– Капитан, на человеческом языке это называется «самоуправство», – Спок непреклонен. Еще немного и он костьми ляжет, но не выпустит Кирка с корабля.

– Предлагаешь ждать ответа Федерации? Она не будет вмешиваться в войну. Или будем ждать, пока синоты нас атакуют? – Джим смотрит в ответ не менее сурово.

– Наша миссия – исследовательская, а не миротворческая, – старпом гнет свое, а Кирк только фыркает.

– Когда они уничтожат друг друга, исследовать будет нечего, – парирует тот. – Я иду один. При малейшей угрозе сдаете назад и уходите в прыжок к другой системе.

– Вас возьмут в плен и попытаются вынудить Федерацию встать на одну из сторон, – предрекает вулканец.

– А если мы будем молчать еще хоть сутки, от нас и мокрого места не оставят, – злится Джим – эта перепалка выводит его из себя до крайности. – Это приказ, и повторять я его не собираюсь. Скотти! Ты примешь командование пока меня нет.

Мостик удивленно переглядывается, но только у Чехова хватает смелости переспросить.

– Не мистер Спок?

– Мистер Спок эмоционально скомпрометирован, – ядовито цедит Джим прямо в лицо вулканца. – Объявить боевую готовность по кораблю. Если что-то случится, вы уходите сразу же. Если все будет относительно спокойно, вы даете мне трое суток на получение пропуска через систему.

– Капитан! – Спок действительно скоро будет так скомпрометирован этой своей тревогой за Кирка, что даже слепой догадается.

– Приказы не обсуждаются. Выполняйте! – отрезает Джим и уходит к шаттлу.

Правители синотов и арамян сейчас действительно будут драться за офицера Звездного флота. Только бы Федерация оказала им протекцию. Джим скрипит зубами от досады – уж очень они «вовремя» сюда пришли. Прямо – «счастливые – к обеду». Но какая бы заварушка здесь ни намечалась, а он все равно не может позволить кораблю и экипажу пострадать. Кирк готов сам в петлю лезть, если это поможет, но пока только направляется к синотам – решать вопрос о форсировании чужой территории федеративным судном.

Правитель планеты огромен и агрессивен, но никак не вояка – скорее жестокий делец, мечтающий заключить союз с Федерацией, попасть под ее юрисдикцию, пользоваться межгалактическими благами и уничтожить надоевшего соседа с ее помощью. Арамяне же хотели власти над всей системой и уже давно объявили соседа вне закона. Но пока тот был хорошо вооружен, готовились к войне основательно. Федерация им была пока безразлична – внутренних конфликтов и так хватало. Поэтому Джим идет к синотам, а после краткой аудиенции отправляется не на свой корабль, а в тюремные казематы – они всерьез хотят использовать его для привлечения внимания Звездного флота. Кирк фыркает себе под нос, чихает от промозглой гостеприимности подземных «апартаментов» и пытается подавить свой гнев – ну какая война, когда они хотят только загрести жар чужими руками? К счастью, соседи по камере разделяют его ярость – Джим знакомится с повстанцами, чей мятеж подавили чуть ли не на днях. Вот эти «народные мстители» к войне готовы с пеленок – на самом деле арамянам хватило бы и одного мощного удара по флагманскому крейсеру синотов, чтобы те пересмотрели свои взгляды. А при наличии должной дипломатичности и вовсе бы согласились отдать свои территории, не проливая кровь, но Джим так далеко загадывать не берется. Сейчас война его тоже устраивает – под шумок они бы ушли к этим чертовым минералам, набрали бы образцов и исчезли бы из системы пока ее жители то мирятся, то ссорятся. Кирк не намерен ни геройствовать, ни становиться на чью-либо сторону, но и сидеть взаперти точно не будет.

К окончанию первых суток они с повстанцами устраивают побег – Джиму стоило только посулить огневую поддержку крейсера Федерации, как те тут же воспряли духом. Они быстро дислоцируются в нейтральную местность, а там сокамерники еще несколько часов стягивают силы революционеров. К вечеру следующего дня выступают – прорываются через местные охранные гарнизоны, штурмуют здание правительства и лишают жизни главу государства. Самопровозглашенный лидер за сутки переформировывает войска, приводит их в боевую готовность и сосредотачивается на арамянах. А Кирка благополучно отпускает на «Энтерпрайз» – без Джима у них бы может ничего и не получилось, но пока крейсер был на орбите, «добрый сосед» не посмел к ним сунуться. Так что это – взаимовыгодная сделка. Кирк может лететь куда угодно, если, конечно, выживет.

Никто ведь и не говорил, что все эти революции будут бескровными. И статус Джима – хоть и ценен, но не настолько, чтобы за него отдавать чужую жизнь. Поэтому свою безопасность Кирк обеспечивал сам. Как мог. И он уж точно не будет жаловаться – раны от побоев, раны от фазеров, лихорадка от ночи в подземельях, чертова местная пыльца, от которой у него кожа покрывается волдырями – да мало ли, но Джим все еще дышит и может направить шаттл к кораблю вместе с приказом к старту. А все остальное – ерунда.

Вот только Маккою это ерундой не кажется – он в привычном гневе, залечивая чужие вывихи, переломы и порезы, накачивая друга обширным спектром лекарств и выговаривая, как только тот приходит в себя.

– И после этого ты еще будешь жаловаться? – цедит он сквозь зубы. – Будешь рычать на нас и повторять, что все в порядке? Сколько раз мне тебе повторить, что нас спасать не надо? Что за нас не надо умирать!

– Я и… не собирался, – Джиму все еще тяжело дышать отбитыми легкими.

– А не похоже, – продолжает Маккой. – Оглянись и еще раз посмотри на свои действия. Что тебе стоило развернуть корабль и свалить обратно сразу же? Что стоило оповестить Адмиралтейство сначала, и идти в систему в сопровождении сторожевика? Нет же! Ты же бесстрашный капитан Кирк! Легенда! А я все равно вижу самоубийцу.

– Прекрати. Не надо… – просит Джим, и Боунс хоть и не успокаивается, но больше не кричит.

– Знаешь, как вижу это я, Джим? А вот так: ты убрал травмирующие эмоции, но сейчас поступаешь так сугубо из-за полученной травмы. Ты ее не вылечил, ты закрыл на нее глаза, а она никуда не делась. Ты не можешь оценивать свои действия объективно. Ты не понимаешь, что твоя смерть может нас не спасти. Умереть-то легко, а вот жить с этим сложно. Ты понимаешь, какой вариант ты выбрал?

Кирк молчит – он не знает, как еще переубеждать друга. Какими словами, и как заставить понять, что он не может иначе. Но Маккой, похоже, больше и не нуждается в этом.

– Это был последний раз, когда я читал тебе нотации. Если подобное повторится снова, я подам рапорт об отстранении тебя от должности. По психологическим показателям. И будь уверен, наплету там такого, что раньше, чем через полгода тебя в космос не выпустят.

– Ты преувеличиваешь… – пытается Кирк, но знает, что Боунс действительно так поступит.

– Нисколько, – Леонард складывает руки на груди, возвышаясь над койкой капитана, и смотрит с глухой тоской. – Потому что ты забыл об одной вещи, Джим. По мне – она хоть и сопливая, но самая главная – погибать, так всем. Жить – так всем. Спасать – друг друга. До этого чертового Януса мы были одной командой и стояли плечом к плечу. Сейчас же ты тащишь нас в могилу следом за собой. Подумай об этом.

Кирк поднимает на него взгляд и кусает губы, чтобы не сорваться. Леонард прав во всем, но Джим не знает, не знает, не знает, как с этим жить. Можно ли вообще с этим справиться. Лучше бы Спок стер ему память полностью!

Он всхлипывает, впивается ногтями в ладони, а Боунс спешит добить.

– Подумай об этом хотя бы потому, что Скотти пришлось посадить под арест твоего старпома. Он пытался удрать следом за тобой на шаттле, вырубил пятерых офицеров охраны, а одному даже руку сломал. И ты не знаешь, какими словами мне с Моном пришлось уговаривать Сулу и Чехова не покидать мостик, когда время подходило к концу… – Леонард знает, что бьет лежачего, знает, что так нельзя, но это – единственное, что сейчас важно. Джим должен понять. – Нам пришлось всех уговаривать верить тебе, Джим…

Кирк утыкается в ладони, его плечи дрожат, а рваное дыхание и писк медицинского терминала выдают резкий скачок давления и сердечного ритма. Леонард делает капитану укол успокоительного и спрашивает о том, что стоило бы сделать прямо сейчас.