– А ты не мог бы этого сделать без чужого вмешательства в твою голову?! – Маккой снова перегибает палку, но по-прежнему задает правильные вопросы. – Обязательно надо было себя увечить? Как ты вообще мог пойти на этот чертов мелдинг?

– Легко. Как я уже говорил: вы не поймете, каково это, – отвечает Джим. – Когда каждый раз…

– Да все мы понимаем! – с яростью обрывает Боунс. – Или ты уже забыл, как однажды умер в камере варп-ядра?! Ты! Умер у нас на руках! По-настоящему! Навсегда! И мы это пережили!

Леонард расходится не на шутку и не дает вставить слово ни Джиму, ни Споку.

– Одного раза было более чем достаточно! Но мы выдержали бы и тысячу, потому что верили тебе! И верили в тебя! Верили, что ты выживешь! А вот ты! Ты – чертов трус, и решил просто сбежать, пытаясь справиться со всем в одиночку!

– Можешь думать, как хочешь, но я не изменю свое мнение, – Кирк не ведется на ругань и даже почти не раздражается. – Я – все еще капитан и несу ответственность за всех вас.

– Ты – чертов эгоист, а не капитан! Только и можешь, что жалеть себя! Вместо того, чтобы выговориться один раз, ты… – Леонард задыхается на эмоциях, и Кирк успевает перехватить инициативу.

– И это мы уже обсуждали. Мне помог другой Спок. И только вам двоим не нравится, как у него это получилось.

– Потому что это – не ты, Джим, – отвечает Леонард со злостью. – Ты добровольно препарировал свой мозг, но это – не выход. Ты однажды сорвешься, и вот тогда мы точно окажемся на грани смерти. И ничто уже ни нас, ни тебя не воскресит.

– Этого не произойдет, – настаивает капитан, и вот теперь снова вступает вулканец.

– Вероятность «срыва» составляет 17,3 процента. Во внештатной ситуации – 65,8. И вот я действительно могу об этом судить, – Спок, естественно, говорит со знанием дела. – И на данный момент целесообразнее всего убрать чужой блок и помочь вам справиться другими способами.

– Нет! – восклицает Джим, и это первое проявление сильной эмоции на его лице за этот разговор. Страх вернуться в тот кошмар просто оглушительный.

– Ты не капитан, ты – бомба замедленного действия! – снова ругается Боунс. – Как бы ты нас ни заверял. Предлагаешь нам жить в вечном страхе?

– Я же живу, – выплевывает Кирк, и страх быстро сменяется гневом. – И вполне неплохо благодаря блоку.

– Да? – скалится Леонард. – Тогда скажи мне, сколько раз твоя смерть в той петле не была суицидом? О, я читал твой журнал наблюдений, но там ни слова не было о твоих чувствах или мотивах. Так скажи! Сколько раз ты пытался оттуда сбежать?

– Ровно столько, чтобы сейчас быть в полном порядке, – настаивает Джим и окончательно выдыхается – если они сейчас не остановятся, то он точно сорвется. – Это все? Или ты будешь меня этим вечно попрекать?

– Тебе нужна была помощь квалифицированного психолога, а не лоботомия! – Леонард взмахивает руками, отчаявшись достучаться до друга, и оборачивается к старпому.

А тот хмурит брови, поджимает губы, подавляя дрожь на словах о суициде, и соглашается с доктором.

– Выбранный вами метод нерационально опасен. В первую очередь, для вас.

– Мне плевать на риски. Этот метод – самый действенный, – Джим отвечает на взгляд, но нервно ерзает на кровати. – И если он не устраивает вас, то это – только ваши проблемы. Вы можете мне не доверять, но я в своих силах уверен.

– Это не твои силы! – снова вмешивается Леонард, а Кирк болезненно морщится.

– Ну и что? Если вы не можете этого принять, то я не собираюсь вас заставлять, – упорствует капитан. – Я ни о чем не жалею. И предупреждаю сразу: еще раз полезете ко мне с этим разговором, больше слова от меня не услышите.

– Отлично! – язвит Маккой. – Пошли, Спок, доложим об этом Адмиралтейству и посмотрим, как он потом запоет.

– Адмиралтейство в курсе, – сухо объявляет Джим. – Я бы и не стал делать чего-то подобного наобум. И психологи с этим согласились, Леонард. Так что можешь не тратить силы – все останется как было.

– Ничего и никогда уже не будет как было, – огрызается доктор. – Мы оба это знаем.

– Знаем. Но я принимаю эту реальность, а ты – нет, – кивает капитан. – Закончим на этом.

– Как вам будет угодно, капитан, – юродствует Боунс и уходит из палаты, но остается Спок.

– Капитан, вы уверены в своем решении? – переспрашивает вулканец, и тот кивает.

– Более чем. И осознаю всю ответственность. Больше никаких допросов, мистер Спок.

Старпом склоняет голову, принимая поражение, и уходит следом за СМО. А Джим укладывается на койке, прикрывает глаза и глубоко дышит носом, сдерживая слезы. Если они действительно однажды снова сунутся с этим к нему, Джим вырвет им языки и сожрет их. Он больше никогда не хочет возвращаться в этот ад. Даже в воспоминаниях. И Ленн может злиться и обижаться сколько угодно – жизнь капитана всегда будет на порядок дешевле по сравнению с их жизнями. Только потому, что капитан – он, а не кто-либо другой. И только он вправе ей распоряжаться. Он ценит их заботу, понимает тревогу, принимает претензии и обиду, но также он знает, что нужно делать, чтобы сохранить свой рассудок в норме. И пользуется этим знанием, как может.

***

На этот раз Боунс обижен гораздо серьезнее. «Холодная война» между ними длится почти пять недель, но предсказуемо приносит только обоюдную боль. Джим не понимает, зачем друг до сих пор цепляется за это – сам он вполне успешно приходит в себя и вспоминает все реже и реже. Но обида Маккоя висит над его головой дамокловым мечом, и Кирк не знает, что с ним будет, когда тот сорвется и снова пронзит его сердце.

Вулканца он игнорирует сам. Спок продолжает за ним абсолютно «ненавязчиво» следить, но Джим не ведется. Ему эти взгляды, как иглы под ногти – продирает по нервам сладкой судорогой, от которой тошно настолько, что хочется отправить старпома в бета-смену. Чтобы они перестали пересекаться вообще. Но служба подобного не позволит. И если с Ленном он в конце концов мирится, то Спок и не думает отступать. Джиму остается только игнорировать это и сжимать зубы. Споку не нужно за ним следить – с Кирком все в порядке! Настолько, что он готов попросить другого вулканца о встрече. Рвануть к нему через половину галактики, чтобы тот на этот раз убрал его чувства к Споку. Но вместо этого тот связывается с ним сам. Вскоре после скандала в медотсеке.

– Джим, как ты? – пожилой вулканец снова обеспокоен, а Кирк в ответ тепло улыбается.

– Все в порядке. За исключением того, что они заметили и устроили мне разнос, – фыркает он. – Понять меня не пытаются, но я и не настаиваю.

– Знаешь, Спок был… весьма убедителен, когда просил рассказать. И встревожен, – вулканец неодобрительно качает головой.

– Лишь из-за разницы в поведении, – успокаивает Кирк.

– Джим, я говорю не об этом. Если ты чувствуешь затруднение или дискомфорт… он может вернуть все на свои места, – предлагает вулканец.

– Никаких проблем, правда, – заверяет Кирк. – С каждым днем мне все легче. И я уж точно не хочу возвращения кошмара.

– Полагаю, так. Но Спок ведь, как и я, предупредил об опасности срыва? Джим, это – не панацея, – вулканец немного успокаивается, и Кирк кивает.

– Предупредил. И мне не нужна панацея – никаких срывов не будет – я знаю, что справлюсь, – обещает тот.

Спок улыбается ему, но не торопится обрывать связь – есть еще кое-что, что его волнует.

– Я верю тебе, – вот в ком не нужно сомневаться. – А еще хочу напомнить о нашем разговоре о тхайла… Джим, его поведение может быть обусловлено и этим…

– Знаете… – Кирк досадует, но отвечает честно. – Я больше не хочу это проверять. Пусть все останется по-прежнему. Они с Леонардом перестали видеть во мне капитана и относятся теперь, как к маленькому ребенку. А это напрочь отбивает любое желание сближаться. Мне хватает того, что уже есть.

– И все же… Я хотел попросить: если вопрос станет ребром, то не мешкай с ответом. И не отказывайся от мелдинга, если он предложит его, – вкрадчиво советует вулканец. – Ваши чувства могут быть какими угодно, но все они будут бесполезны, если вы не сможете донести их друг до друга.