Когда Дроздов подносил к кузову машины очередной мешок грузчику-богатырю, взглянул на него и от неожиданности уронил мешок на землю – на него глядел Прохор Ковалев собственной персоной. – Прохор Алексеевич! Это вы?

– Вроде как я, так меня кличут, а с кем я имею честь гутарить? – по – казацки спросил Прохор Ковалев.

– А вы не узнаете меня?

– Никак нет, что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной помню, а вот что было со мной забывается.

– А Ленинград 9 лет назад помните? – спросил Дроздов.

– О-О-О!!! Да ты никак Павел? Вот это да! Действительно, гора с горой, а Магомет с Магометом – ответил каламбуром Прохор.

Ковалев спрыгнул с машины и заключил Павла в свои медвежьи объятья. – Ну, ты выглядишь не дроздом, а прямо настоящим орлом, лейтенант РККА. Любо, дорого посмотреть! 9 лет назад был озорной мальчишка, а теперь выглядишь таким бравым офицером – гренадером.

– Только я не офицер – это старорежимное название, а командир РККА – поправил Прохора лейтенант Дроздов.

– Ну, командир, так командир, хотя правильнее было бы таких людей как ты называть офицерами – это большевики с коммунистами запутались в терминологии, – убежденно отметил Ковалев.

Павел объявил перекур и минут 15 между ним и Прохором Ковалевым проходил оживленный диалог, пока его не прервала бригадир совхоза Екатерина Тимофеевна Бобкова – исключительно деловитая баба, с роскошными формами заявив, что она никому не позволит бездельничать.

– А вы еще скажите, что здесь вам не тут – посоветовал бригадирше Павел.

– Это что за ахинея? А что это у тебя с лицом? Ты болен? – спросила вдруг Бобкова.

Тут инициативу перехватил Ковалев и вступил с бойкой дамой в оживленный диалог: – Парень нуждается в срочной медицинской помощи – видите, как у него лицо перекосило. – У него фильтрующийся ящур, заражение бледной спирохетой, а также сепсис с осложнениями – обнаружив глубокие медицинские познания, заявил Прохор.

– Осложнения будут у вас, а если лейтенант болен, то пусть идет лечиться – я его отпускаю, – ответила бригадирша.

– Так его надо доставить в лечебное учреждение.

– Сам себя доставит – не маленький уже.

– То есть, как я понимаю, вы готовы взять на себя ответственность за возможную безвременную гибель молодого командира РККА, которая может произойти исключительно по вашей халатности? – задал вопрос Ковалев.

– Нет, это не так. Ты давай сам отвези его куда надо, но после того, как полностью загрузишь картошкой вот этот грузовик и обеспечишь его доставку на овощную базу, – вынесла окончательный вердикт бригадирша.

– Ну что Паша? Добьем этот грузовичок, там немного и осталось, примерно минут на 45 работы, – высказал здравую мысль Прохор.

– Не вопрос, Прохор Алексеевич, конечно добьем. Только для нашего шофера вопрос стоит, не добьем, а допьем, – отметил наблюдательный Павел.

Выяснилось, что у шофера трехтонки некоего Родиона Бойкова с отягченной наследственностью внезапно «загорелись трубы», и он тихо, по-английски, покинул рабочее место, чтобы принять очередную дозу спиртного. – Кстати Родион приходится родным племянником этой бойкой девушке Бобковой, которая может коня на скаку остановить, войти в горящую избу и врезать по пяточку кому угодно. Хорошо хоть ее племянник оставил ключ в замке зажигания грузовика, – пояснил Ковалев.

В результате пришлось Прохору, помимо укладки мешков с картофелем, периодически отвлекаться, чтобы, взявшись за руль, подъехать к очередной картофельной куче. Но, с Божьей помощью, справились с этой работой чуть больше, чем за час и поехали к овощной базе совхоза. По пути Павел приказал своему заместителю старшине Есипчуку закругляться с работой к 18.00 и организованно, на грузовиках и с песней отправляться в расположении части. Себя Дроздов назвал заболевшим, а, следовательно, имеющим право закончить рабочий день пораньше.

Прохор настолько непринужденно управлял тяжело нагруженным грузовиком, как будто бы всю жизнь просидел за баранкой автомобиля. Поинтересовался у Дроздова, умеет ли тот водить машину, на что Павел ему ответил, что права ему выдали, но водительского опыта у него нет никакого.

– Ну, так набирайся этого опыта, – сказал Прохор, уступая место за рулем Павлу, после того как они выехали на хорошую дорогу.

– Чтобы не дергать машину надо педалями сцепления и газа работать «в натяг», – это когда плавно отпускаешь педаль сцепления с одновременным медленным нажатием на педаль газа, – советовал Прохор Дроздову.

Когда стали подъезжать к овощной базе Прохор снова сел за руль грузовика и аккуратно припарковал его под навес, затем заскочил в контору, доложил о прибытии груза и расписался в журнале. Затем оба приятеля сели в автобус, проходящий недалеко от МТС, где и было место основной работы Ковалева. По дороге Прохор заверил Павла, что он его вылечит и выправит ему «харизму» лица, так как по второй специальности он является слесарем-гинекологом.

Дроздов не сразу «въехал» в шутку своего приятеля. Но тот пояснил, что в прошлом году его, как мастера на все руки по ошибке пригласили починить гинекологическое кресло в одной из больниц Минска. Дело в том, что импортные кресла не выдерживали веса русских и белорусских красавиц. С порученным заданием Ковалев справился настолько блестяще, что к нему стали приезжать медики и технари, с тем, чтобы перенять его передовой опыт. Пришлось по многочисленным их просьбам написать статью с чертежами модернизированного гинекологического кресла в журнал «Фельдшер и акушерка». При этом статья была подписана очень остроумно: Прохор Ковалев, слесарь – гинеколог I ранга, 01.04.1937 года. И теперь, каждую неделю, Прохору приходят гневные, изобличающие письма, в которых его, как автора этой статьи, обвиняют в наглом присвоении несуществующей в природе специальности. Лишь только трое читателей в своих письмах по достоинству оценили тонкое чувство юмора «гинеколога» Ковалева, особенно то, что публикация этой статьи произошла 1 апреля 1937 года, т. е. в «день общесоюзного дурака».

Машинотракторная станция находилась всего лишь в пяти минутах ходьбы от автобусной остановки. О ее приближении можно было легко догадаться по нарастающему количеству металлолома, от отдельных частей сельхоз техники, до бренных останков разных тракторов и автомобилей. На территории МТС размещались ряды складских помещений, хозяйственных и административных построек. Непосредственный производственный корпус на их фоне выглядел довольно неказисто.

Оба приятеля зашли в большой ангар, заполненный тракторами и прочей сельхозтехникой. – Здесь осуществляется средний и капитальный ремонты сельхозтехники. Текущий ремонт и технический уход обычно выполняется на открытом воздухе под навесом, – довел до сведения лейтенанта Ковалев.

– А вот участок по изготовлению запчастей, инструмента и оснастки находится под моим контролем и чутким руководством, – продолжил Прохор свою экскурсию, заходя в последнее производственное помещение, которое было плотно забито различного рода станками, прессовым, литейным и даже кузнечным оборудованием.

– Ну, у вас тут классно оснащено, всего хватает, как на заправском заводе, – восхищенно протянул Павел.

– Так это и есть завод, если так дальше пойдет, то я тут начну постепенно производить тракторы. В страну поставлено много импортных, особенно американских колесных тракторов, в том числе марки «Фордзон» имеются и немало уже отечественных марок, например, колесные «Фордзон-Путиловец», СХТЗ 15/30. Есть и гусеничные трактора марки СХТЗ и т. п., а запчастей к ним крайне мало, или даже нет вообще, вот и приходится изворачиваться и клепать для них запчасти.

Послышался звук открываемой двери и в проходе между станками обозначилась невысокого роста шарообразная фигура. – Блин, Дорошенко принесла нечистая – это директор МТС, валим быстро, – шепотом пояснил Прохор, открыв дверцу небольшого складского помещения и втащив туда Дроздова. – Этот Дорошенко Тарас Андреевич – козел, каких еще поискать, – пояснил шепотом Ковалев, закрывая кладовку изнутри стальной трубой.