– Ты думаешь, в этот раз все пойдет по-другому?
В ее голосе не было ничего человеческого. Низкий, словно бы кто-то дергал самую толстую струну на расстроенной арфе, он медленно расползался в воздухе, дрожа.
– Эта история повторяется снова и снова. Так смешно наблюдать за этим отсюда, снизу. Но конец всегда один и тот же. Ты слишком слаб, Волчонок. Так же, как и твой отец.
Эммон согнулся пополам. Руку, которую он сам себе вспорол и из которой продолжала сочиться кровь, он прижал к груди – похоже, когда его отбросило взрывом, он сломал себе пару ребер. Вторую, в которой Эммон сжимал окровавленный кинжал, он наставил на тварь. Волк хрипло, с присвистом дышал. Зубы блестели в неизменных сумерках.
Женщина, сотканная из леса и тени, почти нежно отвела лезвие в сторону, осмотрительно коснувшись не запятнанной кровью Эммона части клинка. Кончики ее пальцев поросли мхом.
– И оставаться собой становится все труднее и труднее, так ведь? Магия затопляет тебя, и ты вскрываешь себе вены. Но сдерживать это вечно – на такое ни у кого не хватит крови. Не хватит крови, чтобы держать границы Тенеземья закрытыми, чтобы по-прежнему удержать внутри всех, кто там находится.
Существо перевело взгляд на Рэд. Грязь, как слезы, стекала по покрытым мхом щекам.
– Это закончится корнями и костями. Для всех вас. Это всегда заканчивается корнями и костями.
Призрак женщины изменился. Она рухнула на землю, оплетавшие тело корни и земля осыпались с нее. Теперь перед ними лежало просто мертвое тело, тело молодой женщины.
Рэд потребовалось лишь мгновенье, чтобы узнать ее. Она видела ее портрет в одной из книг дворцовой библиотеки.
Мерра.
Еще миг – и живот Мерры взорвался с утробным звуком, от которого Рэд чуть не стошнило. Из кровавой дыры хлынули наружу корни вперемешку со внутренностями. Труп с полувскриком-полустоном снова поднялся на ноги, протягивая руки к Эммону в почти умоляющем жесте. Кожа Мерры превратилась в гнилую кору, пальцы, словно наспех слепленные из каких попало костей, покрывал мох. Это вывело Эммона из оцепенения. Он скривился и прыгнул на труп, ударив его не кинжалом, а окровавленной рукой. Тварь, укравшая тело Мерры, рассмеялась, но голос ее становился все тише, и вот существо рассыпалось в прах. Эммон развернулся и бросился к дереву, перепрыгивая затопленные гнилью участки почвы по корням, как перепрыгивают по камням бурный поток. На ходу он снова вспорол себе ладонь. Поверженная, но не уничтоженная тварь начала собирать себя заново – пока разрыв не был закрыт, силы Тенеземья продолжали подпитывать ее. Очертания лица Мерры исчезли, кости, листья и земля снова забурлили, меняя форму. Замелькали лица – разные, они то проступали в зелено-черном месиве, то пропадали, сменяясь другими. Женское, изящное и красивое до такой степени, что это вгоняло в дрожь; узкое, твердое, с чувственными губами; женщина с такими же, как у Эммона, глазами цвета янтаря; мужчина с такой же тяжелой челюстью. Существо повернулось к Эммону, чтобы тот видел эти лица.
– Почему ты не оставишь эти бесплодные попытки? В твоих костях – лес, у тебя под ногами – кладбище. Героев здесь нет.
Эммон зарычал, оскалившись. Кровь текла по его ладони – слишком темная, с зелеными разводами кровь. Такая же, как в библиотеке, когда он исцелил рану Рэд. Волк с размаха хлопнул ладонью к стволу дерева, прижал так плотно, что кровь просочилась между пальцами и потекла по его костяшкам. Дерево ушло в прогнившую землю почти наполовину, ветви царапали макушку Эммона. Гниль медленно стекала вниз по стволу, к корням, а из корней – обратно в землю, словно пятясь от крови Волка. По мере исчезновения гнили дерево перестало проваливаться в нее, начало потихоньку выныривать из ямы, потянулось обратно вверх. Эммон стоял, прижав руку к стволу, а кровь все текла и текла. Глаза его начали закрываться, колени подогнулись.
Тварь задрожала, как туман под лучами солнца. Чем больше наливалось жизнью дерево, тем бледнее и прозрачнее становилась она. Черты лиц размазались; осталась лишь зелень и тьма.
– Ты знаешь, что происходит с героями, Волчонок?
Тварь больше не пыталась прикидываться человеком; это был осколок тьмы, набитый костями и обломками ветвей.
– Они умирают.
Тварь бросилась на Эммона. Он открыл глаза, развернулся и ударил ее окровавленной ладонью. Тварь осела рыхлой кучей грязи. Эммон, из последних сил стиснув челюсти, продолжал прижимать к ней руку по мере того, как она опадала. Гниль, растекавшаяся по земле, исчезала – а за спиной Волка белое дерево все быстрее устремлялось ввысь, исцеляясь. Наконец тварь исчезла в земле. Рука Эммона теперь лежала на толстом слое опавших листьев и веток. Он отнял руку от с таким трудом закрытого разрыва. Ладонь его больше не кровоточила.
Не вставая с колен, Эммон поднял взгляд и в упор посмотрел на Рэд. Одно очень долгое мгновение они смотрели друг на друга. Пропасть пролегла между ними, и ни один не мог найти слов, чтобы перебросить через нее спасительный мостик.
Шатаясь, Эммон поднялся, обошел Рэд и двинулся в лес.
С открытым ртом девушка смотрела на исцеленное Волком дерево. Гниль ушла, кровь Эммона изгнала ее. Рэд глянула на корни, торчащие из земли. Ей показалось, что тонкие темные нити снова ползут вверх по светлой коре. Тенеземье. Оно снова пыталось прорваться.
Она развернулась и последовала за Волком во мрак. Эммон молчал, и ледяная тишина между ними становилась все холоднее. Рэд опять накинула сюртук Волка, окунулась в запах книг, кофе и листьев.
– Кто это был?
– Тень. Разрыв стал достаточно большим, чтобы она смогла проскользнуть в него. Еще минут десять – и это страж-древо, превратившись в юную тень, явилось бы в Крепость. И вот тогда, чтобы загнать ее обратно, туда, где она должна находиться, потребовалось бы гораздо больше крови. Исцелить их до того, как они начнут двигаться, намного проще – если успеешь перехватить их именно в этот момент.
Волк старался заболтать девушку, уйти от ответа, надеясь, что она забудет свой вопрос под лавиной ответов на те, которые не задавала.
– Ты знаешь, о чем я спросила. – Рэд на ходу подобрала полу сюртука. – Я узнала Мерру. А остальные? Кто это был?
Волк молчал так долго, что Рэд уже почти решила – ответа на этот вопрос она не получит. Когда он наконец заговорил, то голос его звучал очень четко и бесстрастно:
– Кальденора. Потом там был лик Сайеты. Гайи. И Киарана.
Парад мертвецов. Рэд закусила губу.
– Вторые Дочери и… и Гайя… Диколесье высосало их?
Он коротко кивнул в ответ.
– А почему Киаран?
Рэд решила, что лучшим в этой сложной ситуации будет говорить не «твой отец», «твоя мать», а так же, как и сам Эммон, называть их по именам.
Волк отвел с их пути ветку таким резким движением, что чуть сломал ее.
– Диколесье осушило и его.
Из тумана вынырнули очертания ворот. Когда в них раскрылся проход, Эммон стиснул решетку руками, едва не навалился на нее всем телом. Проход уже был открыт, но Волк на мгновение замер, словно собираясь с силами для того, чтобы сделать шаг. «Кровью это дерево сегодня уже поливали-переполивали», – сказал он, когда они увидели разрыв. Но ему пришлось еще раз полить-переполить его своей кровью, и двигался он теперь с большим трудом.
Когда проход в воротах за ними закрылся и они оказались в безопасности, Эммон повернулся к Рэд. В глазах его плясал странный огонек.
– Когда мы были там, – осторожно произнес он. – Когда Диколесье… пришло за тобой. Как ты остановила его?
– Так же, как я останавливаю его последние четыре года.
Рэд хотела, чтобы это прозвучало как упрек, но ее голос в холодном воздухе прозвучал тонко и почти жалобно. Избегая взгляда Эммона, девушка уставилась на прореху, оставленную каким-то шипом в рукаве его сюртука.
– Диколесье запустило в тебя свои корни. Я опоздал, – непонятным тоном сказал Эммон, то ли признаваясь в своей ошибке, то ли обвиняя ее в чем-то. – Ему бы хватило сил – с лихвой! – чтобы высосать тебя в мгновение ока. Но этого не произошло. Потому что ты его остановила. Тебе придется рассказать мне об этом поподробнее, Рэдарис.