– Принято, мистер Спок. Ленн, я объявляю карантин по всему кораблю. Система воздухоочистки заряжена самой сильной дрянью, что смогли произвести наши химики. А тебе придется заняться этим случаем вплотную.

– Яволь, – ворчит Леонард – вот уж не с везением Кирка, да еще когда рядом вулканец, с ним не могло такого не случиться.

– Капитан Кирк, смею предложить свою кандидатуру в помощь химической лаборатории, так как обладаю достаточными знаниями… – начинает гоблин, но Джим его перебивает.

– Нет, мистер Спок. Вы можете быть заражены и останетесь в медотсеке – вот там можете предлагать помощь с вашими знаниями.

Кирк отключает связь, и вот теперь Спок хмурится отчетливее – опять не понимает логики капитана. А ведь тот, между делом, поступает вполне по-вулкански: он рискует жизнями любимого друга, женщины, ребенка и родственной души, чтобы не ставить под угрозу весь экипаж и других беженцев. Те самые, любимые Споком, «нужды многих» – что ж тут не понять? Поэтому Боунс хмыкает следом за Джимом, помещает ребенка в отдельный бокс, выделяет бывшему старпому терминал, а дамочку оставляет рядом с прозрачной дверью в палату с собственным коммом – пусть развлекаются, как хотят, а у него теперь работы втрое больше: найти этот вирус и какую-нибудь дрянь, что его все-таки возьмет. А, ну и, конечно, нужно не заразиться самому и не сдохнуть – Джим тогда с него шкуру сдерет, а Чехов наверняка расстроится. Эх, лишь бы капитан сам чего не подхватил…

Кирк действительно как будто проклят – любое начинание пройдет не по плану и вывернется наизнанку. Служба под его началом должна быть год за три – столько опыта они обретают, что не на одну жизнь хватит. Впрочем, Боунс не знает никого, кому бы это не нравилось. Кроме, конечно, Спока, но тот – всего лишь исключение, не правило, можно смириться. Это даже его собственный абсолютно нормально рассуждающий ребенок подтверждает, когда Леонард приходит к нему за первыми пробами крови.

– Спок будет искать лекарство? – тихо и спокойно спрашивает Копп – на его месте любой другой ребенок уже бы волновался, плакал, ерзал и хныкал в ожидании предстоящей боли, но мини-вулканец только поджимает губы, наблюдая за действиями Ленна. А Боунс мог бы поспорить, что именно так выглядел коммандер в детстве, хренову тучу лет назад – но он и сейчас так выглядит – отрешенно-отмороженно.

– Попытается, – бурчит Леонард, проверяя данные с кодеров и занося их в базу.

– Он правда здесь раньше служил? – голос почти не меняется, но в нем отчетливо слышно любопытство – в пять-то лет и вулканец будет любопытным, сколь бы его ни воспитывали.

– Служил, – коротко кивает Ленн, чувствуя, как на него нападает внезапная, едкая, почти смертельная тоска по дочери – он-то не сможет ответить на все ее «почемучки»…

– Вместе с капитаном Джеймсом Тиберием Кирком? – о, а вот теперь отчетливо слышен парадокс, что занимает мальчишку. Джим-то довольно известен, и вулканца не может не удивлять, что такой же, как он, мог быть в подчинении у такого, как Кирк. А малец действительно неплохо соображает.

– Вместе, – снова кивает доктор, но не торопится рассказывать подробнее – ему интересно, какую картину видит ребенок.

– Спок говорил, что капитан Кирк… неординарный человек, – мальчик запинается, по всей видимости, консолидируя все услышанные ранее эпитеты.

– Джим – неординарный – это правда, но Спок тебе соврал, – Боунс предлагает ему простую логическую цепочку.

– Ваши слова противоречивы,– Копп хмурится, смешно сводя брови к переносице.

– Отнюдь. «Неординарен» – это твое определение, а Спок был пристрастен, когда о нем говорил. Можешь ли ты теперь верить его словам? – усмехается Маккой. – Попробуй представить, где он мог ошибиться, приукрасить или истолковать не так, чтобы дать определение личности капитана. Делать здесь все равно нечего, игрушек нет, а комм… боюсь, последний свободный у твоей…

– Матери, – заканчивает ребенок. – Спасибо, мне ничего не нужно.

Вот оно что. Спок рассказывал ребенку о своей службе и о Джиме. Интересно, насколько много и насколько много соврал, действительно став пристрастным после того, как узнал, чьей родственной душой он является. Интересно, смеет ли он врать самому себе и соврет ли Джиму о том, чей это ребенок?

***

Джима всю неделю нещадно колбасит. И не потому, что Спок в пределах досягаемости на корабле, а потому, что Боунс – все еще на карантине. Джим даже банально напиться не может вместе со Скотти – работы столько, что похмелье будет не в радость. Однако, им все же удается пропустить по стаканчику, когда они поят Чехова. Сулу благополучно послан подальше – его участие понадобится утром, а вот прямо сейчас Павлу нужно прекратить паниковать. Конечно, смертельный вирус – не диарея от лежалых тако, но они справятся. Когда было иначе?

Убедить в этом Чехова удается только после целой бутылки разбавленной втихую водки – мальчишке и так плохо, зачем делать еще хуже? Особенно, когда он такой впечатлительный и далеко не слепой – видит, что капитан места себе не находит. Как вошь на гребешке – Спок-то тоже в опасности. Но есть в этом и свои плюсы: Чехов после алкоголя утихомиривается, а Джим может проспать спокойно половину отведенных себе часов. А потом – здравствуйте, любимые кошмары. Давненько он их не видел, уж целый год как. Но вот вулканца принесло обратно, и Джимово подсознание взбунтовалось, рисуя по ночам перед глазами такие картинки, что кровь стыла в жилах. То разбитый «Энтерпрайз», то мертвый Ленн, то Спок с именем Кирка на своей зеленой руке. Чтоб не сбылось, Джим о парочке самых страшных рассказывает Мону, и тот привычно сочувствует – плавали-знаем. Ему тоже в изнеможении подобное видится: то сдетонировавшее варп-ядро, то пустой бар без капли алкоголя, а то Ухура, отрезающая себе руку. Кирк тоже морщится от отвращения – противно, что они должны страдать. Джим и так уже делает это всю свою жизнь – пора прикрывать лавочку.

Поэтому они доставляют Павла в каюту и укладывают спать, а Скотти Кирк просит взять на завтра выходной – не дай Бог, ядро и правда взбрыкнет, когда их главмех в неадеквате. А сам Джим только мечтает добраться до койки – после ухода Монтгомери, капитана вызывает старший бета-смены, чтобы согласовать изменение курса из-за траекторий комет, потом пост охраны оповещает о драке между техником и лаборантом из отдела ветеринарии, и Джим придумывает им наказанием, помимо гауптвахты, а возле своей собственной каюты его встречает вулканка. Он удивленно вскидывает брови и хватается за передатчик, но женщина останавливает его жестом.

– В моем теле не обнаружено следов вируса, поэтому доктор отпустил меня в каюту, – вулканка смотрит прямо в глаза, и Кирк по привычке выпрямляется, приосанившись.

– Хорошо, – кивает Джим. – Мы, кажется, с вами еще не знакомы. Джеймс Тиберий.

Он чуть склоняет голову в вежливом поклоне, но даже не думает подавать руки – не контактному телепату, но женщина протягивает узкую ладонь сама.

– Т’Принг, – Кирк пытается не подать виду, что просто пиздец, как удивлен, а вулканка тут же поясняет свои действия. – Я хотела узнать, правда ли это. Теперь данные подкреплены доказательством.

– Что именно? – место удивления быстро занимает злость – она умышленно воспользовалась способностью своего организма, чтобы выяснить, что? Что – всего лишь одним коротким прикосновением к руке, заставшим капитана врасплох? Что – пусть и по обрывкам его эмоций, в которых вулканцы ни черта не смыслят? Зачем вообще таким, как они, дар эмпатии?

– То, о чем вы говорили в баре кают-компании. У вулканцев хороший слух, капитан Кирк – я искала вас, после того, как вышла из медотсека.

– Подслушивать неприлично, вы знали? – скалится Джим в ответ – ах, какая сучка, вся, как Спок – логичная, бестактная и любопытная. Два сапога – пара.

– Это касается жизни и здоровья Спока… – начинает она, но Кирк быстро перебивает.

– Это касается только меня. И не дай Сурак, вы об этом кому-то скажете, милая Т’Принг, – и вот теперь он уже предупреждает. – Военная тайна…