Я остановился перед ширмой, чтобы набраться храбрости, и услышал приближающиеся плач и всхлипы. Из дворика вышла, пятясь и сгибаясь в почтительных поклонах, одетая в темное женщина с узкими щелочками монгольских глаз на скуластом лице. Следом за ней крепкий слуга нес на спине мальчишку, в котором я признал заплаканного Мерзука. Правая голень, по-видимому, раздробленная камнями во время падения, была ампутирована, нога заканчивалась в колене круглой культёй. Избегая встречи с ним взглядом, я отвернулся.

Желая провалиться сквозь землю на месте, я все же отважился посмотреть им вслед. Мне открылась печальная картина: под широкими кронами старых платанов медленно удалялись рыдающая, сгорбленная колдунья-мать и ее безногий калека-сын. Мне стало стыдно и неприятно. Несмотря на все зло, которое Мерзук мне причинил, он не заслуживал такой участи. И я искренне начал раскаиваться в содеянном.

Задержав дыханье, готовый получить по заслугам, я прошел между ширмами во внутренний дворик дворца.

Возле шумного фонтана, в котором плавали яблоки и специально принесенные с гор куски льда, перед входом в беломраморный дворец, на возвышении, в золотом кресле, восседал Сотрясатель Вселенной, Амир Тимур, мой отец. Двое черных мальчиков-рабов размахивали опахалами, обеспечивая прохладу. Слуги и виночерпий застыли позади, готовые сорваться в любое мгновенье, послушные легкому движению мизинца Владыки Востока. На золотом столике, рядом с инкрустированным бирюзой кувшином и кубком лежали спелая айва и инжир. По покрытому мраморной мозаикой полу важно прогуливался гордый павлин.

Отец устроился на шелковых вышитых подушках, наслаждаясь свежестью брызг от бьющей в небо струи фонтана. Его атласный халат с золотым шитьем в виде кругов любимого им голубого цвета ниспадал с кресла грациозными складками. В ушах позвякивали длинные драгоценные серьги.

На столике перед ним лежала одноцветная доска на сто двенадцать полей для игры в его собственный вариант шатранджа7, куда отец добавил новые правила и фигуры: жирафов и верблюдов. Он, как водится, занимался любимым делом: обыгрывал самого себя в игру, им же самим и придуманную. Да и кто другой рискнет выиграть у Непобедимого Тимура?

Правым локтем подпирая подбородок, не сдвинувшись с места, он слабым движением левой кисти пригласил меня к столу.

На нетвердых ногах я приблизился к Сотрясателю Вселенной.

И, опустившись перед Тимуром на колени, склонил голову.

– Простите меня, Великий Амир… Простите меня, отец…

– Встань… Садись, сын!

Повинуясь его непроизнесенному приказу, слуги молниеносно принесли мне стул. Я сел напротив. Нас разделяла доска с незаконченной партией.

– Я виноват, отец… Это из-за меня Мерзук стал калекой…

Тимур усмехнулся:

– Хромота не помеха, чтобы стать великим! – он намекал на свою, полученную в сражении. – Мерзук – песье отродье, хоть и носит в себе мою кровь! Он все взял от мерзкой породы кочевников-монголов! Поделом ему!

Ясное дело, монгольские ханы и кочевники из Орды – злейшие враги Мавераннахра на севере. Отец их ненавидел. Я успокоился.

– Эта моя новая сила, отец… Она слишком сильная!

Он передвинул костяную фигурку на доске и жестом предложил мне походить.

– Настоящая сила, сын, не физическая…

– А какая? – подумав, я переставил фигурку верблюда, догадавшись, как выиграть эту начатую до меня партию.

– Настоящая сила – в мудрости. Дурак не видит своих ошибок. Мудрец же их признает и исправляет… Ты вырос! Ты стал воином, сын!

Несмотря на то что слова отца мне польстили, я честно признался:

– Нет, отец. Ваши старшие сыновья – герой сражений Шахрух и принц Мираншах, они – настоящие воины. Я никогда не стану таким, как они.

Это почему-то насмешило Амира:

– Конечно, ты не станешь ТАКИМ! Судьба, начертанная тебе, уведет тебя намного дальше!

Отец передвинул фигурку жирафа. Я осмелился возразить:

– Но я не хочу быть воином! Я мечтаю стать путешественником как Ибн Баттута…

– У мужчины одна дорога – Война! – продекламировал он любимую поговорку.

– Это не для меня! – упрямился я.

– Какая польза от жизни без славы?

– Я стану прославленным воздухоплавателем и первооткрывателем! Научусь управлять ковром-самолетом и долечу до края земли! И сделаю это не для того, чтобы ПОКОРЯТЬ чужие народы, – выпалил я, удивляясь собственной дерзости. – Я хочу их ИЗУЧАТЬ!

Перечить Великому Амиру не дозволялось. Я приготовился к тому, что в наказание меня посадят в яму, полную насекомых на несколько долгих недель. И оцепенел от страха.

Но неожиданно Амир засмеялся. Он откинулся на ложе и смеялся так, как я не видел никогда прежде.

– Слава богам, что ты не мечтаешь стать поэтом!

Закусив губу, я упрямо молчал.

Вытерев выступившие от смеха слезы, он, наконец, произнес:

– Я возьму тебя с собой в поход. Война меняет всё и всех.

Перспектива оставить мечты о воздухоплавании на край земли в пользу бессмысленного размахивания саблей меня не прельщала. Я увидел себя посреди кошмара сражения, на вершине деревянной военной машины, с помощью моей новой силы таранящего и разносящего в пыль стены осаждаемых городов.

– Это все из-за этого существа, Змееногого Тотема? Из-за его силы?

Неожиданно отец посерьезнел. Он внимательно посмотрел вдаль, не на меня, а как-то странно, насквозь. И, явно обращаясь не ко мне, спросил:

– Почему ТЫ выбрал именно его?

«Это ТЫ выбрал сына ключом для исполнения своего плана!» – прогремел ответ.

Чернокожие рабы вздрогнули, опахала на миг зависли в воздухе. Павлин в испуге закричал. Голос принадлежал Змееногому богодемону.

«Я выбрал его аватаром, чтобы помешать тебе!»

Сощурив раскосые глаза, отец продолжал смотреть сквозь меня.

– Ты знаешь, что этот план придумала ОНА!

«Но не я!» – был ответ.

Ничего не поняв, про какой такой ПЛАН они разговаривают, кроме того, что речь идет обо мне, я решился вмешаться робким шепотом:

– Она – это моя мать?

– Да, Джахангир… – отец потер висок. – Твоя мать была аватаром, материальным воплощением этой сущности, Змееногого богодемона. Как и ты.

Настал подходящий момент честно признаться в том, что беспокоило меня с самого первого момента появления этого самого Змееногого.

– Отец, этого не может быть, – замотал я головой. – Это ошибка. Недоразумение. Я родился с очень маленьким Даром колдуна. Вы знаете, меня все во дворце дразнят полумагом! Мне еле-еле удаются заклинания боевой магии…

«Ты родился с Даром Странника».

– Что это значит?

«Что тебе подвластно движение Времени».

– Это значит, что рано или поздно за тобой придут.

– Кто? – прошептал я, цепенея от страха.

– Колдуны из Пещер Отсутствующего. Те, кому подчиняется само Время!

Произнеся это, отец нахмурился. Несколько секунд мрачно размышлял о чем-то. Затем резко поднялся, показывая, что аудиенция окончена. И не успел я хлопнуть ресницами, как он стремительно удалился внутрь дворца. Слуги поспешно устремились вслед за ним.

Передвинув пешку-байдак на доске до последней горизонтали, так что она превратилась в шаха, я угрожал шаху отца.

– Вам шах, отец… – объявил я вслед исчезнувшей тени.

Я выиграл начатую до меня партию. Но это вовсе не означало, что отец проиграл.

Понятно, что он вовсе не искал встречи со мной, чтобы отругать за выходку с Мерзуком. Отец хотел поговорить с этим Змееногим богодемоном. Потому что, оказывается, существует то, что неподконтрольно даже тому, кто покорил целый мир.

Я встал из-за стола. У фонтана я остался один. Хотя… Я все еще ощущал присутствие этого странного существа, бесплотного духа, который нагло воплотился в меня без моего разрешения.

Воспользовавшись, что вокруг не было ни души, я сказал:

– Я знаю, что ты, Змееногий как-тебя-там еще здесь! Я чувствую тебя, будто ты подслушиваешь за мной! Не будь трусом и покажись!