– Капитан, зонды…
– Мне уже сообщили, – Кирк снова его перебивает, стараясь не смотреть на старпома – не тогда, когда его единственное желание – это сохранить ему жизнь во что бы то ни стало. У Джима еще есть силы. Он еще не отчаялся. – На ближайшие двое суток корабль ваш, мистер Спок, и через 25,8 часа вы выводите нас на внешнюю орбиту Альфы Януса.
– Капитан? – Спок недоумевает и голосом, и мимикой, и взглядом, но Кирк твердо решает узнать все секреты проклятого излучения.
– Это приказ. Все вопросы, комментарии и разъяснения – через двое суток. Обещаю, – ему сейчас тяжелее всех, но ради всех тех он должен все это выдержать.
И он оставляет своего старпома недоумевать дальше, а сам направляется в исследовательский отдел. Он приказывает высылать зонды к Альфе, и вплотную приступает к своим наработкам – пора уже хоть в чем-то разобраться, составить какой-нибудь план и начать проверять свои теории. Джим отлично выспался у Боунса, но новые сутки на ногах не пойдут на пользу разуму капитана. Кстати, о Леонарде – стоит вспомнить, и дорогой друг тут как тут.
– Джим, чем это ты занят? – Маккой приносит ему чашку кофе, но смотрит пристально и с просто огромным вопросом в глазах – наверняка ход капитана поставил в тупик не только вулканца.
– Вопросами жизни и смерти, Ленн, как обычно, – Джим не отрывается от монитора, и доктору приходится самому вкладывать чашку в протянутую руку.
– Как обычно, – кивает Леонард и все-таки спрашивает прямо. – Ты поэтому отдал гоблину командование? Не думаешь, что он мог бы тебе помочь?
– Мне уже помогают те, кто действительно могут, а лучшее, что может сейчас сделать Спок – не мешать, – Кирк медленно отпивает, продолжая делать вычисления.
– Ладно, – тянет Маккой, но с сомнением – его явно не убедили отговорки друга. – Но ты же знаешь, что если не с ним, то со мной можешь поделиться всем чем угодно?
– Знаю, Ленн, – кивает Кирк и только теперь оборачивается к доктору, снова протягивая руку. – Но это сейчас должен сделать именно я. Как капитан. А ты можешь уколоть меня чем-нибудь тонизирующим, чтобы работа спорилась.
На это Маккой тоже удивляется – как же, Джим и добровольно хочет укол? Значит, дело действительно настолько серьезное? Он прикусывает себе язык и послушно достает гипошприц – как знал, что пригодится.
А после укола Кирк снова сосредоточивается на терминале, а Леонард уходит ни с чем – раз уж он ему ничего не сказал, то и с вулканцем будет не более разговорчив. Значит, придется ждать, когда он сам захочет рассказать. Но Джим не захочет – у него все еще нет никаких ответов. Нет их ни через сутки, когда они отправляются к звезде, ни через двое, когда в излучении начинаются термические реакции, а с «Энтерпрайза» начинает слезать обшивка. Как кожура с переспевшего апельсина. Внешние ярусы тут же разгермитизовываются, и в числе первых погибших – Спок, которого зачем-то понесло на обзорную палубу…
Джим в спешном порядке копирует данные и отправляет их пожилому вулканцу, а сам торопится на мостик – принимать командование обратно, бороться с очередной внештатной ситуацией и, в который раз уже, тщетно пытаться всех спасти. Не получится – через пару часов начнется новый виток… Ну или они погибнут навсегда.
Из открытого космоса, на последнем издыхании, из смертельного холода и боли он попадает прямо в лифт. Задыхается, стонет, бьет кулаками в стены и еле сдерживается от истерики. Старпом, обнаруживший капитана со всеми признаками невменяемости, снова зовет СМО, а Джим отправляет их по уже известному маршруту – по предыдущему витку. От Маккоя он отделывается достаточно быстро, а вот от накатывающей безысходности так просто не спрятаться. Особенно тогда, когда она смотрит на него из результатов исследований. Джиму все отчетливей кажется, что они не смогут выбраться из этого вечного повтора. По крайней мере, не он. Если во всем действительно виновато излучение, то встряли они тут очень надолго – реакции в космических масштабах могут протекать не одну сотню лет, если не тысячу. И если для корабля и экипажа все будет повторяться в одном отрезке времени, – предположим, из-за первоначального воздействия неведомых частиц, – то Кирк будет стареть. И с каждым годом количество вопросов о его внешнем виде и ситуации будет увеличиваться. Пока однажды капитан не исчезнет совсем – просто истлеет, и Спок будет находить в лифте его разлагающийся труп – и тогда команда сначала будет его хоронить, а потом искать двое суток. И так – чуть ли не до бесконечности. Какая безысходность? Никакой безысходности – Джим верит другому Споку, который наконец присылает свои первые наработки в исследовании – он дошел почти до того же.
– Джим, здесь предполагается некий временной коллапс. Частицы реагируют с материей времени, и одной из реакций может быть не только пространственный парадокс, – вулканец комментирует свои выводы, а Джим соглашается, делясь с ним своими последними результатами. Они и правда достаточно схожи.
Спок просматривает выкладки и расчеты на ходу, но не торопится обрывать связь. А Кирк, глотая уже, кажется, пятую за последние сутки порцию кофе, не знает, как рассказать ему главное. Об этом вообще рассказать сложно. Он сам до сих пор не уверен, что все это не страшный сон, а большинство решит, что он сбрендил. Но, наверное, не Спок – хотя Джиму и стоит задуматься о том, как именно составить отчет в Адмиралтейство о сложившейся ситуации. Как им все это объяснять, если он и сам не может разобраться?
– Джим? Ты мне чего-то недоговариваешь? – Спок привлекает его внимание и полностью сосредотачивается на лице собеседника. – Что-то такое, что заставляет тебя выглядеть смертельно усталым.
– Чувствую я себя так же, мистер Спок, – Кирк вздыхает и все-таки решается. – Временной парадокс есть. И он состоит в…
– Капитан! Красная тревога! – его прерывает комм с инженером на связи и взвывшая за ним сирена. – Угроза детонации ядра!
И Кирк тут же бросается в инженерный – он точно не хочет умирать еще раз…
Но опять умирает Спок – вулканец залез в оболочку, когда их двигатели встали в белом мареве, и пытался наладить движки вручную. Он погибает от сильнейшего удара током, когда проводка не выдержала нагрузки и устроила им фейерверк из искр, оплетки и старпомов. Черт возьми, это уже давным-давно не смешно! Джим готов умирать следом за Споком от разрыва сердца и откровенно не знает, зачем вулканца туда понесло. Уж не обиделся ли он за то, что Кирк отправился заниматься секретными исследованиями, скинув на старпома ответственность за корабль? Джим не знает. Но первым делом после того, как очухивается в лифте и снова передает командование Споку, он идет связываться с другим вулканцем.
– Джим? Все в порядке? – Спок взволнован точно так же, как и обычный человек, а Кирк валится в кресло в своей каюте и больше не может сдерживаться – достает бутылку виски и глотает прямо из горла.
– Пять часов назад моего старпома поджарило током в оболочке варп-ядра. Насмерть, – глухо отвечает он. – Но, знаете, все действительно в порядке, потому что прямо сейчас он жив.
Спок хмурится и молчит, пытаясь понять его слова, но Кирк и не думал говорить загадками.
– Временной парадокс действительно есть, мистер Спок. И он представляет из себя петлю времени, в которой ситуация развивается до определенной точки, а дойдя до нее, обнуляется и откатывается назад.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что уже почти месяц проживаю одни и те же двое суток, – Джим вздыхает, но совершенно не чувствует облегчения, выговорившись. – Точнее, те же – только даты, а само происходящее постоянно меняется. Но каждый раз я неизменно просыпаюсь в чертовом турбо-лифте и все начинается заново!
Он с силой бьет по подлокотникам кресла кулаками и поднимается на ноги, принимаясь ходить по каюте и взбешенно жестикулировать.
– И каждый раз в эти чертовы два дня кто-нибудь из моего экипажа умирает! Когда один офицер, когда все! Травились, задыхались, сгорали заживо, замерзали в открытом космосе! И каждый раз я возвращаюсь к тому, где все еще живы…
