трубку.

– Говорите. Я же все равно узнаю.

– Вы, молодой человек, еще слишком неопытны, чтобы узнать. Мало милицейской каши съели.

– Подождите, не кладите трубку!

– Будете звонить на телефонную станцию? Ха-ха-ха! – Циц рассмеялась. – Не тратьте драгоценное государственное время, младший лейтенант Кобчиков. Я из автомата.

– Я не буду вести протокол! – крикнул Кобчиков. – Минуточку! Вам нечего бояться! Я веду частное расследование!

– Быстрее, младший лейтенант, ведите свое частное расследование. Она уже подходит к вам.

Циц положила трубку, вышла из кабинки и заспешила к галантерейному магазину напротив. Там она стала у прилавка и, делая вид, что рассматривает разные побрякушки, принялась наблюдать за милицейским крыльцом.

Между тем Леночка тоже звонила из телефона-автомата. Она звонила своему любовнику главному инженеру Евгению Семеновичу Громову. Всхлипывая, стуча зубами от испуга и боли, она рассказала о звонке Старика, У главного инженера как раз шло совещание, и Громов вынужден был разговаривать междометиями, общими словами.

– Ага… Так… Ничего… Это шутка… Я разберусь… Просто глупая шутка… Надо отдохнуть… Я у себя… Сегодня я у себя… Да, я вас приму. Так и решим ваш вопрос. Только не надо спешить… Смотрите лучше под ноги…

Это означало: «Не бойся, это лишь глупая шутка. Приходи ко мне домой вечером, поговорим. Только будь осторожна – за тобой могут следить».

Леночка вышла из кабинки и пошла домой немного успокоенная. Вопреки ожиданиям Циц с милицейского крыльца никто не сбежал, чтобы немедленно арестовать кассиршу.

– Лопухи, – вслух сказала Циц-Брехло и, разочарованная, поспешила в свою аптеку: с минуты на минуту должны были привезти корень валерьяны. А корень валерьяны являлся страшным дефицитом. За корень валерьяны можно было запросто договориться насчет импортного голубого унитаза.

Минаков переночевал в комнате, которую завод стиральных машин снимал в частном доме для своих командированных в областной центр. Это была большая комната, где стояло семь коек, тумбочка с умывальником, деревянный со следами горячего утюга и острого ножа стол; три расшатанных стула – одни, на трех ножках – и крашенный темно-коричневой краской самодельный шкаф с мутным зеркалом.

Несмотря на то, что четверо командированных, в основном шоферы дальнего следования, легли поздно – долго чаевничали, потом резались в карты, потом, уже потушив свет, рассказывали разные истории, главным образом про женщин, и. ночью после чая бегали во двор, – Костя Минаков спал крепко и хорошо выспался. Вчерашний хмель за ночь выветрился, и младший бухгалтер чувствовал себя превосходна.

Молодое тело требовало движения. Минаков в одних трусах немного побегал по хозяйскому небольшому садику, уже холодно застывавшему по утрам, шурша ногами в опавшей кое-где под грушами черной листве, и пришел совсем в отличное расположение духа. Кровь гулко стучала в висках, тело горело, сердце упруго, радостно стучало, ожидая необычных приключений от нового, молодого дня.

– Эх! – крикнул Костя на весь дворик. – Как здорово!

Вчерашние переживания казались теперь глупыми. Подумаешь – не пришла на свидание девчонка. Не пришла – и ладно. Задрала нос. Не хочет с ним встречаться – ради бога, всегда пожалуйста! Найдем себе других! Вот вчера хотя бы эта встреча в автобусе. Очень даже видная из себя женщина, а сама назначила ему встречу. Вообще-то вчерашние события Минаков помнил довольно смутно, но то, что ему назначила свидание красивая попутчица, запечатлелось в голове довольно отчетливо. Только вот где и когда? Костя напряг мозг, даже глаза закрыл, и молодой, еще не забитый ненужной дребеденью мозг послушно выдал сданную на хранение информацию: «Завтра, кинотеатр «Спартак», шесть часов», и добавил: «Светло-серые глаза, платьев горошек».

– Ура! – крикнул Костя. – Да здравствует «Спартак»!

На крыльцо вышел хмурый командированный, застегивая брюки.

– Чего кричишь? – спросил он.

– Так… – смутился Костя.

Командированный почесался, посмотрел на небо.

– Как бы дождя не было. Ночью ногу ломило. Груз получше прикрыть надо. Сахар везу в Москву.

Костя пошел одеваться.

Позавтракал он недалеко, в рабочей столовой. Народ уже прошел, и в столовой было пусто. Уборщица убрала со столов, подмела пол, и в зале стало чисто и уютно. Только что привезли пиво.

Костя взял салат из помидоров, блинчики с мясом, бутылку пива. Блинчики оказались вкусными, горячими, а пиво – холодным, пахнущим темным, глубоким подвалом. Костя ясно представил себе этот заставленный ящиками подвал с затканными паутиной углами, когда пал густое, ломящее зубы пиво с неохотно опускавшейся белой пеной.

Потом он поехал в центр, в магазин «Канцтовары» за скрепками. От вкусной еды и обжигающего хмельного пива Минакову хотелось петь и плясать. Трамвай мчался по каким-то особым, по-осеннему нарядным бульварам; и звенел он тоже как-то по-особенному; и на остановках садились почему-то только красивые девушки. А у кинотеатра «Спартак», где Костя бывал много раз, сердце забилось с удвоенной силой и кровь прилила к лицу. Косте показалось, что все пассажиры знают о том, что у него здесь назначено свидание, и многозначительно поглядывают на него.

В магазине «Канцтовары», где обычно «отоваривался» завод стиральных машин, оказался санитарный день. Костя остановился в раздумье. Что делать? Купить скрепки где-нибудь в другом месте сегодня или дождаться завтрашнего дня и все-таки совершить операцию здесь?

Лучше все же дождаться завтрашнего дня, решил Костя, Шкаф обязательно будет ругаться, что скрепки куплены в другом магазине, и чего доброго не примет к оплате чек. От этого жмота всего можно ожидать. Нет, лучше подождать до завтра.

Решив так, Костя посмотрел на часы. Было одиннадцать часов тринадцать минут. Впереди лежал целый день. Делать было решительно нечего.

«Похожу по улицам, посмотрю какое-нибудь кино», – подумал Костя.

Минаков сунул руки в карманы плаща и хотел уже было беззаботной походкой двинуться по улице, как вдруг его правая рука нащупала в кармане что-то твердое. Костя вынул из кармана твердый предмет и с величайшим изумлением уставился на него. Это была пачка денег. «1000 рублей», – прочитал машинально Минаков на обертке.

Он совсем забыл про эти деньги и про обстоятельства, при каких они к нему попали. Оглянувшись, не видел ли кто – к счастью, никого рядом не было, – Костя быстро сунул деньги назад.

Первой мыслью Минакова было немедленно хватать такси и мчаться к Леночке, чтобы вернуть деньги. Но потом он одумался. Все равно кассирша уже заявила о пропаже. Она не может долго скрывать отсутствие такой большой суммы – надо было выдавать зарплату, ведь шел уже двенадцатый час! А касса открывалась в восемь. Даже если бы Леночка не захотела выдавать его, все равно ей бы это не удалось: где она возьмет такую сумму?