Я толкнул Йана ногой под столом. Он же, как загипнотизированный, не сводил глаз с животного на блюде и даже не мигал.

– М-м-м! Какой запах! – облизнулась мадам де Муффляр. – Ням-ням-ням, обожаю! Ты кудесница, Гарзенда!

– Самое лучшая часть в молочном поросенке – это, конечно же, клешни! Милочка, сервируй-ка их гостям! – вежливо предложил Фульк, заправляя салфетку за воротник.

– О, нет-нет-нет! – запротестовал Йан, так энергично отшатнувшись от стола, что едва не свалился со стула.

– Благодарю вас… Нет, что вы, мы не смеем претендовать на лучшие куски! – вежливо улыбнулся я, проглатывая подступивший к горлу рвотный спазм.

– После долгой дороги из Базеля и пищи в тавернах, у нас с другом сделалось несварение желудка, – придумал на ходу Йан. – Было бы разумно для нас не злоупотреблять мясными, даже такими превосходными, блюдами.

– Ну как вам будет угодно, – пробормотал Фульк.

Наблюдая, как кухарка, ловко орудуя громадным ножом, быстро разделалась с молочным омарокрысенком, Йан не смог удержаться от вопроса:

– Господин де Муффляр, вам выпало счастье проживать в таком благодатном и прекрасном краю. Вы, наверное, нечасто покидаете ваши владенья?

– Н-н-никогда! – ответила вместо хозяина Труфеметта. – Мы – т-т-такие домоседы! Да и на кого ЭТО оставишь… Мой дорогой супруг проводит время в сочинительстве романтических виршей.

– Супруга права, – вмешался Фульк, – мы никогда не покидаем замок. Но мы часто приглашаем соседей и даже заезжих артистов. Например, завтра вечером бродячие артисты из Венеции будут играть во дворе комическую пьесу и петь. Если вам будет угодно, вы можете остаться и оценить их искусство.

– С превеликим удовольствием! – кивнул Йан.

Вернувшаяся из кухни Гарзенда принесла гарнир: сваренные на пару овощи с оливковым маслом. Под ее подозрительным взглядом я проэкзаменовал морковь и зелень на предмет выявления аномалий. Йан разломил вилкой свеклу, также ища странности. Де Муффляры же с аппетитом уминали мясо молочного монстра. Вид крысиной мордочки с пятачком вместо носа и лимоном в зубах, не сводящей с меня поджаренных глаз, напрочь отбил мой аппетит, а Йан гонял куски овощей по тарелке и налегал на воду.

Труфеметта в одиночку расправилась с бутылкой сладкого розового, и по ее просьбе на столе появилась следующая.

– Какая жалость, что нам так и не удалось переговорить с уважаемым господином Мельхионом, – вздохнул Йан.

– Д-д-да, ж-ж-жалость, – промурлыкала она. – Старик не хочет ни с кем разговаривать с тех пор, как рухнул старый замок! И й-йа-я, – она икнула, – его понимаю! ТАКОЕ кого хочешь сведет с ума!

– У вас прекрасный новый замок, мадам! Позвольте полюбопытствовать, что же случилось со старым?

– Так п-п-пришлось же! У нас не было никакого… Ну, н-никакого выбора! ИХ развелось столько, что они сломали крышу! Они же здесь как у себя дома!

– Кто, мадам? – осторожно спросил я.

Но Фульк не позволил Труфеметте ответить. Он так сильно сжал кисть руки супруги, что она вскрикнула и замолкла. Опустив голову, Труфеметта пробормотала что-то бессвязное.

– Ваша внешность, граф д’Э… Простите моё любопытство… Вы непохожи на парижанина, – обратился ко мне Фульк. – Вы принадлежите к нормандской ветке семьи д’Э? Или…?

Сегодня мои иссиня-черные волосы едва ли опускаются ниже плеч, а в те времена я отрастил длинную, туго заплетенную косу, уважая обычаи Мавераннахра, откуда я родом. А мой разрез глаз тюркских кочевников, даже разбавленной французской кровью матери, конечно, кричал о неместном происхождении.

– Равно как и ваш, мой предок участвовал в крестовом походе, откуда он привез себе жену, – ответил я заранее приготовленную легенду. – Во мне течет кровь агарянских принцев.

Мой собеседник неожиданно оживился:

– Так вы владеете языком сарацинов?

Не имея представления, какой именно из языков Малой Азии господин де Муффляр имел в виду, я уклончиво ответил:

– В нашем доме водились книги из дальних земель.

– О-о-о, тогда мы п-п-покажем вам одну диковинную книжицу на варварском языке! – предложила сквозь сон Труфеметта.

Фульк опять попытался сжать пальцы супруги, но на этот раз она успела выдернуть руку.

– С вашего позволения, граф д’Э. Если вам, конечно, интересно. Завтра я покажу вам одну редчайшую книгу из нашей семейной библиотеки.

– С огромным удовольствием!

Гарзенда убрала со стола приборы и пустое серебряное блюдо с костями и панцирем омарокрысенка и унесла грязную посуду на кухню. Вернулась она с корзиной фруктов и стопкой десертных тарелочек, расставила приборы и снова ушла на кухню, чтобы принести графин и четыре маленькие рюмочки.

– Этот коньяк – один из новых сортов, мне привезли его с берегов Гаронны. Он называется «Доля Ангелов». Убогие существа, серокрылые ангелы, организовали производство собранных ими испарившихся из бочек капель. Честно признаться, не верю я во все эти новшества… Уверен, задумка не продержится на рынке и несколько лет! А жаль! Я приобрел несколько бутылей из чистого любопытства, но нахожу вкус превосходным! – рассуждал хозяин с видом знатока, наполняя две рюмочки – свою и супруги. – Но вам я не предлагаю, вы еще слишком молоды…

Тем временем Труфеметта запустила руку во фруктовницу и достала оттуда сине-красный плод, напоминающий инжир. Прежде чем отправить его в рот, она что-то старательно выковыряла острием ножа. Я наклонился к корзинке с фруктами: оттуда на меня смотрели круглые, грустные совиные глаза. По одному глазу на каждый инжир.

– М-м-м, объеденье! Сейчас самый сезон, видите, к-а-акие они пере… перепре… перезре… глазастые!

Труфеметта берется за следующий фрукт, подковыривает ножом и выбрасывает глазной шарик. Мякоть запихивает в рот. На ее фарфоровой тарелочке плавают в темно-красном соке оранжевые с черным зрачком птичьи глаза.

Они с мольбой взирают в мою сторону.

– О-о-обожаю инжир! Но не терплю, когда он меня разглядывает! – прокомментировала она с набитым ртом. – Вы, наверное, тоже?.. Вот так с ними надо, смотрите, подсунуть кончик ножа под зрачок, углубить острие и о-о-опс – готово!

Морщась, Йан следил за рукой Труфеметты, которая пыталась сбросить с ножа прилипший глаз. Он откашлялся, видимо, как и я, борясь с приступом тошноты, вытер губы салфеткой и толкнул меня коленом. Пора приступать к реализации нашего плана.

– Господин де Муффляр, ваша супруга недавно обмолвилась, что вы увлекаетесь сочинительством?

Фульк расплылся в довольной улыбке, как любой графоман, когда кто-то интересуется его творчеством:

– Да так, балуюсь, знаете ли… Ни мне, ни моей супруге не случилось родиться с Даром мага. Однако в моем случае это с лихвой компенсировано даром поэтическим!

– О-о-о, прошу вас, почитайте нам что-нибудь из ваших сочинений! – для убедительности сложив ладони вместе, попросил Йан.

Откашлявшись, Фульк принял серьезный вид:

– С удовольствием. Мое новое творение я назвал «Бесплодные усилия любви». Оно посвящено трагической страсти юного пастуха. Представьте… Пастушок, играющий на свирели, мечтательно вздыхает по своей возлюбленной нимфе. А она, робкая и застенчивая, жестока и глуха к его мольбам, сама страдает от неразделенной любви… – он еще раз откашлялся и начал декламировать, воздев глаза к небесам и прижав руки к сердцу. – «О, Купидон! Не целься так жестоко… Как больно сердце жжет и сводит в гроб тоска…Все мысли лишь о ней, что лишена порока… Измены тяжек груз, и смерть моя близка…»

Да, похоже, Йана ждет вечер нескучной поэзии…Ухмыляясь про себя, наблюдаю за этой сценой. Супруги не сводят глаз с Йана, а на его губах блуждает обольстительная улыбка Гари Купера. Он знает, что неотразимо прекрасен в мерцающем пламени свеч. Дыханье Труфеметты учащается, ее пышная грудь часто вздымается, а когда Фульк заканчивает четверостишье, то его зрачки расширяются в ожидании одобрения.

Если б дело было лишь в природном обаянии моего друга… Но все не так просто!