Янка плохо помнила тот день, когда впервые увидела Ярослава.

Помнила, как тусовалась с друзьями в клубе «Black Jack». Как Рика беспрестанно висла у неё на плече, а Дэвид обнимал за пояс. Помнила, как хихикала, убеждая Дэвида, что у Рики задница куда круче и лапать нужно её, а не её собственные худосочные ляжки.

Помнила, как Дэвид подливал ещё и ещё, и помнила, как затем они вместе оказались в туалете. Как Дэвид отсыпал на белоснежном кафеле раковины две дорожки.

Порошок резал глотку, но от этого почему-то становилось смешно, и они вернулись в бар и продолжили смеяться уже втроём. Помнила, как долбил в грудь бешеный бит и как Рика прижималась к ней спереди. Дэвид обнимал сзади, но Янке было уже всё равно, потому что она сама стала душой танцпола, слилась с музыкой и дышала этим битом. Ритм бился, как сердце, а потом…

Потом был провал.

Янка помнила, как сидела в аэропорту и снова с одного бока её подпирал Дэвид. Он улыбался, и улыбка его была ослепительной. От этого Янке было ещё смешнее и хотелось икать. Дэвид всё время ласкал её затылок, но к тому времени Янку уже так торкнуло, что она могла только сидеть и мурлыкать, не чувствуя при этом ни возбуждения, ни отвращения.

Дэвид затолкал её в зелёный коридор, и дальше уже Янка пошла по рукам таможенников – она по-прежнему не могла перестать хихикать, но почему-то никто не разделял её веселья.

– Hey! – услышала Янка сзади, когда всё уже закончилось. Она увидела за ограждением Дэвида, махавшего рукой. Дэвид указывал на сумку, которую держал в руках, и пытался о чём-то просигналить. Янка кое-как поняла, что забыла по ту сторону кордона шмотки, и от этого ей снова стало смешно.

Дэвид дождался, когда индус, проводивший проверку, отвернется, и отозвал Янку в сторону – туда, где пропускные арки перекрывали экраны. Быстрым движением он отправил сумку вперёд, а потом махнул Янке рукой, показывая, чтобы та валила.

Янка, конечно, так и сделала: подхватила сумку и торопливо, не оглядываясь по сторонам, двинулась к выходу на взлётное поле.

В самолёте Янка чуток отоспалась. В голове прояснилось, но теперь её стало тошнить и жутко хотелось пить.

Янка поймала стюарда, спешившего куда-то в хвост, и, улыбнувшись, попросила воды.

Улыбка у Янки всегда была такая, что ей прощали всё – и не выученные уроки, и украденное в магазине мороженое.

Янка улыбнулась, и стюард улыбнулся в ответ, хотя Янка не сомневалась, что выглядит она хуже некуда.

Закрепляя эффект, она заправила за ухо прядь волос и потупила взгляд, отчего щёки у стюарда заалели, и он торопливо сбежал на поиски воды.

Янка откинулась на спинку кресла, пытаясь сфокусировать взгляд, и стала ждать.

Выпив воды, она снова уснула и проснулась уже от того, что всё тот же симпатичный стюард тряс её за плечо.

– Прилетели, – ласково сообщил он.

Янка мрачно кивнула: после сна ей стало совсем плохо, и на улыбку уже не хватило сил.

Стюард выглядел разочарованным, но Янке было всё равно: свои увлечения она забывала так же быстро, как и увлекалась.

Она подхватила сумку с полки для багажа и, отодвинув стюарда в сторону, двинулась на выход.

До кордона оставалось двадцать шагов, когда Янка свернула к заветной комнатке с треугольным значком на двери. Не обращая внимания на очередь, она пробилась к кабинке и, едва прикрыв дверь, склонилась над унитазом.

Рвало её недолго – желудок оказался почти что пуст. Но ощущение грязи на губах осталось, и Янка залезла в карман в поисках носового платка.

Не обнаружив его, она выругалась и рывком раздвинула молнию на сумке.

О платке она забыла в следующую же секунду, когда увидела внутри вместо втиснутых кое-как футболок и рубашек большие пакеты с зелёной травой.

Янка протрезвела в один миг.

«Чай?» – подумала она с надеждой и собралась было достать пакет, когда дверь за спиной открылась.

Янка торопливо заслонила сумку собой и, одарив незваную гостью ненавидящим взглядом, спросила:

– Совсем невтерпёж?

Мадам средних лет и интеллигентного вида явно испугалась не меньше её, хоть и не имела в сумке десять кило травы. Она торопливо ретировалась, а Янка защёлкнула шпингалет и перевела дух.

Она извлекла из сумки первый пакет, надорвала его дрожащими пальцами и принюхалась.

Трава отчётливо пахла травой.

Думать долго Янка не привыкла. Ясно было, что она всё ещё в пограничной зоне, где тут и там натыканы камеры, а по периметру стоят пограничники.

Янка быстрым движением вывернула пакет в толчок, а затем один за другим опустошила таким же образом ещё девять пакетов. Защёлкнула молнию и, уже не думая о запахе изо рта, торопливо вышла наружу.

Предъявив девушке в синей форме документы, Янка привычно улыбнулась, и та улыбнулась в ответ. Точно так же улыбнулся ей и молодой парень, проводивший досмотр, и даже не заглянул в сумку.

Янка уже почти забыла о странном происшествии, решив, что это просто тупая шутка Дэвида, и вышла на стоянку такси. Подняла руку, и первая же машина остановилась перед ней.

Янка улыбнулась водителю, забросила сумку на заднее сиденье и опустилась рядом с ней.

– Все из Москвы на каникулы, а ты в Москву, – заметил водитель, заводя мотор.

Янка не обратила внимания на то, что в ней легко узнали студентку – наверняка говорили об этом и брендовые шмотки прямиком из Англии, и длинные, профессионально высветленные волосы, собранные в высокий «хвост.»

– К родителям на Новый год.

Янка врала. Она сама толком не знала, зачем приехала сюда. Отец не ждал её уже давно, с тех пор как женился второй раз. Теперь у него была Вика – маленький пупс с голубыми глазками, как у матери, и светлыми волосами, как у отца.

Янка только фыркала, когда папаша умилялся своей новой игрушке и представляла, как спустя пятнадцать лет новую куколку так же вышвырнут в дорогой колледж, чтобы продолжить забавляться с очередной «барби».

Когда Яне стукнул один год, у неё тоже были светлые волосы и голубые глаза. Она не знала точно, но думала, что тогда папаша умилялся и ей. К шести годам волосы порыжели, и отец почему-то решил, что это лучшее доказательство того, что Янка не его дочь.

Янка часто думала, что в другой семье её, наверное, могли бы и просто вышвырнуть на улицу, как вышвырнул отец свою первую жену и её мать. Однако у Журавлёвых дело обстояло иначе, и её попросту отправили учиться на другой конец материка.

За три года Янка приехала в Москву в первый раз, и не потому, что хотела. Она звонила родителям каждый год, но мать снова вышла замуж, и в той семье она тоже стала лишней. Отец же в ней не нуждался уже давно.

Янка и сейчас, сидя в машине, не могла понять, кому в голову пришла эта идиотская идея – поехать на праздники домой. И, главное, зачем? Видимо, они с Дэвидом что-то надумали вечером накануне, но что именно, Янка в упор не могла. вспомнить

Задумавшись об этом, она не заметила, как машина остановилась. Из мира собственных мыслей её вырвал свист водителя и холодное, совсем не услужливое:

– Приехали.

Янка выглянула в окно.

– И что это за хрень?! – спросила она. – Я на Воробьёвы просила.

За окнами простирался вдаль какой-то подземный гараж – абсолютно пустой.

– Эй, алё? – Янка толкнула водителя в плечо, а уже через секунду ближайшая дверь открылась. Чьи-то руки выволокли её наружу и заломили локоть.

Янка увидела, что оказалась в руках двух мужчин: один, лысый, с татуировкой на черепе, стоял напротив. Он взял в руки сумку и, рванув молнию, присвистнул.

– Ярик, дерьмо!

Того, которого звали Яриком, Янка не видела. Только чувствовала его стальную хватку поверх рукава.

– Уроды! Охренели, что ли?! – Янка дёрнулась, пытаясь вырваться.

Лысый тут же отбросил сумку в сторону и заехал ей по лицу. Потом подцепил подбородок одним пальцем и заставил посмотреть на себя.