– Я попробую, – отвечает Джим, но сомневается в подобном исходе ситуации – чувства? Только не у Спока. Единственное, о чем тот может переживать, это о действиях Кирка как капитана и о последствиях этих действий. Сам капитан с его чувствами навряд ли тревожит старпома. Пусть они и приятельствовали, но вулканец редко бывал небезразличным к чужим душевным терзаниям.

А через пять недель Джим, вконец устав от назойливого взгляда, мирится с Маккоем. Совершенно тривиальным способом – «не было бы счастья, да…» В столовой небольшая группа офицеров отмечает день рождения сразу двух своих коллег. Джим, оказавшийся здесь случайно, присоединяется к поздравлениям и получает кусок именинного торта. И лишь по совершенной случайности он не замечает, что кусок у него с орехами… Глупо до банальности, но он обнаруживает этот казус только когда дыхание перехватывает, а кашель застревает где-то в трахее саднящим комом и отекающей гортанью. Кирк сбегает в коридор, задерживает дыхание и спешит к лифту. Секунды спуска на нужную палубу кажутся вечностью, а знакомый турбо-лифт навевает совсем уж беспросветное уныние, но он старается терпеть. Даже если Боунса по какой-то причине в медотсеке не будет, Джим и так знает, где тот хранит гипошприцы с антигистаминным. Но Боунс тут как тут – понимает все с первого взгляда, жестом волшебника достает гипо, и еще через две минуты капитан снова может дышать. И кашлять в свое удовольствие под едкие комментарии друга.

– У тебя глаза на затылке? Или вкусовые рецепторы отшибло в той петле? – скалится тот. – Раз так, то можешь сюда не бегать, а сразу – лапки кверху и подыхай.

– Всегда знал, что ты меня любишь, – ухмыляется Джим, не реагируя на подколки.

– Ага, до смерти, – кривится Леонард, но продолжает смотреть на капитана неотрывно и с недовольством.

– Женись тогда, – веселится Джим, снова имеющий возможность дышать.

– На ком? – Боунс отворачивается и спрашивает без интереса, не следя за чужими инсинуациями.

– На мне, – смеется Кирк и вдруг понимает, что безумно по нему соскучился. И что ссора эта выеденного яйца не стоит. А потому нужно срочно о ней забыть.

– И даром не нужен, – бормочет Леонард себе под нос, а Кирк уже укладывает руку ему на плечи и ластится. – Не липни!

– Ладно, раз замуж не берешь, так хоть на свидание своди, – а Джим не может оторваться – все-таки Боунс – любимый друг. – Я знаю, где у Скотти запрятана бутылка отличного бурбона…

Маккой мнется и дуется еще немного, но все же идет с Джимом – не на свидание, а просто распить бурбон вместе со Скотти – он отходчивый, даже если через пару бокалов не может не подколоть.

– Ко мне тут гоблин приходил недавно…

– О, нет, опять? – стонет Кирк. – Ничего не хочу слышать! Замолчи!

Он притворно надувает губы, а Леонард тут же перехватывает предупреждающий взгляд Монтгомери.

– Ну ладно, как хочешь…

И отступает Маккой с мысленным гаденьким смешком – если бы Джим знал содержание разговора, то никогда бы не посмел относиться к другу пренебрежительно. Потому что Спок действительно приходил и разговор этот действительно был впечатляющим.

Вулканца изменившееся поведение капитана, по всей видимости, настолько выбивает из колеи, что он и месяца вытерпеть не может. Он задумчив настолько, пытаясь сложить в голове новую картину, что наверняка не помогают даже медитации. Он больше не может игнорировать ситуацию, поэтому снова оказывается в медотсеке за советом доктора.

– Капитан по-прежнему относится ко мне с пренебрежением. Подобная пристрастность уже почти осуждена Уставом, – выдает Спок наигранно-безразлично. А Боунс только фыркает себе под нос – гоблин снова пришел к нему жаловаться. И как бы это опять не вылилось в ссору.

– Ты не умеешь подстраиваться, – выносит вердикт Леонард, глядя на застывшего у стены старпома. – Просто смирись. Если Джим что-то втемяшил себе в голову, то не отступится.

Но Спок продолжает стоять на своем.

– Если подобное будет продолжаться и дальше, то это существенно повлияет на качество нашей работы.

– Пока это влияет только на тебя, – замечает доктор. – Ты стал мнительным.

– Возможно, – недолго думая, соглашается вулканец. – В некоторой степени.

– И увещевания другого Спока тебя не убедили?

– Отнюдь. Но я допускаю, что эта мера была… избыточной. Или недостаточной – учитывая неординарность конкретного индивидуума.

– И долго ты собираешься дергаться из-за этого «индивидуума»? – спрашивает Леонард и неожиданно понимает, что проблема зеленокровного может простираться куда дальше.

Спок смотрит на него в упор, а Маккой холодеет от того, что приходит ему в голову.

– Ну-ка, ну-ка, давай, рассказывай. И со всеми подробностями, – быстро велит он. – Что ты там такое о нем думаешь, что это заставляет даже тебя параноить больше обычного? С Джимом понятно – он на своей шкуре все испытал, а вы, мистер Спок, отчего покой потеряли?

Вулканец отводит глаза, пожимает плечами и даже прикусывает губу, что заставляет Маккоя строить самые невероятные предположения.

– Не думаю, что высказывание своих мыслей…

– И не думай – не уподобляйся Джиму,– Боунс сердится и уже всерьез настроен докопаться до правды. – Просто скажи.

Спок недолго молчит, а потом усаживается на кушетку рядом с рабочим столом Леонарда.

– Вы были правы, доктор, когда сказали, что мы тоже это пережили – смерть капитана в камере варп-ядра, – все же начинает вулканец. – И можем понять его чувства хотя бы отчасти. Я вынужден признать, что мне это знание далось очень тяжело.

– И? – Боунс подгоняет его, когда Спок опять слишком долго молчит. – Не придумывай формулировки, скажи как есть.

– Полагаю… мое отношение к капитану тогда изменилось, – выдавливает Спок из себя. – Не кардинально, но по существу.

– Ты хочешь сказать, что… – Боунс задыхается от невозможной догадки и не верит вулканцу. Вот ни единому слову.

– Я хочу сказать, что в данной ситуации не смогу смириться, – уже более твердо заканчивает старпом, а Маккой рад, что сидит, иначе свалился бы на пол от шока.

– Ну тогда так и будете ходить вокруг да около! – восклицает Леонард и больше не пытается строить предположения. Эти два идиота просто издеваются над ним! И сами над собой! Если бы они открылись друг другу ничего бы этого не было!

Спок поджимает губы и опять отворачивается. Он согласен с доктором, но пока не видит выхода из сложившегося положения.

– Просто поговори с ним откровенно, – советует Леонард, все еще находясь в замешательстве.

– Мы уже пробовали говорить с ним, – старпом скептически поднимает бровь, и Маккой теряется. Да уж, пробовали…

И в таком случае больше он ничем не может ему помочь. Придется терпеть, пока кто-нибудь из них не сознается. Зная упрямство обоих, Леонард не сомневается, что это может продолжаться сколь угодно долго, поэтому и пытается капитану намекнуть. Но капитан опять с аллергией, опять вызверяется при одном только упоминании, и опять напивается. Ладно хоть не в одиночку… Но Маккою все равно кажется, что разрешится это только очередной катастрофой.

***

Нехорошее предчувствие зудит под «ложечкой», и катастрофа, естественно, не заставляет себя ждать. Их отправляют к Кассиопее. Здешние народы многолики и малочисленны, даже несмотря на недавний прогресс и открытие варп-технологии. И Федерация не может не обращать внимания на тех своих «новобранцев», которые вместо освоения космоса и присоединения к звездным содружествам, предпочитают затевать междоусобные воины и кровопролития. Для «Энтерпрайза» же эта система интересна необычными минералами с диковинными свойствами. И раз уж местному населению не до собственных природных ресурсов, то Федерация никогда от халявы не откажется. Все, что им нужно, это необитаемая планета с метановой атмосферой где-то на краю системы, но вот чтобы до нее добраться, нужно пройти воинствующие кордоны синотов и арамян.

Черта с два они спокойно пройдут! Они появляются в разгар конфликта – назревает революция, и ни одна из планет не захочет выпускать из своих лап крейсер Федерации. Тут и к гадалке не нужно ходить – все кончится предсказуемо плохо. И единственный, кто этого не понимает, это, похоже, Джим.