По просьбе Юлии Павел стал регулярно обучать ее приемам рукопашного боя, которые позволили бы ей отразить нападение сильного противника. Юлия оказалась на удивление способной ученицей, быстро освоив основные приемы самообороны, в том числе и японские приемы карате и джиу-джитсу. Этому способствовало также и то, что девушка регулярно занималась оздоровительной и спортивной гимнастикой в городском клубе Осоавиахим вместе со стрелковой подготовкой.
Как-то, уже в конце октября, после посещения кинотеатра Павел с Юлией зашли по дороге в тир, чтобы немного согреться, так как на улице уже было холодновато. Но стоять просто так было неудобно, и они решили немного пострелять по самым мелким целям, так как для таких стрелков как они крупные цели были неинтересны. Точность их стрельбы заинтриговала хозяина этого заведения, и он предложил выяснить, кто из них лучший стрелок. С этой целью он зажег 5 свечей и предложил пятью выстрелами с дальней дистанции погасить их.
Первым с упора отстрелял Павел, чисто погасив 4 свечи, а пятую он, все же погасил, но свеча, при этом, упала, что не засчитывалось по условиям соревнования.
– Очень хороший результат, – сразу видно, что стреляет профессионал своего дела, безопасность нашей Родины находится в надежных руках, – отвесил комплимент Павлу тировщик, зажигая для Юлии, очередные пять свечей.
А дальше произошло то, что ввергло хозяина тира в полный ступор. Юля, взяв в руки ту же винтовку, из которой успешно отстрелял Павел, хорошо отработанным движением ловко обкрутила ремень винтовки вокруг локтя своей левой руки, создав дополнительную устойчивость оружия. А затем быстро отстреляла все пять пулек, легко и чисто погасив, все пять свечей, из которых ни одна не упала.
И тут Павел понял, чем отличается снайпер высокого уровня от отличного ворошиловского стрелка. Юлия в быстром темпе блестяще поразила все цели не с упора, как Павел, а с руки, что гораздо тяжелее.
Хозяин тира, постояв некоторое время с открытым ртом, отлучился в свою «каптерку» и вынес оттуда приз в виде огромного плюшевого медведя, и вручив его Юлии, произнес: «За последние пятьдесят лет я такую стрельбу вижу в первый раз!». – Я тоже, – добавил Павел, сажая полученного медведя на свои литые плечи.
До Юлиного дома плюшевый медведь с комфортом ехал верхом на мощных плечах лейтенанта РККА, вызывая улыбки всех прохожих. Новая игрушка вызвала у будущего командира РККА Димы неподдельный восторг, став его самой любимой из мягких игрушек. Но каким образом достался этот подарок молодые люди рассказывать не стали в целях обеспечения конфиденциальности и безопасности.
Наступившая зима в середине ноября 1937 года отнюдь не снизила интенсивность боевой подготовки на батарее лейтенанта Дроздова. Для передвижения орудий по глубокому снегу лейтенант Дроздов предложил на колеса пушек прикреплять и надежно фиксировать особым образом широкие и прочные лыжи. И не только предложил, но и реализовал эту инициативу на практике, поставив всю свою батарею на быстросъемные лыжи. Эта простая мера позволила их артиллерийской батарее двигаться в любом направлении, даже по глубокому снегу. Узнав об этой новации, старшие командиры их полка не только не похвалили Дроздова, но и потребовали, чтобы он перестал заниматься опасной «фигней». Причина была понятна – начальство хотело хотя бы зимой отдохнуть от ратных дел. А этот неугомонный лейтенант, будь он неладен, затеял свои вредные и опасные эксперименты без разрешения руководства. И если бы одно это. Преисполненный энтузиазма лейтенант предложил, для тренировки стрельбы прямой наводкой в казенную часть орудия, вместо снаряда вставлять съемный вкладыш по калибру гильзы от снаряда. А в этом вкладыше высверливается нарезное отверстие и отверстие под патрон калибра 12,7 мм. На боек ударника закрепляется соответствующая насадка. В результате стрельбы прямой наводкой по макетам танков можно производить не дорогостоящими снарядами, а трассирующей крупнокалиберной пулей, не изнашивая, при этом, стволы орудий. И здесь то же самое – то есть без разрешения руководства каким-то образом, за свой счет изготовил 4 вкладыша для дешевой тренировочной стрельбы по макетам разнообразных целей.
После реализации этих рацпредложений отцы командиры его окончательно и в последний раз предупредили, что если Дроздов не оставит эти вредные инициативы по внедрению своих выдумок, то они его вернут обратно подполковнику Копытину, чтобы Павел продолжил тренировку молодого пополнения. Такая перспектива не вызвала никакой радости у лейтенанта РККА.
Между тем пересмотр уголовного дела Константина Карасева неуклонно продвигался благодаря такому корифею адвокатуры, как Наум Давидович Фрейдзон. После оперативно проведенной экспертизы плаката было установлено, что там действительно имела место аккуратная подчистка, полностью изменившая первоначальный смысл плаката. Были сняты и запротоколированы показания десятков свидетелей, исключающих вину Константина. Фрейдзону удалось опровергнуть все усилия прокурора, старавшегося оставить Карасева в местах заключения. Основной посыл прокуратуры заключался в том, что если Карасев не виновен, то кто же тогда виновен? Ведь кто-то должен сидеть в тюрьме за это преступление, почему бы и не Карасев?
То есть, прокуратура была согласна освободить Карасева из мест заключения лишь при условии обязательной поимки и изобличения истинного преступника. А пока такой преступник не найден, то осужденный должен сидеть в тюрьме. То есть провозглашался принцип: «Лес рубят – щепки летят». А на роль «щепки» был назначен «терпила» – Константин Карасев.
Однако Фрейдзон продемонстрировал высший адвокатский «пилотаж», заявив, что контрреволюционная выходка с плакатом это дело истинных «врагов народа». А так как у Карасева имеется чистое алиби, то получается, что отказывая в освобождении действительно невиновного человека, работники прокуратуры становятся невольными пособниками врагов народа. Очевидно, что пока Карасев будет находиться в заключении, поиск истинных виновников – врагов народа, будет приостановлен. А после того, как Фрейдзон «ввернул» тезис, что советский суд, самый справедливый суд в мире, не может уподобляться судопроизводству в буржуазных странах, которое карает невиновных людей как, например, в случае позорного судилища в США над Сакко и Ванцетти, то освобождение Константина Карасева стало лишь вопросом близкого времени.
И это время, наконец, настало – Константина освободили из тюремных застенков. Это событие было настолько невероятно для 1937 года, что мало кто верил, что оно произошло. Не верил в свое освобождение и сам Карасев, изо всех сил стараясь себя как можно больнее ущипнуть, чтобы убедится в реальности происходящего. Дело в том, что Константин отнюдь не был «белой вороной», выделявшейся своей явной невиновностью среди осужденных по «легендарной» 58 статье советского УК. Всем было ясно, что у Карасева имеется, по крайней мере, зримое материальное основание для своего нахождения в тюрьме, в отличие от большинства осужденных «врагов народа» по самым нелепым и противоречащим фактам и здравому смыслу обвинениям. Очень многие сидели в качестве «шпионов». Большинство заключенных были осуждены как агенты английских, немецких, польских, японских, корейских, финских и даже индонезийских спецслужб. То есть назначались шпионами от тех стран, насколько хватало фантазии у работников НКВД. Многие из сидельцев были высококвалифицированными инженерами, учеными, талантливыми руководителями, которых вместо того, чтобы дать им возможность укреплять науку и экономику советской страны принудили заниматься даже не феодальным, а малопроизводительным рабским трудом. Удивительный парадокс был в том, что если бы высококвалифицированным «врагам народа» позволили заниматься тем, что они могут делать намного лучше других, то, как наука, так и промышленная технология СССР совершили бы ощутимый скачок вперед.
Во второй половине 30-х годов сталинское руководство все-таки немного «въехало» в то, что микроскопами не стоит постоянно забивать гвозди, и стало повсеместно создавать так называемые «шарашки».
