***

Думаете, жизнь во дворце, в окружении кучи слуг — мечта? Для кого угодно, только не для Серены. Первый Богоизбранный теперь был окружён кучей слуг, вот только к их услугам не прибегал и заботился о себе сам. Правда про себя он постоянно повторял одну и ту же фразу: «Богам не пристало заниматься такой ерундой, но работа этих людей просто не дотягивает до моего эталона, так что я вынужден заниматься этим сам, дабы выглядеть подобающе моему статусу». Глажку и уход за волосами он не доверял никому. Его одежда всегда должна быть выглажена идеальна, а волосы… Упаси боже, если кто-то посторонний дотронется до них! А если хвост кривой получится? А вдруг не тем бальзамом их ополоснут? А вдруг расчешут не той расческой?!

Вот и сейчас Серена сидел в своей комнате, освещённой ярким фонарём (внутри стояла свеча, которую маг, опять же, зажёг себе сам, ведь его пламя было ни с чем не сравнимо), и дошивал последнюю пуговицу на рубашку. Маленькая, золотистая пуговка оторвалась так не кстати, поэтому и пришлось ему заняться этим с утра пораньше, чтобы к вечеру он был полностью готов блистать на празднике.

Конверт, переданный Зерефом, был убран в ящик стола ещё тогда, в июле, и благополучно забыт, поэтому Серена, сосредоточенный на шитье, вздрогнул от испуга, когда услышал пронзительный писк где-то рядом с собой, и чуть не уколол себя иголкой.

Источник шума был найден не сразу, а лишь спустя несколько минут, когда мужчина намотал пару кругов по спальне и лишь после обратил внимание на стол, через щель между ящиками которого проглядывалось какое-то свечение.

— Его Величество хочет видеть великого меня? — на лице рыжего волшебника мелькнула тень удивления, но лишь на миг. — Что ж, я удостою его такой честью! Великий Бог Серена всегда был и есть великодушен! — с гордостью похвалил сам себя он, но вдруг спохватился: — Вот только пуговицу дошью…

***

Брадман сидел на массивном дубовом стуле и смотрел в одну точку. Его комната не отличалась какими-то изысками, была темна и мрачна, без какой-либо мебели, кроме этого самого стула. Демону не требовался сон, и его ничто не интересовало, так что каждую ночь он проводил именно так — сидел на стуле посреди спальни и ждал рассвета. Господин Зереф вызвал его, чтобы тот послужил ему службу, но пока что ничего ему не приказал. Брадману было немного скучно, в чем он с сожалением признался сам себе. До того, как его позвали, он ходил по миру и убивал. Это не доставляло ему особого удовольствия, ведь все живое гибло рядом с ним практически мгновенно. И все же, ему было интересно наблюдать за эмоциями, что испытывали люди при виде его: страх, отвращение, ненависть — весь спектр отрицательных эмоций. Демон уже и не надеялся встретить достойного противника, который сможет хоть немного противостоять ему.

Конверт, что дал ему Зереф, он хранил где-то в кармане своего плаща. Поэтому он сразу же уловил магию, которая за долю секунды появилась в комнате и активировала механизм конверта, заставляя тот издать какой-то звук. Своими большими пальцами Брадман попытался как можно аккуратнее вскрыть письмо и достать его содержимое. А прочитав текст приглашения, он не издал ни звука, лишь громко вздохнул и положил конверт обратно. Сдерживать частицы внутри себя было очень трудно, но Создатель приказал не выпускать их, чтобы не убить окружающих людей. Поэтому он смиренно выполнял приказ Зерефа и ждал, когда, наконец, начнётся война.

***

Ларкейд был самым «человечным» демоном из всех, что были созданы Зерефом. И хотя он так же, как и остальные, не нуждался во сне, пище и прочем, он продолжал вести себя, как обычный человек. Ему от этого было ни холодно, ни жарко, зато так он мог развлечь себя хоть немного. Нет, он ни в коем случае не уподоблялся жалким людям! Просто… почему нет?

Ларкейд спал без одеяла, так как холод, как вы понимаете, он тоже не чувствовал. К тому же, дворец постоянно отапливался, но и жара этериасу была ни по чем. Поэтому он лежал на спине, раскинув в стороны руки и ноги, и блаженного улыбался. Может, ему снилось что-то приятное? А способен ли он вообще видеть сны?..

Конверт, что ему передал отец, был заботливо уложен между листами бумаги, чтобы не помялся, лишь маленький уголок его торчал. И непонятный звук, который он вдруг стал издавать, разбудил Драгнила, из-за чего тот сначала был немного удивлён, так как до конца не осознал, что случилось.

Когда он наконец понял, что это конверт издаёт странное звучание, он встал с кровати и прошёл к столу, чтобы достать его.

— Ах, вот оно что, — с лёгкой улыбкой произнёс Ларкейд, прочитав содержание приглашения. — Что же ты такое задумал, отец?

***

Когда Найнхарт вошёл в столовую, то с удивлением обнаружил, что: во-первых, он был не первым, так как за столом уже сидели Вару и Август, а во-вторых, стол уже был накрыт.

— А что, уже подали завтрак? — спросил он, а пробегающая мимо служанка ответила:

— Господин Император отдал приказ подать сегодня завтрак, обед и праздничный ужин пораньше, а за это разрешил нам уйти домой так, чтобы мы успели к своим семьям на праздник, — радостно прочирикала она и убежала по своим делам.

— Ого, Харти, что-то ты рановато сегодня, — Вару хихикнул и продолжил, пока тот садился за стол, — небось, подарочек от Его Величества разбудил?

— А вы тоже получили такие конверты от него? — удивился Найнхарт.

— Логично, особенно если учесть, что там было написано про собрание Щитов, — в комнату вошла, потягиваясь, Димария.

— До двенадцати ещё так много времени, и зачем надо было будить нас в такую рань?! — негодовал вошедший следом Азир и плюхнулся на стул рядом с блондинкой.

— Мне кажется, император посчитал это за отличную шутку, — вдруг на свое место за столом телепортировался Якоб.

— Глупая шутка. Бесит, — так же неожиданно за столом, рядом с Мари, появилась Брандиш, которую переместил Марин.

— Вы все принимает слишком близко к сердцу, — произнёс Август, помешивая ложечкой чай, чтобы растворить сахар.

— И всё-таки… — Якоб хотел что-то возразить, но ему не дали этого сделать:

— Друзья! — воскликнул бодрый голос. — Моя дорогие друзья! — в комнату ворвался Серена, распахнув двери, от чего те… захлопнулись прямо перед носом у Ирен, которую драконоборец, похоже, не заметил.

— Ой, че сейчас будет… — протянул Вару.

— Я так рад, что буду праздновать этот Новый год с вами! Вы стали мне такими родными, правда! Я хочу сказать, что я очень рад, что судьба свела нас вместе! — радостно восклицая и лучезарно улыбаясь, вещал Богоизбранный: — Брандиш, Димария, я вас так люблю! Вы самые классные девчонки, которых я когда-либо встречал! И тебя, Азир, я тоже люблю, хотя ты очень противный и грубый! И тебя, Вару, хотя от твоего смеха у меня всегда вянут уши! И тебя, Харти, хотя ты очень инфантильный! И тебя, Якоб, хотя ты немного странный! И вас, почтенный Август, я тоже люблю, к вам у меня даже претензий нет!

— Серена, скажи честно, ты пил? — Димария серьёзно посмотрела на друга.

— До Нового года ещё далеко, да и солнце еще высоко. Ты бы завязывали с алкоголем, а то до вечера точно не доживешь, — хмыкнул Азир.

— Я не улавливаю в его организме спирт. Значит, он в здравом уме, — констатировал Вару.

— Насчёт здравого я бы поспорил, — усмехнулся Найнхарт.

— Вообще-то я хотел сказать… Пожалуйста, спрячьте меня! — выкрикнув это, мужчина сорвался вдруг с места и юркнул в противоположную дверь, которая вела в коридор, который, в свою очередь, вёл на кухню.

И в этот же самый момент в столовую ворвались Ирен и Имбер. Они оглядели ничего не понимающих Щитов и спросили в один голос:

— Серену не видели?

— А он это… Ушёл, — произнёс Якоб, откашлявшись. Не выдавать властям ближнего своего — один из законов гильдии убийц.

— Куда? — Ирен пристально взглянула на мужчину, а тот отвёл взгляд, стараясь не пялиться на чародейку.

— Ну…

— Мы не видели, — спас положение Август. Похоже, он не хотел, чтобы на драконоборца в очередной раз обрушился гнев двух самых страшных жителей дворца (после Зерефа, конечно).