***
Они тепло прощаются через неделю. Джим отвечает на крепкое рукопожатие пожилого вулканца и не знает, сможет ли когда-нибудь так же доверять своему Споку. Быть с ним настолько же близким. И не знает, как благодарить этого.
– Джим, я всегда приду тебе на помощь, – обещает Спок, а Кирк улыбается в ответ.
– Как и я – вам. И все-таки, берегите себя.
– Живи долго и процветай, – отвечает вулканец и уходит к терминалу на челнок.
Они оба не знают, смогут ли встретиться вновь, и Джим клятвенно обещает не терять связь со своим дорогим другом, а тот говорит, что будет высылать ему новые исследования по системе Януса. Однажды они найдут все ответы.
Кирк снова кооперируется со Скотти, помогая с ремонтом, но стоит только другому Споку улететь, как через несколько дней к нему подходит этот. Вместе с Леонардом и ультиматумом.
– Вы мне очную ставку решили устроить? – сухо спрашивает Джим, когда они загоняют его в угол в собственной каюте.
– А не нужно? – зло вопрошает Боунс. – Может, ты сам все расскажешь? Или снова убежишь жаловаться старику и лечиться у местных коновалов?
– Спок улетел, как ты знаешь, – Джим складывает руки на груди и продолжает держать ровный тон. – И это было всего лишь носовое кровотечение.
– То есть, ты будешь говорить? – а Леонард продолжает напирать. – И скажешь, какого хрена спустил на нас всех собак?
– Мне стоит извиниться за это? – Джим переспрашивает почти безразлично, и это был риторический вопрос, не требующий ответа.
– Джим! – Маккой рычит и с силой бьет кулаком по столу, а Спок, до этого сосредоточенно молчавший, морщится и торопливо вмешивается.
– Подождите, доктор Маккой. Капитан…
– Не капитан, – на автомате поправляет Кирк, разглядывая носы своих ботинок.
– Капитан, – давит вулканец. – Мы понимаем, что после того, что вы пережили, ваши эмоциональные реакции могут быть…
– Не понимаете, – перебивает Джим и поднимает глаза на Леонарда. – И никогда не поймете. Каково это – потерять свой экипаж больше сотни раз. И никто не поймет. Но я извиняюсь перед вами за то, что сорвался и нагрубил. Больше подобного не повторится.
– Ты еще и одолжение нам делаешь? – выплевывает Боунс, сверкая в ответ глазами.
– Нет, я прошу вас сделать одолжение мне. Мы закроем эту тему и больше не будем к ней возвращаться.
– Тогда будешь проходить освидетельствование на Альфе Центавра! – в сердцах ругается Леонард.
– Главное, чтоб не на Альфе Януса, – цедит Джим сквозь зубы. – Но с освидетельствованием не будет проблем: я это пережил, справился и теперь постараюсь забыть. Чего и вам желаю.
– Ты хоть сам себя слышишь? Ты… – опять начинает доктор, а Кирк только вздыхает.
– А ты меня слышишь? Вы оба. Я сказал, что справлюсь с этим, и чем меньше еще и вы будете напоминать, тем быстрее у меня получится.
– Делай, как знаешь! – восклицает Маккой, опять разозлившись, стремительно разворачивается и уходит из каюты. А Спок остается.
– Капитан, игнорирование проблемы…
– Никакой проблемы, мистер Спок, – Кирк отворачивается к столику с шахматами, вздыхает и снова категорически отказывает. – Вы убедитесь в этом через два месяца, после прохождения мною психиатрического обследования, о котором упомянул доктор Маккой. Я по-прежнему не собираюсь обсуждать произошедшее с кем-либо – вся информация есть в Центре, а мне надоело повторять одно и то же.
Он кривится, чувствует отдаленную, медленно нарастающую головную боль и надеется, что старпом будет не настолько же приставучим, как Боунс.
– Это все, мистер Спок?
Тот в ответ молча кивает, а потом уходит следом за доктором. Хвала небесам, может, теперь его хоть ненадолго оставят в покое?
По всей видимости, не оставят: еще через несколько дней в столовой к Джиму подсаживаются Чехов и Сулу.
– Позволите, капитан? – спрашивает Павел, а Кирк уже устал поправлять всех и каждого и делает приглашающий жест рукой.
Разговор кажется невинным только поначалу – легкий и почти бессодержательный, а потом навигатор все-таки касается скользкой темы.
– И все же, это была такая странная аномалия. Раз – и ты просыпаешься через восемь месяцев, за которые, как оказывается, столько всего произошло, – воодушевленно произносит Павел.
Сулу кивает, соглашаясь, но Джим замечает, как тот под столом пинает Чехова по ноге – ага, значит, «разведка боем»? Или Боунс со старпомом надоумили? Плевать – он легко сможет уклониться если не от темы, то от подробностей, зная, как их маленький вундеркинд может быть на самом деле увлечен наукой. Точно так же он знает, что Леонард в конце концов простит ему его грубость и перестанет доставать, а Спок не поймет, как бы ни старался. Каждому – по возможностям.
– Да, феномен действительно из ряда вон, – Джим улыбается нарочито, но отвечает искренне. – У меня есть доступ к данным Центра, если тебе интересно. Там таких частиц, веществ, реакций и излучений даже не видели. Может, сделаешь сенсационное открытие.
Молодой лейтенант легко смущается, а Сулу похлопывает его по плечу и принимает нежелание капитана развивать тему.
– Обязательно сделает, – поддерживает он и друга, и капитана, и Кирк благодарен ему за этот такт – был бы такой у старпома с СМО, Джим бы горя не знал.
– Ну… я посмотрю в не рабочее время, – торопливо кивает Чехов и все-таки принимается за свой обед. Капитан в этом даже не сомневается.
Зато сомневается, что Спок и Ленн так легко оставят его в покое. Однажды ему придется опять отпираться или все-таки поговорить с ними. Но теперь Джим знает, что справится – другой Спок об этом позаботился. После того, как он его успокоил, вызвал медиков для осмотра и уложил спать, он действительно принялся за медитацию. А через 40 часов вызвал Джима с корабля, сказав, что готов к мелдингу. И Кирк больше не сомневался – если Спок действительно сможет это сделать, то Джим гораздо быстрее придет в себя.
Они устраиваются в апартаментах вулканца. Теплые сухие пальцы Спока осторожно прикасаются к лицу Кирка, и тот тут же снова оказывается в своем самом страшном кошмаре. Но как будто смотрит на все это со стороны, ощущая рядом твердое плечо вулканца. Спок объяснил, что им придется увидеть все это, чтобы знать, что именно «экранировать», и Джим согласился – пусть этот раз будет последним. В конце концов, он же не железный…
По завершении он открывает глаза, чувствует влагу на своих щеках и не стесняется слез перед Споком – тот уже столько их видел и теперь может смотреть в ответ уверенно.
– Теперь все наладится, – обещает он, и Кирк ему верит, как себе – легко коснувшись своих воспоминаний, он больше не ощущает боли.
А после отлета Спока Джим и вовсе старается не вспоминать – лишь ответить на вопросы Чехова и переговорить с несколькими учеными, уточняющими мелкие детали. Ему теперь плевать на лифты, а отремонтированный корабль снова становится родным домом. Вот только отношение Джима к своему старпому не меняется – он по-прежнему его любит. Он больше не ворошит прошлое и не вспоминает, как умирал Спок – он просто твердо для себя решает: больше никогда. Лучше уж сначала сам Кирк… И чтобы воплотить это решение в жизнь, ему нужно вернуться к этой самой жизни – снова стать капитаном и выйти в космос. Прежнего энтузиазма у него больше нет – служба на Флоте действительно порой могла быть ужасной, и Джим это понимает как никогда раньше. Ему нужно просто немного отдохнуть, освоиться в космосе снова, и тогда он сможет не волноваться за Спока так сильно.
Его все еще выручает Скотти, выпивка и шахматы теперь уже с Чеховым. На базе, конечно же, есть и более интересные развлечения, но Джим не находит в себе ни сил, ни желания в них участвовать. Ему хочется немного тишины и покоя. Не повтора изо дня в день, а размеренности, где не будет каждый час включаться красная тревога. Он подозревает, что становится мнительным, но также знает, что эта реакция закономерна. И Боунс это подтверждает.
– Учти, я все еще зол на тебя, но это не значит, что не буду выполнять своих обязанностей, – мирятся они примерно через неделю, когда СМО вызывает Кирка на плановый осмотр. – Когда ты был на свежем воздухе в последний раз?
