– Значит, плохой вы капитан, если не можете решить этот конфликт, – подхватывает командующий. – Вот вам первый приказ в будущую миссию. Свободны.
Джим щелкает пятками и выходит из кабинета. А хочется – в окно и без страховки. Ну он припомнит эту пакость Кристоферу! Да так, что тот до конца жизни будет оглядываться на него в страхе. Устроился тут, понимаете ли, не адмиралом, а старым сводником!
Но в том-то и дело, что Джим не понимает. Абсолютно. Не может представить себе ни одной причины и ни единого следствия. Это какой-то морок, дурной сон и другая Вселенная. И чтобы в этом убедиться Кирк идет к Боунсу.
Леонард смеется до болезненной икоты, до слез и судорог. Так, что Чехов и Сулу бросаются кто за стаканом воды, кто за гипошприцем. А Скотти только хмуро глотает из карманной фляги и протягивает ее Джиму. Тот тоже пьет, задыхается от градусов, и Монтгомери уводит его на балкон – курить и переспрашивать. Вот тебе и предполетная вечеринка в казенной квартире капитана…
В конце концов, Боунс успокаивается, Джим повторяет всем собравшимся приказ командующего, а те советуют Кирку поговорить со Споком. Ведь только тот может снять себя с должности. Он ведь уже знает, как это делается. Ему ведь уже не привыкать сжигать за собой мосты. Так что же он прется-то обратно по золе и пеплу?!
***
Что ж он лезет-то, когда Джим только-только начал успокаиваться?! Когда наконец вытащил эту кость из горла в виде женщины и ребенка и снова смирился с тем, что его родственная душа никогда не будет принадлежать ему. Спок над ним издевается что ли?
Джим, должно быть, шутит… Ни Леонард, ни все остальные не могут поверить в это вот так просто. Это же… Это даже на грязный, жестокий розыгрыш не походит! Это откровенное насилие! Неужели Спок не понимал, когда совал свой нос обратно, что Джим ни за что не согласится с его кандидатурой? Даже под угрозой разжалования. Он ведь готов летать даже энсином на любом другом корабле, только бы не быть с ним! Вот только он этого не сделает. Потому что после этих трех лет нескончаемой агонии Кирк никому не отдаст ни свое место, ни свой корабль, ни свой экипаж. Если кто и мог позариться, так это вулканец – Боунс так и предполагает, но Скотти, Сулу и Чехов отрицательно качают головами, и только Джим и Маккой могут подозревать тщательную манипуляцию с целью приобретения новых регалий. Гадать, в общем-то, бесполезно – Леонард просто пойдет вместе с капитаном в Адмиралтейство. Отведет его за ручку, чтобы, не дай Сурак, не сбежал и обязательно выяснил, отчего зеленокровному гоблину опять вожжа под хвост попала.
А сам Леонард идет проверять приготовления на медицинской палубе – вот ему-то новая должность и даром не нужна, но Гленвуд улыбается и говорит, что достойно закончил свою карьеру, а Боунс – СМО – должен начать. Ничего Боунс не должен! Он должен присматривать за Джимом, игнорировать Чехова, вывести Скотти из запоя и наконец высудить себе право видеться с дочерью! А не уходить в новые мытарства да еще и с новым грузом ответственности на целых пять лет. Но кто ж его слушать будет? Джим, которому прямо-таки навязывают вулканца? Чехов, который уткнулся ему в плечо мертвой хваткой и не дышал, пока они падали на кислотную планету следом за ишвитами? Скотти, которому скоро понадобится пересадка печени? И ведь не от минтая же ему ее пересаживать! Или дочери, которая зовет отцом совершенно другого мужчину и которая понятия не имеет, что настоящий папка-то – вон он, герой Звездного, мать его, флота?!
Ну к чему эти вопросы? Он же знает, что ничего не сможет изменить. Не сможет бросить Джима, не сможет отмахаться от ответственности и не сможет не смириться с приказами начальства. Равно, как и Джим. Потому что, как позже выясняется, Спок не намерен больше никуда уходить…
Кирк после встречи выглядит вяло, сонно и бледно – как будто в обморок падать собрался. Улыбается слабо и шелестит, еле раздвигая губы.
– Зачем я так мучаюсь, Ленн? Зачем возвел все это в степень? Зачем руку эту гребанную отрезал? Потому что люблю? Так и Павел тебя любит, но вены не режет. И Скотти… Скотти тоже наверняка с трудом от Ухуры глаза отводит, но не выкалывает их себе… Зачем я?.. – он устало опускается на обувной стульчик в прихожей квартиры Маккоя и сжимает пальцами виски. – Нужно было просто смириться… С самого начала…
А потом Леонард еле успевает подхватить заваливающееся тело на руки и тащит друга на диван. Торопливо сканирует, колет первым попавшимся успокоительным, по старинке считает пульс, но показатели капитана, в большинстве своем, в норме. Хотя это и не мешает ему провести следующие три дня в горячечной лихорадке…
Боунс заламывает руки, кусает губы, вздыхает, сканирует, проверяет кровь и работу внутренних органов не по разу на дню, и все равно не может найти причину болезни. А причина есть, и она наверняка в голове Кирка. В его мыслях, чувствах, сознании и фантазиях. И Маккою очень интересно, что же такого наговорил Джиму блядский вулканец, что друга срубило одним ударом?!
Он вызывает Спока по видеосвязи и приказывает повторить весь их разговор дословно, не объясняя своего интереса и реакции Кирка.
– Капитан просил меня отозвать свое прошение, – рассказывает Спок. – Напомнил, чем в прошлый раз было богато наше с ним сотрудничество, и посчитал, что абсолютно нелогично тратить время на повторение этого негативного опыта.
– Дальше. Ты?
– Я ответил, что прекрасно помню обо всем произошедшем, все еще не согласен с некоторыми его манерами поведения, как капитана и как человека, но готов пойти на уступки при должной аргументированности какого-либо необходимого нарушения и при соблюдении Устава. В редких, нестандартных случаях – его части.
– Он, естественно, подразумевал не это, и напрямую спросил, почему ты хочешь вернуться на его корабль и под его командование, – заключает Боунс.
– Именно. И я ответил, что считаю свою миссию незавершенной. Мой долг, как коммандера и ученого, исследовать новые миры не только через телескопы, микроскопы или посредством данных, предоставляемых с других исследовательских кораблей. Мой долг – увидеть все своими глазами – только так мои исследования будут предельно полны, истинны и безошибочны.
– Ясно, – цедит Леонард сквозь зубы и уже собирается оборвать связь, как Спок его останавливает.
– Доктор Маккой, ваш интерес как-то связан с тем, что под конец нашего разговора у капитана открылось носовое кровотечение?
– Нет, – сука! Он с этого должен был начать распинаться перед ним, а не оправдываться!
– Тогда, полагаю, мне стоит напомнить вам, что до начала миссии осталось 5 земных суток, 12 часов и 23 минуты, и до истечения этого времени капитан должен также успеть пройти медицинское освидетельствование…
– Без тебя знаю! – рявкает Маккой и отправляет комм в ближайшую стену.
Знает он! Знает все свои обязанности! Знает, почему Кирка подкосило, как травинку и коматозит до сих пор! Единственное, чего Боунс не знает, так это почему гребанный вулканец никак не отреагировал на обрыв связи! Почему всегда достается только Джиму! Почему бьет сильнее всего и доводит до предынфарктного состояния, а Споку хоть бы хны! Не знает, почему друг должен мучиться снова и снова, и снова…
========== Часть III ==========
***
Первую неделю полета на него смотрят настороженно. С опаской – как будто он – вздувшийся от времени баллон огнетушителя, но все равно подходят. Приносят отчеты, докладывают о результатах первых экспериментов и присылают заключения. Научное отделение корабля снова привыкает к нему и к методикам его работы – все без изменений, скоро все войдет в привычное русло. То же самое происходит и в кают-компании, и в столовой, а на мостике, первое время, стоит гробовая тишина.
Спок логически рассуждает, что с того момента, как он покинул свой пост, старшие офицеры могли еще больше сплотиться вокруг их капитана, и теперь, после известных событий, воспринимают вулканца, как раздражитель. Неучтенный фактор, что мешает их слаженной работе. Но в том-то и дело, что он не мешает! Это в прошлый раз была ссора после первого же парсека, а потом крики не умолкали целый год, но теперь-то тихо. И все только потому, что капитан игнорирует своего старпома. Да и ругаться им не из-за чего – «тишина в эфире» на всех диапазонах – первым заданием у них всего лишь доставка оборудования в колонию на границе галактики – сложно найти подвох. Кирк сухо дает указания, информирует об изменениях в маршруте ввиду «погодных» условий, принимает и согласует отчеты молча или с кивком головы. Это-то и повергает мостик в благоговейный трепет, и Спока вместе с ним. Просто потому, что со всеми остальными офицерами капитан улыбчив, приветлив и доброжелателен. Шутит, смеется, болтает по внутрикорабельной связи и выполняет все свои обязанности легко и между прочим. Все. Свои. То есть, то, что он должен был передать на плечи старпома, осталось на плечах Кирка, и пока Спок не подходит и не берет сам, капитан тянет в одиночку. Отчего-то доходит это только через неделю, но ударяет весьма неприятно – как будто вулканца здесь вообще нет. Как будто капитан так привык справляться со всем один, что в помощи и не нуждается. Он собрался таким образом выжить его с корабля? Снова вынудить уйти со своего места? Спок этого не допустит. Как бы они ни были неприятны друг другу.
