– Оттер!

Предел злости приходится в отместку за жалобно скулящего щенка, его светлая шерсть быстро склеивается из-за крови. Элли выворачивается с отвратительным хрустом молочной руки хлебного толстяка, ее глаза на пару секунд окрашиваются, но тухнут в желтых зрачках сдающего Оттера, когда она сгребает его в охапку, пачкая свои ладошки.

– Дьябло!

Итта Кэнди надрывно вопит, его сломанная рука болтается сдутым шариком-колбаской для скручивания фигурок в цирке-шапито. Орк Уэйд Уилсон в отдалении сворачивает мусорный контейнер, выползшие из-под него крысы расползаются в ржавые канализационные решетки и свободные пакеты. Оттер плохо дышит, с его высунутого языка капает кровь.

– Потерпи, Оттер, мы сейчас пойдем домой. Надо всего-то немного потерпеть. Пожалуйста, Оттер. Помнишь, Дерек говорил, что ты глупая собака? Так это совсем не правда, ты самая лучшая собака на свете! Оттер… Оттер, ты только не умирай.

Оттер.

//

– Как ваше имя, помощник? Мне нужны ваши имена и номера значков, немедленно! Психически больной ребенок сломал руку моему сыну!

– Напишите заявление.

– У нее из носа шла кровь! Она чокнутая!

//

Скотт перетащил на крышу складные полосатые шезлонги по пожарной лестнице еще в начале своего отпуска. У него за плечами US Davis, надбавка в сто двадцать долларов к зарплате, сменщик из Индии и босс Грэг, у которого отцовство на повестке пары месяцев. Чика - в прошлом бразильская стриптизерша - обтягивает свой огромный живот синтетическими футболками, зовет Скотта на креветки Бобо и собирает собак с колтунами вместо отдела по защите животных полиции Лос-Анджелеса.

У Скотта закладка сайта электронных объявлений со свободными вакансиями в телефоне, но Грэг не собирается подписывать его заявление об уходе, обещает сплавить всю купленную детскую мебель через год-другой на будущее и ко всему прочему дал месячный отпуск, свалив всю работу на мальчишку из Индии. «Зачем еще нужны гомосеки?» - сказал он, будто это было очевидно.

– Так ты выбрала, куда собираешься подать документы?

– Прекрати спрашивать меня об этом, Скотт, – раздраженно отвечает Малия.

На ней хлопчатобумажные клетчатые шорты и завернутая под грудью майка. Она поднимается с шезлонга, стирая пот со лба. Экранчик электронного термометра рядом с пересушенными селективными пальмами в горшках выдает восемьдесят девять по Фаренгейту.

– Волноваться - это нормально, – добавляет Скотт, переворачиваясь на голый живот и попутно разминая затекшие мышцы.

– Замолчи уже. И не смотри так на мой зад.

– Как? – улыбается он.

– Мы не будем заниматься сексом, Скотт.

– Тогда захватишь еще пива из холодильника?

– Сам сходи. Хочу принять душ перед сменой.

– Каков шанс выпросить твой столик, если я захочу у вас поужинать?

– Даже не думай, я намеренно не стану тебя обслуживать.

– Попроси подмениться, и я приготовлю твою любимую китайскую сладкую лапшу.

– Не пройдет.

– Да? Я спущусь через пару минут, хочешь, чтобы я натер тебе спину?

– Если тем натуральным мылом из набора косметики без консервантов от Лидии, то нет.

– У тебя две минуты, пока я тут все уберу.

– Пошли уже.

Скотт оценивает крышу на наличие пустых бутылок и консервных банок с ананасами, но встает и все-таки двигает к пожарной лестнице, когда его мобильник начинает вибрировать.

– Если это снова Стайлз, не отвечай.

– Это он, – соглашается Скотт, включая громкую связь.

– Ответил через сорок секунд. У вас двоих вообще совесть есть? Еще же только два часа дня! Ставлю двадцатку, что соседи вас ненавидят.

– Здесь всего одиннадцать. И. Чего ты хочешь?

– Зачем ты врубил на громкую? Скажи, что тебе нужно отлить.

– Я один, Малия спустилась вниз.

– Вы трахаетесь на крыше? Ебушки.

– Что? Нет, мы не… И с какой вообще стати тебя это волнует?

– С такой, что это нарушение общественного порядка. По бумагам крыша не может считаться вашей.

– Ты мне для этого позвонил? Чтобы сказать мне о моих правах?

– Вообще-то, я хотел попросить тебя забрать Элли из Сан-Диего. Арджент привезет ее туда, это в двух часах езды от вас, и тебе даже не придется торчать на границе.

– Что?

– У меня срочное дело, вылетаю в Чикаго через пару часов, а я ей еще два месяца назад обещал крутые каникулы, марафон «Звездных Войн» и что выиграю уродливого плюшевого Венома в парке аттракционов.

– Какого еще плюшевого Венома?

– Не тормози, Скотт. Дарт Вейдер и кружка с принцессой Леей, всего пару недель. Я сказал ей, что ты с радостью покажешь скейтпарк в Венисе, свой серф и «Хай де Хо» с комиксами, и она уже собрала рюкзак.

– А про Малию ты ей не сказал?

– Это сюрприз. К тому же, если накрылись каникулы с отцом, самое время Малии вспомнить о материнском долге, а тебе - о долге третьего папочки, мужик.

========== дом, который построил Скотт ==========

В Калифорнии уже третью неделю стоит духота газовой камеры времен холокоста, лопасти вентилятора снова прокручиваются, когда на пороге их квартиры появляется ребенок.

– Ты?

Она выросла на пару дюймов с того лета, у нее заправленная за резинку шорт гавайская рубашка, кепка-бейсболка «Торос Тихуана» и недовольное лицо.

– Вы только посмотрите на нее: укатила на своей дурацкой машинке куда подальше еще год назад и спокойна, как удав. Да я на твоем месте бы уже от стыда окочурилась, – поражается Элли. – Говорила Кора, что ты упрямая, вся в своего папашу, но ты не упрямая, ты просто невоспитанная! Сердце мое такого позора не выдержит, – драматизирует она, пока ей в голову не ударяет очередная догадка. – Погоди-ка. А что это ты тут делаешь?

– Я тут живу, – раздражается Малия. Фут с кепкой, который еще лет шесть назад был в ней, теперь ее отчитывает.

– Но папа сказал, что я буду жить у тебя, а не у нее, – высказывает Элли Скотту.

– Да, мы с Малией живем вместе, – вносит он тогда ясность.

– Вот оно что. А меня предупредить ты не забыл? Может быть, вы ко всему прочему и женаты еще? – говорит она недовольно, будто это имеет какую-то разницу.

– Я работаю над этим, – пытается пошутить Скотт.

– О, – Малия стискивает его локоть и оттаскивает в сторону. – Прямо сейчас ты будешь работать над тем, чтобы объяснить, на кой черт ты ее сюда привез, а мне сказал, что тебе нужно в «Таргет». Ты мне соврал.

– Я был в «Таргет» и купил сыр и горчицу.

– А я заплатила сорок баксов за доставку надувного матраса в Долину. Его привезут сегодня.

– На надувные матрасы нет доставки.

– Тебе пачку «кэмэл» из «Таргет» впихнут прямо в зад, если ты за это курьеру заплатишь.

– Ты от меня никуда не уедешь.

– Не трогай меня, – Малия нервно отлепляет его ладонь. Элли к этому моменту уже гневно распечатывает батончик «ризес» на диване.

– Макароны с сыром и мексиканские булочки на ужин. Элли, не поможешь с горчицей? Дерек учил тебя замешивать соус, – примирительно выдает Скотт.

– А Дерек у нас большой повар, – фыркает Малия.

– В этой вашей Америке нет тех специй, которые используем мы, коренные мексиканцы, – с южным выговором, присущим всем латиноамериканцам, говорит Элли. Ее хочется отмыть - она ненатурально загорелая, с черными глазенками и выгоревшими волосами под каре. В ней сейчас Коры больше, чем в том ее кучерявом младенце.

– Вы не коренные мексиканцы, – сухо вставляет Малия. Она не знает, что злит ее больше: Скотт, избалованная Элли, долбанная шведская семейка в Мексике или все сразу с приписанной непутевостью в свои двадцать три.

– Вообще-то, Кора родилась в Сан-Пабло-Бальеса, это в Мексике, но выросла в Америке, потому что ее приемная мама ее туда привезла. Если ты ее сестра, почему же ты этого не знаешь?

– Потому что мы не сестры, и никогда ими не были. Потому что у меня другая фамилия. Довольно вопросов.

– Но не аист же тебя принес, – продолжает выпытывать Элли. – У всех есть родители. Но родители Коры умерли, тогда где твои?