– Почему бы тебе не признаться, что помощь нужна? – перестановка вопроса. К тому же, косится на руки - специально. Малия прячет их за спиной.
– Пока, Айзек.
– До ближайшей автомастерской больше пятидесяти миль. К вечеру дойдешь, – зубы у него идеально ровные и прищур, и через плечо бросает: bon voyage, bébé*, салютуя в воздухе. Под Фон Барона косит.
– Va tu faire foutre*, – Малия учила французский в восемь. Ругательства штамповала резво.
Айзек смеется: стоят посреди захолустной трассы и тренируют язык.
– Садись - подброшу. Все равно не знаешь, куда идти.
Малия смотрит на свою машину, на Айзека, взвешивает “за” и “против”, но затем ставит на сигналку и забирается в его тачку - так быстрее выберется отсюда.
– Чтобы ты знал, я бы дошла сама, – добавляет, когда - опять же с усмешкой - садится рядом. – Не хочется время терять.
– Не сомневаюсь, – он прибавляет газ. – Салфетки в бардачке, – и взгляд - на руки снова, но не спрашивает. Малия достает одну и оттирает кровь. Не больно. Не так, как в груди. Была бы гением - изобрела бы салфетки, скотч - все что угодно, - которые со стенок там, внутри, отскребают, отдирают все дерьмо. Или - проще - совком покопаться, как в земле.
Они едут молча и приезжают тридцать минут спустя. Не в город даже - окрестности: склад, рынок, фруктовые развалы на каждом шагу и автомастерская за железной решеткой. Малия долбит по ней, пока Айзек, привалившись к стене, наблюдает. Она дикая. Упертая. Более непосредственная даже, чем Кора, но такая одинокая. Не был бы оборотнем - не услышал, как билось сердце, когда смотрела на малышку. Не так, как бьется у Коры, когда берет на руки их сына. Это не любовь - страх. Страх полюбить - Айзек об этом все знает. Малия - нет.
Ударяет по железу, будто бы не видя: закрыто до завтра. Так, словно не мастерская там, а выход.
– Малия, – она жалость к себе не терпит, девчонка. У них - на двоих - оружие - желчь. Айзек только по этим правилам и играет. Уроды какие-то, неправильные. – Койоты в лесу грамоте не научили? Закрыто, написано.
– А больше ничего нет? – она не говорит, что ей необходимо уехать. Айзек - не ее жилетка. И не доверяет ему так же, как Коре, Питеру. Как всем. В чем он другой?
– Не здесь. В Сьюдад-Хуарес, но это не ближний свет, – Айзек пожимает плечами. – Кора знает, что делать.
– Я подожду.
– Валяй. Но запомни: corijo tu - пригодится, если тот паренек все-таки решит затащить тебя в одну из здешних подсобок.
Худосочный, потный - Малия запах отсюда чует, - скользит языком по губам и пялится на нее.
– Вырублю с одного удара.
– А тех? Здесь оружие у каждого второго. Кто знает, в чьих пулях найдешь волчий аконит.
– Пытаешься запугать? Они люди.
– Тем более не советую торчать здесь весь день, – Айзек жмет плечами. – Впрочем, твое дело.
– Скажешь, что в таком случае забыл здесь ты?
– Покупаю продукты. Лучшее мясо в северной Мексике, между прочим.
– Человечина, – замечает Малия. Айзек улыбается. Это странно, если бы не тянул лыбу на все, что скажет.
– Будешь ломаться - станешь ужином. Твоя логика.
– Уйдешь уже?
У него усмешка с губ не сползает, нет. Забрасывает рюкзак на плечо.
– Здесь не говорят по-английски, если что, – и уходит. Пропадает в толпе за считанные секунды. Это едва ли город, а людей - как в Бикон Хиллс. Малия пьет из бутылки, пока местный извращенец взгляда с нее не сводит. Тут же дети - грязные, в каком-то тряпье, - пинают мяч некоторые, другие на нее таращатся, как на достопримечательность. Жила в Канаде четыре года - загар ни к черту не годный.
Малия понятия не имеет, о чем местные говорят. Даже по интонации - и то не различить. Она покупает воду (они берут доллары), тыча пальцем, как ребенок, и долго вертит в руках кепку, которую Айзек всунул. В конце концов, оставляет на асфальте и идет к машине. Прижимает к себе рюкзак, пробираясь через толпу, выходит на трассу. Дальше - путь один. Вернется завтра, объяснит жестами, что угодно, но не обратно - к Хейлам.
Она идет больше пятнадцати минут, но по-прежнему видит разноцветные дома на площади и трубы завода. Мобильник сел; ей до него нет дела. Опустошает бутылку и валится на песок - она чувствует себя дерьмово. Достаточно, чтобы лечь и не найти сил подняться.
– Я смотрю, лупишь прямо к цели, – слышит Малия и не удивляется. В нескольких футах от нее тормозит автомобиль - машина Айзека. Ей хочется послать его к черту, но едва встает, продирая глаза. Голова трещит, как скорлупа фисташек, которые Брэйден щелкала.
– Малия, – Айзек помогает ей подняться. Прикладывает руку ко лбу, но она убирает ее.
– Оставь это для своего сына.
– Лучше покажу ему тебя в качестве яркого примера непослушания.
– Я не твоя маленькая девочка.
– О, ты в принципе не моя девочка, но я все равно нянчусь с тобой.
– В детстве отец не купил мальчику куклу?
Айзек замирает. Этого хватает, чтобы Малия поняла, что сказала не то. Она отстраняется. Буквально - выпутывается из рук, отскакивая, как от огня. Она - дикий зверек.
– Все детство я провел запертым в морозильнике. Не до игр было, – Айзек усмехается, но ему больно. Не так, как раньше, но Малии хватает обоняния волчьего, чтобы уловить. “Прости”, - с губ не слетает, а стоило. Она смотрит ему в глаза. Недолго, потому что все равно ответов не находит - скрывает умело, мальчишка.
– Я везу тебя на ранчо, а ты помолчи и доверься мне, – добавляет он. – Не собираюсь объяснять Скотту, что случилось с его девушкой.
– Я не его девушка.
– Ага, – Айзек придерживает дверь. – Садись.
– Я не его девушка, – повторяет Малия и чувствует, как тошнота подступает к горлу. Дело в жаре - ясно.
– Не поверишь, но мне все равно. Садись, пока не втолкнул тебя силой.
Ей хочется ответить, но в следующую секунду она выворачивает желудок точно на его идеально вычищенные ботинки. Ей дерьмово. Достаточно, чтобы Айзек не скривился.
– Тебе помощь нужна, – говорит он, и в первый раз за этот чертов день Малия уступает.
========== мармеладная любовь ==========
Комментарий к мармеладная любовь
Сталиевцы, для вас :)
Элли сидит возле дороги на пыльном песке, пачкая светлые шорты. Подогнула под себя ноги и вертит в руках Кэпа - у него щит снять можно, и он весь такой прикольный, и Элли бежала вчера туда, в кухню, со всех ног, чтобы сказать Малии: мне так нравится. Это же Капитан Америка - его лицо на ее футболках, плакатах в комнате, на заставке телефона Айзека даже. Это Скотт.
Элли бежала, чтобы сказать, что этот Капитан так похож на него: глаза, как у Скотта, добрые. И такие-такие грустные.
Почему - неразделенная любовь. Элли о такой слышала по телевизору и все сразу поняла: Скотт болен любовью. Это значит, что он любит кого-то, а кто-то не любит его в ответ - это как влюбиться в червяка. Он же глупый, он не скажет “я люблю тебя”. Элли собиралась выяснить, кто червяк Скотта, пыхтела, спрашивала (папу, Стайлза, Брэйден), а потом увидела Малию с такими же грустными глазами. Все очевидно: у Малии тоже есть свой червяк. Элли разузнать хотела, чтобы помочь своему Капитану Скотту - если есть, значит, знает, в чем суть, и это - суперсекретная информация.
А потом Малия уехала. Сбежала так быстро, что Элли удивилась, что в стене не осталось отверстия в форме Малии, как в глупых мультиках, которые Кора включает для Олби.
Элли немного злится из-за этого. Рассержена на двадцать три процента, потому что семнадцать она грустит, а оставшиеся шестьдесят думает, как помочь и Малии тоже - разумеется, с ее червяком.
А потом возвращается Айзек. Элли замечает его Айзекмобиль на горизонте и машет руками - всегда ждет, хотя Крис строго-настрого запретил выбегать на дорогу. Копается обычно отстриженными под корень ногтями в песке, вытирает пот ладошкой - жарко, губы сохнут, - но не уходит - ни за что. Айзек тормозит возле, открывая окно. У него продукты в пакетах плавятся и Малия возле - ей бы в Нома: там максимум плюс двадцать.
