Мы вернулись с Валей в здание. Какое-то время я так же слонялся наверху между детьми и аниматорами, затем встретил нового педагога на этот день. Молодой стильный парень, он преподавал авиамоделирование. Я проводил его до класса. Валя подбежала и спросила: “Мне пойти с Вами встречать последнего?”. Я сказал, что не стоит, справлюсь один. Посмотрел на часы. Пора идти.
Только потом до меня дошло, что я немного изменил принципу. “Аниматоры же наверху. Ладно… придётся ему самому дойти от калитки до школы, раздеться там и подняться наверх. Какой у меня дурацкий принцип! Они же не груднички” – подумал я. У калитки я стоял где-то минут 10, побродил возле и вдруг увидел её… Она шла с сыном, держа на поводке небольшую собачку. Вот тогда… Да, думаю тогда что-то и произошло. Я разглядывал её, пока она подходила. Мы поздоровались, она расписалась (снова хотела неправильно, но я заранее напомнил, это её позабавило), сынишка пошёл в школу… Собака начала быстро бегать, а потом вдруг встала чуть поодаль от нас и почему-то замерла, выглядывая как будто кого-то из-за угла рядом стоящего магазинчика.
Уже не помню, о чём мы тогда с ней разговаривали. Всё было настолько спонтанно и естественно, что неловкости и в помине не было. Сначала что-то про лагерь в целом, потом она сказала, что у неё есть сын постарше и она озадачена тем, куда бы отдать его, чтобы поддерживались его склонности к техническим дисциплинам. Причём младший её сын, несмотря на то, что лагерь у нас был инженерной направленности, как она тогда сказала, гуманитарий до мозга костей. Мол, ему главное – движение, не сидеть дома. Так мы заговорили о физиках и лириках, технарях и гуманитариях. Я рассказал ей, что я и сам гуманитарий, что по великой случайности меня как-то занесло во всю эту историю с дополнительным образованием по роботам, самолётам, программированию и прочим негуманитарным вещам. Она улыбалась… Так светло и мило, что, кажется, всю жизнь в чужих улыбках я буду видеть её улыбку, которая выразительнее остальных. Затем она расспросила что-то о нашем университете, заинтересовалась приёмной кампанией, а я пообещал дать ей номер телефона женщины, которая этой кампанией у нас руководит. Разговаривали мы долго… и всё с непринуждённым юмором, хохотком… Успел я рассказать и про свою биографию. Она то ли увлечённо, то ли просто из вежливости слушала меня, даже не понимая тогда, что я уже смотрел на неё, не просто как на маму нашего ученика. Да, я влюбился. Так по-мальчишески и наивно-безбашенно… Мы об этом говорили, но много позже. Не знаю, не помню, как, но мы, понятное дело, попрощались… Я проводил её взглядом. Забирать сына в час дня пришёл муж. Я, кстати, не написал, как она была одета. Хотя… разве это важно? В общем, в тот же день, уже после смены, я решил скинуть отдельное видео ей, на котором её ребёнок управляет сконструированным и запрограммированным роботом. И приписал: “Или всё-таки он технарь?..” Ответила она не сразу. Я уже успел дойти до электрички, дождаться и сесть в вагон. Только тогда она написала: “Ахах, неееет, спасибо! Три технаря в семье – это слишком”. Я в ответ: “Значит, нужен срочно гуманитарий рядом…” Это была моя ошибка! Да! Представляю ваши лица, знаю, о чём вы подумали. О моей тупой очевидности. Что ж, она не раз ещё будет сквозить у меня… В общем, она меня поправила, вставив ухахатывающийся смайлик: “Единомышленница!”. Собственно говоря, женский род этого существительного и ударил мне кувалдой по лбу, словно отпечатав на нём какое-то невидимое ругательное слово… Я замолчал на этом, ощутив, что нарвался на колючую границу. Хотя, думалось мне, возможно, она и не подумала ничего такого. Возможно, она абсолютно искренне предположила, что я намекнул на то, что надо бы рожать гуманитария, и желательно дочь (единомышленниЦУ).
Четверг. Я ехал только ради неё. Я хотел её видеть, слышать, осязать ничтожность расстояния между нами, сокращать его взглядом. “У нас температура. Сегодня не придём.” – написала она – и я поник на весь день…
Пятница. “Температуры нет. Придём.” – увидел я ранним утром в телефоне и обрадовался, как ребёнок, которому родители сказали, что они передумали и всё-таки повезут его в кино. В ответном сообщении я написал, что очень рад за сына и что очень их жду. Она спешила… как-то слишком быстро отдала сына, расписалась и чуть ли не бегом направилась к машине, но до того, как развернуться ко мне спиной, она посмотрела на меня. Нет, ничего её взгляд не выражал, скорее, это я снова как-то очевидно себя повёл… Позже она скажет, что именно в тот момент, видя моё лицо, “всё поняла” про меня, мои чувства… В 13:00 мальчугана забрал отец. Я не хотел, чтобы так всё заканчивалось, понимаете? Вернее, я вообще не хотел и не хочу сейчас, чтобы это когда-нибудь закончилось. “Что “это?” – спросила бы меня она… А мне бы нечего было ответить… Наш проект на этих октябрьских каникулах завершился.
Поскольку время было ещё рабочее, я вернулся в университет. Сел за свой уже так надоевший мне стол, включил компьютер, который давно уже у меня ассоциируется со скукой, и… сел работать. Ненавижу это слово. Зачем его вообще употреблять? Ведь у него корень – “раб”. Мне больше нравится говорить: “Делать что-то, чтобы получать деньги”. Открываю почту, читаю послания про какую-то реализацию… какую-то олимпиаду… какую-то профориентацию… и, конечно же, про какие-то сроки. А думаю о ней… Многие говорят про типажи… Она – мой типаж? Нет, мерзко так говорить. Это слово предполагает целый ряд потенциально любимых женщин. Она не из числа кого-то, она – единица!
Сам не зная почему, но ближе к вечеру я всё же решился добавить её в Инстаграме и пролайкать несколько постов. На что я рассчитывал после “Единомышленницы”? Было какое-то непреодолимое желание, ощущение, что поступаю верно. Она подписалась в ответ и лайкнула мой пост двух- или даже трёхлетней давности. Это дало мне повод для диалога. Написал ей что-то наподобие: “И ведь отрыли этот древний пост!..” “Сколько ж вам лет, если это считается у Вас древним?” – как-то так ответила она. Дальше мы начали смеяться в переписке на тему возраста. Ей 36, мне 26. О, эта тема ещё долго будет всплывать в наших шутках. Особенно в её. Я никогда не встречал девушку, которая так мило бы язвила по поводу того, что я для неё малец! Такие шутки кусали меня изнутри своими маленькими ротиками, а я только смеялся и не знал, как ответить! Не помню, сколько сигарет я тогда выкурил вечером возле своего подъезда, но переписывались мы долго. Дальше речь зашла о том, как мне жаль, что за сыном в конце лагерных дней пришёл муж, а не она… “Для Вас это было важно?” – спросила она. Я ответил: “Да…” Она назвала меня прямолинейным молодым человеком и наставила кучу скобочек-улыбок. Она вообще любит мило смеяться. Я называю её смешинкой. Моей смешинкой.
Чтобы добавить юмора в эту прямолинейность, я пошутил, что, на самом деле, мне нужна была всего лишь её подпись! Она стала иронизировать в ответ, улыбаться смайликами и написала то, от чего мои губы резко потянулись к щекам: “Безусловно, мне приятно) Но я не ожидала…” Потом мы пришли к заключению, что оба за прямоту.
Докурив последнюю, я направился домой. Возле подъездной двери из ниоткуда вылезла рыжая кошка. Не люблю кошек. Они какие-то самовлюблённые. То ли дело собаки!.. Сразу понимают: хозяин перед ней или чужак. А эти… улягутся вечно на спинке дивана – и плевать, кто зашёл. Лишь бы поесть положили. Когда я открыл дверь, кошка прошмыгнула в подъезд и застыла возле детской коляски, обернувшись на меня. Я медленно поднимался к своей двери. Я на первом этаже живу. У меня возникло ощущение, что если я открою свою квартиру, а эта живность забежит ко мне, то я, скорее всего, оставлю её у себя. Открываю дверь… Она побежала наверх. Я улыбнулся и вошёл к себе. А вот потом… моё сердце посетила грустная мысль: “Я сейчас – это Вера, а кошка – это я. Вера ведь, как сказала однажды, добавила меня в Инстаграм, потому что “неудобно было отказать”, а не потому что захотела… Вот и я так же с кошкой: хорошо без неё, но если б заскочила, не выгнал”.
