– Именно, – коротко бросает он уже в дверях и уходит на инженерную палубу.

Он и правда не хочет об этом говорить. Потому что все эти тесты Маккоя далеко не лишние – у Джима начинаются кошмары, его мучают приступы паники, он впадает в ступор перед лифтами и частенько забывает конец предложения, рассуждая о чем-то. Он пережил сильнейший стресс, и все признаки того – налицо. Поэтому Джим даже не удивляется, что в конце концов, его отстраняют – меняют должностями со старпомом, и только после окончания ремонта и новых освидетельствований он сможет вернуть себе капитанское кресло.

Его подсознание играет с ним жестокую шутку – посылает кошмары ночью и подкидывает неприятные воспоминания днем. Джим теперь не может спокойно пройти по кораблю, зная, сколько раз тот взрывался, горел и разваливался на куски. Он ненавидит лифты, заходя в которые каждый раз покрывается холодным липким потом. И он больше не может спокойно смотреть на своего старпома… Поэтому он и бежит от него, дистанцируется и не может говорить на отвлеченные темы. Там, в той чертовой повторяющейся спирали, у него была стабильность – Спок умирал, но обязательно воскресал снова, а теперь Джим и думать боится, как он отреагирует, когда на очередной миссии все опять пойдет не так. Он пока не в силах этого сделать. Ему нужно все это пережить. И начальство в данном случае право – отстранив и сняв груз ответственности, который капитан пока не может нести. Ему понадобится время, чтобы прийти в себя. Но он не знает, кем станет, когда это время закончится…

До базы они добираются только через три недели. Скотти наконец облегченно выдыхает и принимается за ремонт с новым энтузиазмом, Спок неотрывно регулирует жизнь корабля, Леонард погрязает в отчетах о состоянии здоровья экипажа по прошествии «аномальных» месяцев, а Джим выступает на заседании ученого совета. Как бы он ни старался абстрагироваться, а все равно чувствует себя лягушкой, препарируемой перед аудиторией школьников. Ему приходится выворачиваться наизнанку, вспоминая детали, тонкости и нюансы своего «бытия» в петле. Он чудом заставляет себя стоять за трибуной и отвечать на бесчисленные вопросы ровным голосом. Если бы хоть кто-то из этих ученых побывал на его месте… Но он не винит их за дотошность – они должны знать все об этой системе, ее природе и свойствах, и Кирк расскажет о ней сотню раз сейчас, чтобы потом забыть раз и навсегда.

По мере приближения к базе он составил несколько десятков отчетов о своих действиях на витках, переслал все собственные расчеты, анализы и наработки, и даже не спорил с Леонардом, которому ученые поручили провести еще несколько дополнительных исследований организма капитана, подвергшегося неизвестному воздействию. А из зала заседания он выходит с нервным тремором и попадает в руки пожилого вулканца. Тот молчит, понимая, через что ему пришлось пройти, отводит чуть ли не за руку в свои апартаменты на базе и позволяет уткнуться в плечо и просто дышать. Дышать, дышать, дышать… вынырнув на поверхность из этого осточертевшего кошмара. Кирк благодарен ему до глубины души, но не может выразить, насколько важна была для него чужая поддержка. А Спок чувствует это, улыбаясь и снова помогая справиться с болью.

– Джим… – он немного сконфуженно запинается, но продолжает. – Я не смогу убрать боль, но могу помочь с ней справиться.

– Как? – Кирк не знает, хочет ли этого – он никогда не думал, что у него будет такая возможность.

– При помощи мелдинга, – объясняет вулканец. – Я не смогу стереть эти воспоминания, но могу попробовать отодвинуть их в сторону. Приглушить их эмоциональный фон, образно выражаясь. Ты сможешь возвращаться к этим воспоминаниям только по собственному осознанному желанию. И уже не переживая их так, как тогда.

– Предлагаете мне «сбежать»? – Кирк невесело усмехается, и Спок повторяет его невеселую улыбку.

– Предлагаю пережить это так, – тихо говорит тот. – Я волнуюсь о тебе, и если есть что-то, что поможет справиться, то, полагаю, этим стоит воспользоваться. Ты уверен, что тебе хватит времени на базе, чтобы излечить себя? Ведь потом ты опять вернешься в космос, и будут новые миссии…

– Не уверен, – кивает Джим. – Не уверен в обоих предположениях, мистер Спок.

Он снова горько вздыхает и только теперь осознает, что сказанное им – правда. Чистейшая. Он больше не уверен, что сможет вернуться в космос. Сможет быть на корабле. Сможет быть капитаном. Капитаном, который спасает своих подчиненных, а не наблюдает за их смертью снова, и снова, и снова.

– Не говори так, даже если это правда,– с болью просит Спок. – Ты – лучший капитан, которого я когда-либо знал. И ты не должен отказываться от службы…

– Что бы ни случилось? – заканчивает за него Кирк с горечью. – Иногда обстоятельства выше моих возможностей.

– И именно поэтому мы, твой экипаж, с тобой. Чтобы поделиться своими возможностями и вовремя подставить плечо, – Спок не уговаривает, но говорит с такой убежденностью, что у Джима щемит сердце.

– Да, знаю… Но… – он запускает пальцы в волосы и до боли сжимает затылок. – Вы опять берете на себя слишком много. Как тогда, когда решили прилететь в петлю.

– Джим, я бы сделал гораздо больше, – твердо говорит вулканец, а Кирк снова не может донести до него то, что это – только его обязанность и ответственность. Только его груз воспоминаний и его жизнь. И только он должен справиться с этим.

– А вы помните, что было в прошлый наш мелдинг? – Джим поднимается на ноги и принимается ходить по небольшой комнате со скудной «гостиничной» обстановкой. – Без эмоционального переноса никак, а я не хочу, чтобы вы побывали в этом аду вместе со мной.

– Я понимаю, – и он действительно осознает все то, что Кирк хочет ему сказать. – Но эмоциональный фон можно приглушить – некоторые наши духовные практики могут убрать его полностью, оставив «не идентифицированным». Мне понадобится несколько дней, чтобы подготовиться: медитировать, очищать свое сознание и структурировать разум, но я смогу сделать это, Джим. Поэтому прошу, подумай и не отказывайся.

Он еще раз сжимает его руку на прощание, а Кирку действительно больно отказывать – не из-за себя, из-за Спока – единственного, кто смог поддержать его в тот непростой период. Он и так уже сделал достаточно. Вот только стоит Джиму вернуться на корабль, чтобы продолжить с ремонтом, как он тут же понимает, что Спок был очень вовремя со своим предложением…

Цепь на одном из подъемных кранов оказывается плохо закреплена – груз срывается и падает с пусть и небольшой высоты рядом с группой рабочих на стопку контейнеров с запчастями. Контейнеры разбрасывает в стороны, как бильярдные шары по лузам, и несколько техников оказываются ранены – больше напуганы и оглушены звуками мощных ударов. То же самое чувствует и Джим – просто потому, что в доках в тот момент находился и его старпом…

– Да вы, блядь, издеваетесь надо мной?! – он орет так, что вздрагивает весь медотсек, а Боунс роняет из рук гипошприц и икает, стоя над вулканцем со сломанной ногой.

– Джим, твою мать, ты чего орешь?! – Леонард тут же вызверяется следом, а потом его так же быстро осеняет. – Все живы: пара ушибов и один перелом…

– Да пошли вы все, знаете куда?! – снова захлебывается гневом Кирк и больше не может этого выносить – бежит прочь, не разбирая дороги.

А находит себя у двери в комнату пожилого Спока… В слезах, с трясущимися руками и солью над верхней губой.

– Джим? – Спок открывает дверь, как будто почувствовав его присутствие, и тут же затаскивает Кирка в комнату. Пока тот не успел одуматься или упасть в обморок.

Он силой усаживает его на диван, подает стакан воды и крепко обхватывает его ладони своими, помогая напиться.

– Выдохни, Джим, выдохни, – тихо просит он. – Все прошло. Все в порядке. Скоро все образуется…

И Кирку даже не нужно ничего ему рассказывать – тот и так сам все увидит. Сейчас или через несколько дней – не важно.

– Я согласен. Уберите от меня эти воспоминания.