Вместо обходного пути Павел находит несколько тупиков, а один из офицеров – запертую дверь со сложным электронным замком. У них нет времени на предположения, но тут и ежу понятно, что хранить под землей можно что-то ценное. И хорошо это охранять – а это значит, что у них есть относительно безопасное помещение. К тому же именно из него подается сигнал бедствия. Замок оказывается простеньким – Павел такие лет в пять ломал, а вот дальше их ждет очередная проблема – на них снова нападают. Не с кислотой и клыками, а с ножами и камнями, и Чехов успевает только скомандовать отставить огонь и увернуться от булыжника, прежде чем нападавшие перестают пытаться перерезать им глотки.

– Люди? – вопрошает один из кванов – нормальных кванов, какими они и должны быть, и Чехов готов материться на чем свет стоит.

Ну а кого же еще они ждали, посылая сигнал бедствия? Не клингонов же! Хотя из этого бункера они и не смогли бы подать более содержательный по предпочтениям сигнал. Буквально за пять минут они выясняют, что это – инопланетная инвазия, и какой-то неизвестный науке вирус заставил мирных кванов быстро мутировать в полуразумных монстров – крайне кровожадных и заразных. А еще: десяток выживших диву дается, как люди смогли проникнуть в подземный лабиринт и дойти до их убежища невредимыми, но это вопрос к капитану и его везению – он им пожертвовал, как и собой. Вот только экипаж «Энтерпрайза» таких жертв не принимает. Ни один из них. И Чехов снова не сомневается – Джим может потом посадить его на «губу» хоть до самого конца пятилетней миссии, но прямо сейчас Павел его найдет.

Офицеров он отправляет выводить выживших на поверхность. Очевидно, рост людей и их фазеры могли не только озлобить, но и напугать не-кванов, так что у них неплохие шансы – хотя бы до первого зала они доберутся, а там их транспортируют. А сам навигатор движется дальше – пресловутый обходной путь слишком длинный, и он теряет терпение и время, двигаясь когда на полусогнутых, когда ползком. Капитан должен ему еще пять партий в шахматы, литр клубничного ликера, на который у Кирка все равно аллергия – самоубиваться при помощи анафилактического шока он передумал еще месяц назад, – и, черт возьми, он должен ему Леонарда! Потому что обещал капать на мозги своему другу и заставить того наконец отказаться от предрассудков и принять Павла!

Он глотает слезы вперемешку с потом и кровью с царапины на носу, но добирается до зала. Зала, в котором темным-темно от изменившихся местных жителей и только одно светлое пятно – макушка Джима на каменном выступе по центру помещения. Чехов стреляет не целясь и без разбору – нечего ужинать их капитаном! И опять-таки, на свою суеверную удачу, попадает в систему воздухоочистки. Труба рушится на пол, полыхает огнем, а существа с воплями и криками вмиг рассредоточиваются по своим норам. Чехов несется к Кирку, с радостью обнаруживает пульс и не с радостью – дыру в животе, обглоданные ступни и пальцы правой руки – на бионическую они отчего-то не позарились. Павел стреляет еще несколько раз по трубам, отпугивая гадов, а капитану колет адреналин и анестезию – тот хрипит, приходит в себя и соглашается больше не быть деликатесом для местных аборигенов. Он встает, стиснув зубы от боли, наваливается на плечо Чехова и командует подобрать какой-нибудь горящий обломок – им нужно выбираться отсюда как можно скорее и остаться в живых, потому что…

***

Потому что Джим, как и чертов офицер, тоже оказывается заражен! Очередной инопланетной дрянью! Леонард бросил считать, сколько раз уже такое было, после первого же десятка, но на этот раз Кирк переплюнул сам себя.

На этот раз он еще и Чехова с собой тащит! Не иначе как – перенимать опыт! А Леонард, после того, как вторая группа прибывает в карантинный отсек с десятком местных обитателей, но без Джима и без Павла, чуть не падает в позорный обморок. Мало того, что тащат на корабль всякую плотоядную хрень, так они еще и сами за ней гоняются!

Спок, по всей видимости, с Маккоем согласен по всем пунктам. Потому что становится бледно-зеленым, сжимает зубы и сам готовится падать, где стоит. Леонард на автомате колет его своим «витаминным» коктейлем, и вулканец очухивается – уточняет, каково состояние первого пострадавшего. А чего уточнять? Все предсказуемо смертельно-плохо. Плотоядный вирус крайне агрессивен, ни о каком симбиозе с носителем не может быть и речи – организм просто захватывается, «объедается» и деградирует до примитивного состояния. А еще – очень заразен, и у Боунса пока нет лекарства от этой пакости. И если Спок сможет руководить кораблем из лаборатории, то самое время применить его мозги для поиска спасения.

А еще через час на корабле появляются полуживой Джим и полуживой от страха Чехов. Леонард со Споком дружно выдыхают и разбегаются по своим углам – в реанимацию и к пробиркам. Потом, все потом. Потом будут нагоняи, вселенские обиды, отстранения, выговоры с занесением и тюремные камеры. Прямо сейчас они снова должны выжить.

Биологи ничем не помогают – антивирус, да и любой другой организм-агрессор, для этой дряни так просто не сыщешь. Сулу передает из карантинного отсека идею Чехова о нано-молекулах, устойчивых к воздействию вируса, но и они оказываются бесполезны. Опять – никакие лекарства, вакцины и вещества… кроме… Кроме, разве что, той дряни, которой они когда-то лечили вулканского ребенка и самого Спока. В кои-то веки голова старпома им наконец-то пригодилась! И пока Джима поедают заживо «живые бактерии», Спок с Леонардом готовят новое зелье, способное убить убивающее все живое. Господи, хоть бы раз Джим банально простудился…

Раненный офицер первым приходит в себя. Регенерирующую ткань на его руках и шее зараза все еще активно хавает, но популяция вируса медленно, но верно уменьшается. Боунс отмечает атрофию мышц и быстрое истощение всех систем организма, но радуется, что за мозг эта дрянь берется последней. Парень будет жить. А вот Джим трижды пытается уйти от них на тот свет прямо на операционном столе Леонарда. Ха! Нет уж, не в его смену! Раз уж доверил ему свою жизнь, значит, жить будет долго, мучительно, несчастливо, но здоровым. Маккой обещает ему это, смаргивая едкий пот и игнорируя уже не метафорический обморок вулканца. Нашел когда из себя неженку строить! Где ж он раньше-то был? Чего ж раньше-то не падал?

Боунс пытается отвлечь себя этими мыслями от тяжелого состояния Кирка и увеличивает дозу «противоядия» до максимально возможной – теперь только – или Джим, или вирус. Или капитан выкарабкается, или повреждения мозга станут необратимыми, и они получат не офицера Звездного флота, а генетический винегрет с его голубыми глазками.

Критическую точку они проходят через сутки по корабельному времени – Джим все-таки уничтожает в себе инопланетную жизнь, вот только пока неизвестно, что осталось от него самого как от личности. Леонард отказывается его будить еще как минимум сутки и оттаскивает Спока от койки Кирка – тот сунулся непонятно зачем: то ли мелдинг провести, то ли просто поболтать со своей родственной душой о наболевшем, пока та и пальцем шевельнуть не может и не может его отпинать. Боунс не позволит ему ни того, ни другого, и лучше бы вулканец вспомнил о том, что у них на корабле – десяток гребанных, но, хвала Всевышнему, здоровых суррикатов, и доложился по форме Адмиралтейству. Что-то ведь надо делать с этой дрянью. И кому-то. Маккой бы предложил залить весь планетоид напалмом и поджечь, но Федерация-то будет гуманнее – и только бы не их руками, но пусть делают, что хотят. А сам Леонард прямо сейчас хочет оказаться возле Чехова и спросить того, как часто Павел собирается повторять подвиги Джима, геройствовать и нарушать Устав. Чтобы знать и быть готовым к двойному апокалипсису – «бешенство» Джима оказывается снова заразно.

Чехов смотрит исподлобья, недовольно куксится и поначалу молчит, все еще отходя от строгого выговора вулканца, что наверняка наобещал ему такие кары небесные, что иначе, как разжалования тот может и не ждать. И возможно… Возможно Леонарду стоило прийти в другое время – когда они оба были бы поспокойнее…