Они вошли в президентский дворец и остановились у парадной лестницы. Дальше пути расходились: политики направлялись к Большому залу кирасир, а охрана могла немного расслабиться и перевести дух.

Андрей ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговичку сорочки, ворот которой из-за впитавшегося пота, холодил шею. Вот-вот должен был появиться Грибов и составить компанию за стаканчиком минеральной воды, а пока оставалось рассматривать малосимпатичные лица представителей прессы и агентов охраны делегаций других стран…

Предместье Рима.

Короткий бег в пригнувшемся состоянии сменялся на осторожный шаг. Сухой грунт под подошвами тактических ботинок и жухлая трава, были неплохим подспорьем, для скрытного передвижения.

Робинсон в полным боевом облачение стремился, как можно скорее занять, выбранную им начальную позицию и при этом не попасть на глаза разрозненным тактическим группам спецназа «GIS», контролировавших холмы напротив виллы премьер-министра Италии.

Рюкзак стучал о спину и неуклюже гнул ветки деревьев при передвижении по лесному массиву. Кайл остановился и, встав на колено, вытащил из административного подсумка навигатор, куда были занесены основные координаты. Он включил сканер радиочастот и вставил в ухо проводную гарнитуру.

Перехватить зашифрованный канал связи тактических групп «GIS» не составило особого труда. Переговоры спецназовцев шумели в ухе Робинсона, извещая его о точном их передвижении и докладах обстановки на холмах.

Сердце продолжало учащённо биться в груди, а нервное напряжение преобладало в виде тяжести в руках. Кайл встал на ноги и продолжил движение по лесному массиву коротким перебежками от дерева до кустов и наоборот. Исходная позиция была уже совсем рядом, а в ухе гудел эфир канала связи тактических групп.

Робинсон выскочил из лесного массива и принялся обустраивать позицию. Он вытащил из рюкзака пластиковый кейс с противодроновым ружьём, маскировочную сетку и небольшую складную лопатку.

Воспоминания об учебном центре в Херефорде бурным потоком заполнили его сознание, хотя с тех пор прошло много лет. Всё это казалось чем-то из другой жизни, к которой Кайл имел посредственное отношение.

Он аккуратно и быстро оборудовал позицию, вырыв воронку под свои антропометрические данные и пластиковый кейс с противодроновым ружьём.

Робинсон расстелил маскировочную сетку среди грунта и травы, скинул с себя одноточечный ружейный ремень, схватив штурмовую винтовку «SCAR-H» за цевьё, и занял своё место в выкопанной воронке. Маскировочная сетка скрыла его позицию, а разложенные сошки, закреплённые на цевье штурмовой винтовки, впились в разрыхлённый грунт. Кайл снял с оптического прицела баленду и, прильнув к окуляру, приступил к наблюдению…

Подмосковье. Домодедовский район.

Громов лежал на диване в небольшой комнате: то молча блуждая своим взглядом по стенам, оклеенных обоими, то по потолку из вагонки. Время от времени он проваливался в сон, где видел ночное небо и яркие звёзды, чей блеск снова и снова звал в дорогу. Путник и время – неразделимы! Усталый шаг, сменяется на короткие дистанции спринта, неизвестность предлагает искать нечто, которое имеет лишь призрачное очертания, а мерцание звёзд не даёт остановится и задуматься над бессмыслием самого пути.

Ветер бежит по полю, трепля стебли высокой травы, а кроны деревьев на опушках качаются, склоняясь над безымянными бугорками из камней.

Кавказские горы гордо возвышаются в стороне от «зелёнки» и продолжают спать чутким сном, вспоминая сухим языком написанные страницы собственных летописей. Эмоции нужны лишь людям! Они предпочитают помнить даже в том случае, когда, стуча себя по груди, выкрикивают проклятия прошлому. Очень часто, воспоминания – это всё, что у нас есть!

Михаил Иванович открыл в очередной раз глаза и, посмотрев на циферблат наручных тактических часов, опустил ноги на пол. Главное свойство времени состоит в испытании человека, отчаянно не желающего сдаваться, чтобы не ждало его за порогом следующего мгновения.

Он встал с дивана и взял со стула свою ветровку. Громов вошёл на кухню, где заканчивал укладывать свою небольшую дорожную сумку мистер Миллс.

– Готов? – коротко спросил бывшего супервайзера ЦРУ Михаил Иванович и надел на себя ветровку.

– Не знал, что у меня появился выбор, мистер Громов, – с иронией подметил Миллс и застегнул молнию на дорожной сумке.

– Дело не в выборе! Дело в осознании неизбежного и не более! – взяв со стола пачку сигарет, добавил Михаил Иванович и закурил. Он присел на скрипучий деревянный стул и выпустил изо рта табачный дым.

– Вы, слишком устали, мистер Громов! Вам нужно осознание! Но, мне оно пока не нужно, – вдумчиво произнёс Ник и накинул на себя светло-коричневую ветровку поверх футболки с абстрактным принтом на груди.

– Может и так! – коротко добавил Михаил Иванович и затушил в консервный банке окурок. – До вечера, Сергей! – сказал Громов и, встав со стула, направился за Миллсом, покинувшем дом с дорожной сумкой в руке.

Михаил Иванович и Ник сели в «Лексус». Двигатель кроссовера запустился, готовясь покинуть уютный проулок, и Михаил Иванович переключил рычаг автоматической коробки передач в положение «Reverse». «Лексус» задним ходом выехал из проулка и замер на дороге.

Громов включил стереосистему и, настроившись на новостную радиостанцию, плавно нажал на педаль газа.

Ведущий рассказывал о начале саммита «большой семёрки» в Риме, не забыв удостоить особым вниманием присутствие в Квиринальском дворце делегации от РФ в лице постпреда при ООН. Ожидались тяжёлые переговоры по геополитическим спорам, вопросы по падению мировой экономики, трещавшей по швам под разнообразием санкций и абсурдом их составляющей, а также всевозможные двусторонние встречи, на которых очень часто решается больше, чем за «театральными спорами» круглого стола.

Михаил Иванович выехал на трассу, выровняв рулём положение колёс, и выжал педаль газа, начиная набирать скорость по направлению к Москве…

Предместье Рима.

Фургон скакал по кочкам бездорожья и высокой травы, гремя своим старым проржавевшим кузовом. Говард крутил «баранку», стараясь не попасть в скрытую яму среди зелёного ландшафта небольшого поля.

Водительское сидение чем-то напоминало батут, подбрасывающий спортсмена вверх для достижения новых высот и рекордов в собственном мастерстве. Верхом Льюиса становилась обшивка потолка салона, о которую время от времени бился бронешлем «Ops-Core» на его голове. Из колонок стереосистемы на низкой громкости летели звуки бас-гитары, ударных и редкие аккорды клавишных. Ритм «хэви-метал» полностью соответствовал той дороге безумия и риска, куда он так спешно вступил, не думая о том, что будет завтра и будет ли оно вообще.

Безрассудство и постоянная готовность принять неизбежность конца своего жизненного пути, сделало из Льюиса не просто циника с наплевательским отношением к себе, но и человека способного сотворить чудо на голом энтузиазме.

Лесной массив был уже близко, что означало конец тряски на этой старой и ржавой «консервной банке». Говард выжал педаль тормоза и плавно заехал в кустарник среди деревьев, поцеловав радиаторной решёткой фургона грубую кору дуба. Он заглушил двигатель и вылез из колымаги. Дверца скрипнула, не закрывшись с первого раза, но второй резкий удар подошвой тактического ботинка заставил дверной замок сработать.

До условного периметра, находившегося под контролем тактических групп спецназа карабинеров «GIS», было около четырёхсот метров. Льюис поправил на себе модульный бронежилет, надетый поверх боевой рубахи расцветки «Multicam», отрегулировал наколенники на тактических брюках и открыл задние дверцы фургона.

Льюис вытащил, скатанную рулоном маскировочную сетку, протащив её по металлическому полу салона, и сбросил на траву. Его рука коснулась кнопки включения сканера радиочастот, находившегося в подсумке для радиостанции, и вставил беспроводную гарнитуру в левое ухо.