И все-таки – полтора года, за которые Джим ни разу нормально ни выспался, ни подрочил – это с бионической-то рукой! И ни разу не вспомнил о зеленокровном гоблине – себя он умеет обманывать лучше всех. Особенно в том, что все у него хорошо. Ага, до поры, до времени – пока гребанный вулканец снова не появится на горизонте на 15 градусов по азимуту. Чудо-чудное – диво-дивное.

***

«Горбатого могила исправит» – это про Джима. После весьма удачного столкновения его лба со скалой, Кирк обижается на Пайка, пару раз аллергирует, перепутав в репликаторе киви и семена чиа, устраивает какие-то «веселые старты» с дайвингом в жерло вулкана и заездами на рогатых чибисах в системе Аргонавта и начинает мелко шкодить – отказывается приказывать Чехову явиться в медотсек для новой порции прививок, когда ни указания Гленвуда, ни самого Маккоя не подействовали.

Как будто Леонард поверит, что Чехов уколов боится! Но даже напоминание на мостике не действует – мальчишка продолжает бегать от медиков по всему кораблю, а Джим продолжает сучиться, говоря, что Маккой раньше должен был его просить – еще в начале миссии, после совершеннолетия Павла, или в Академии. Наигранно-презрительно – а на него-то он за что обижен? За то, что, как он думает, Боунс поступает, как Спок? Да нихрена ж подобного! Вот они-то с навигатором общались абсолютно прилично, вежливо и легко. Правда редко – Леонард по пальцам новой Джимовой руки может пересчитать, но все же. Это же не от него зависит! Он-то – занятой человек, да и Чехову некогда играть в «шуры-муры». А Кирк, скотина такая, продолжает его ехидно подкалывать – предлагает подкараулить Павла в темном переулке шлюзов и прививать в свое удовольствие. Да можно подумать, Маккой – гопота какая риверсайдовская, чтобы лезть исподтишка. Он его и так достанет – через Сулу. Вот тот-то уколов боится точно, так что может взять с собой друга для моральной поддержки в путешествии в лазарет. Сулу, хвала Гиппократу, так и делает, а потом незаметно исчезает, оставив их наедине с гипошприцами.

Чехов забивается в угол – Леонард поднимает брови. Чехов блеет что-то с любимым акцентом – Леонард фыркает и хватает за руку. Павел болезненно ойкает, а Боунса прошивает раскаленная игла в том месте, где они соприкоснулись… Ну что там опять такое стряслось? Леонард звереет, дергает мальчишку на себя, встряхивает за плечи и заставляет закатать рукав форменной рубашки. Чуть повыше левого запястья у Павла допотопный бинт, доставшийся ему, наверное, в наследство от бабушки – уже разлохматившийся и далеко не свежий. Маккой начинает рычать и развязывать этот источник инфекции, а навигатор дрожит, всхлипывает и скукоживается.

И понятно от чего – от метки Павла с именем Леонарда осталось только «ой» – все остальное ссажено-ошпарено-вырвано до глубокого слоя эпидермиса. Боунсу нестерпимо хочется надавать подзатыльников, штук двести, но вместо этого он складывает на него двести матов, минуя профессиональную этику, и залечивает рану. Чехов снова всхлипывает и слабым голосом просит прощения. За что? За то, что не уберег доказательство своей связи и теперь Леонард ни за что ему не поверит? Чушь собачья – у Маккоя-то метка на месте. И ему совершенно плевать, где он поранился, чем, когда, нарочно или случайно. Если малыш собрался подстраиваться под Кирка, то быстро потеряет энтузиазм вместе с меткой. Чехову нужно было просто прийти с этим к Ленну, и он бы избавил их от мучений – Павла от заражения крови, себя – от бюрократических проволочек с отчетами по вакцинации или обоих – от метки – раз уж навигатору приспичило.

Он знает об этом имени вдвое дольше, чем его владелец. Но это не помешало ему завести жену и ребенка. Леонард относится к соулмейтам так же, как и Скотти – с унылым философским пониманием – никто никого не ждет и решать ни за кого не будет. Леонард и говорит это Павлу, готовому расплакаться, и снова ерничает. Даже если у того и была его метка, Боунс никогда ее не видел, так что переживать не о чем. Свою он ему не покажет тоже – хватит с них и одной сумасшедшей парочки. И незачем тут разводить сырость и оправдываться – вот уж «епична трагедь». Леонард все еще нужен Джиму и не собирается отвлекаться от работы на какие-либо отношения с кем-либо, а Чехову и вовсе стоит завести себе молоденькую девушку. Девушку – Леонард ревнивый отчасти и порой.

И это он навигатору тоже высказывает, предлагая в следующий раз не молчать об «инцидентах с газовыми резаками» и не прятаться от «Доктора Зло». Он его не съест и даже не понадкусывает. Они вполне могут общаться на мостике или в кают-компании, как делали это иногда – без обязательств и прочей пошлятины. Павел же смотрит на него глазами побитой собаки и уходит, ссутулив плечи, так ничего и не сказав в ответ. Ах, какие они тут все романтики! Один скальпелем режет руки, другой – резаками – что вы, Маккой совершенно не в обиде. Они могут даже составить расписание очередности, чтобы Боунс мог быть готов в любое время. Малыши – первый класс вторая четверть.

После этого Джим обижается опять, на этот раз еще сильнее, неделю игнорирует Маккоя, но все же принимает его глупое, необоснованное, жестокое решение – а вот чтоб неповадно было! А Чехов начинает вздрагивать при виде докторов и медсестер – вот уж горюшко впечатлительное. И сколько бы Кирк ни ныл и ни дулся, а Боунс не собирается менять это решение – ну куда ему этот тонкий да звонкий? Какие с ним могут быть отношения? Они даже «сослуживцы» с трудом – слишком разная сфера деятельности. И что уж говорить о симпатиях-антипатиях – Ленн все еще вспоминает недобрым словом свою бывшую жену – он не собирается снова становиться донором крови, нервов, денег и детей. Особенно, когда последних у него забирают по суду. Хватит с него раз и навсегда. Если только, конечно, Джим его не переубедит, но это еще постараться нужно – к витиеватой ереси капитана у него давно иммунитет.

Но даже зная это, Леонард понимает, что если Кирк всерьез возьмется за дело, то уже через неделю он будет хвостом вилять перед Чеховым, таскать ему кусты в горшках и конфеты без оберток, а капитану отдаст последнюю жвачку в знак благодарности. Леонард и правда это знает, и справедливо страшится – Джим горазд, даже выждав целых полтора года.

И начинает он со срочного вызова командующего и приказа взять курс на Инцикаду – внезапная вирусная атака неизвестного происхождения грозит уничтожить один из небольших колонизированных планетоидов. О, спасибо, Джим – вирусы – Боунс их обожает, как Спок – юмористические шоу. И ведь нет, чтобы запросить помощи от звезднофлотской базы в паре световых лет, обязательно нужно вытаскивать исследовательский крейсер и рисковать еще четырьмя сотнями жизней! Старые маразматики, и Джим, заразившийся их тугоумием.

Но приказ есть приказ, и уже на подлете к планетоиду Маккой ловит нехорошее предчувствие за хвост. Кирк отбивает пальцами по подлокотникам капитанского кресла смесь похоронного марша и ритма шотландского кейли, которому однажды по пьяни его научил Скотти – танцу, не ритму – и тяжело сглатывает. Все опять обязательно пойдет не так, не по инструкции и не по протоколу.

***

Он не верит своим глазам. У него опять сломался репликатор в каюте, и вместо сахара в кофе сыплется «золотой ветер». У Джима «приход» – ничем другим он не может объяснить то, что в первом же челноке с беженцами в их причальном ангаре он обнаруживает Спока, мать его, С’чн Т’гая! Он галлюцинирует от полуторагодичной маниакальной депрессии! Но нет – лаборанты, встречающие жителей планетоида со сканерами, медицинскими трикодерами и гипошприцами, приветливо улыбаются бывшему старпому и по форме докладывают о принятых мерах в режиме строгого карантина. Джим, блядь, не верит своим глазам! Даже когда Спок смотрит в ответ и слегка склоняет голову, кивая издалека, а через четыре с половиной секунды переключается на своих попутчиков и больше к Кирку не оборачивается.

Звуки вокруг затихают, краски глохнут, шум сердца похож на шелестящий прибой, а пол под ногами – мягкое облако. И все только потому, что среди людей и андорианцев, вулканцы все равно выделяются слишком сильно. Трое – Спок, вулканская женщина и вулканский ребенок лет пяти – все в своих национальных одеждах. Больше того, Спок подает женщине руку, помогая спуститься по узкому трапу, а ребенка медленно и осторожно придерживает у грудины… Что, блядь? Что?! Что тут творится?! Кто они? Откуда они? С кем они? Только не говорите Джиму, что они – со Споком… Ч-черт!!