И ржет, паскуда. И убить его хочет уже даже Боунс, которому все форменные сапоги заблевали. «Боевое крещение», чтоб его и их полоумного капитана! Вот только вместе с Джимом ржет и Скотти, и Гленвуд – начальник медотсека, хихикают техники, что пришли с «Мальты» и нервно фыркают научники, что уже имели опыт связываться с Кирком и Пайком, и это ни в какие ворота не лезет. И особенно тогда, когда рецепт праздничных плюшек появился в репликаторах неделю назад… Ах ты ж, Кирк, сукин же ты сын…

Благо, что «Энтерпрайз», по большей части, отходчивый, а так бы уже плавать их капитану сосулькой в черном непрозрачном мешке по космосу и в ус не дуть. Они простят сейчас, потому что дальше будет если не больше, то точно так же, и им придется свыкнуться с этой мыслью. И моделью поведения их капитана. Только Ухура может все еще недовольно поджимать губы и смотреть презрительно, да Спок – угрожать докладами и отчетами Адмиралтейству – Джим их успеет незаметно подправить. Но вся их трехлетняя миссия будет именно такой – по лезвию ножа да над пропастью.

***

Их чертов капитан просто горд этой своей задумкой! Просто лучится от счастья, чуть не положив четыре сотни жизней и новехонький корабль прямо посреди квадранта, разобрав при этом на атомы. Хренов Джеймс Тиберий Кирк! Этот бывший тупой кадет, что вознамерился рискнуть ими всеми без их же согласия! И Спок абсолютно не уверен, что Адмиралтейство поставлено об этом в известность и давало добро на подобные выкрутасы. Зато посмело назначить этого маньяка с садистскими наклонностями на должность, а значит, должно знать, как капитан выполняет свои обязанности. Чертов террорист-бессмертник, который смеет улыбаться Споку во все свои пока еще тридцать два зуба.

– Проверяйте внимательнее свои отчеты перед отправкой, коммандер, – скалится Кирк. – А то Адмиралтейство не поймет, что под «несанкционированным спуском на планету», «манипулятивными выражениями с оттенками угрозы» и «подвержению опасности», вы имели в виду «обезьяну с гранатой». Весьма нелестно с вашей стороны.

– Ничего подобного я не имел в виду, капитан, – обращение по должности все еще становится костью в горле. А уж после такого кость эта занимает половину пищевода.

– Я так и понял, коммандер, – Кирк продолжает светиться, как газовый гигант незадолго до взрыва. – Поэтому и переписал ваш отчет.

Спок чудом удерживает брови на месте, а вспышки эмоций идут одна за другой. Он прибегает к релаксирующей дыхательной технике и через 10 секунд может сформулировать ответ на эту наглость. Точнее, просто вопиющую наглость, и – налицо превышение полномочий.

– Вы хотите сказать, капитан, что лично будете корректировать любые отчеты, поступающие от «Энтерпрайза» командованию? – он позволяет себе прищуриться, тщась рассмотреть хотя бы каплю благоразумия в их капитане.

– Именно, коммандер Спок, именно, – Кирк повторяет прищур и добавляет в него злости, скаля зубы, как земное хищное млекопитающее семейства гиеновых. – Поэтому советую вам оставить эту гиблую затею с донесением на меня начальству. Мой первый помощник не будет на меня стучать. Для этого у Адмиралтейства есть служба внутренней безопасности, так что не лишайте их работы.

О как! Как легко и изящно он ставит его на место! Капитан и дает понять, что лично проверяет служебную документацию, и его предупреждает не лезть туда, куда он не хочет, чтобы тот лез, и вполне логично предлагает оставить надзор компетентной службе. А не пошел бы он?! Где это видано, чтобы Спок мирился с нарушением Устава? Это в Академии Кирк мог надеяться на поблажки, но не на Флоте, где ответственен за них всех и за Спока в том числе!

– Это приказ, – добивает Кирк стальным голосом, и Спок от злости может съесть свою форменную фуражку.

Ну и о какой субординации здесь идет речь? О каком морально-этическом Кодексе старших офицеров Звездного флота? О каких взаимоотношениях между капитаном и старпомом?! Спок не хочет знать, что он изменился в лице, и не хочет слышать, как дергается голос при ответе.

– Слушаюсь, капитан.

Он не хочет видеть этого безалаберного ублюдка, чуть не убившего их. И сомневается, что хочет иметь с ним хоть какие-то рабочие отношения.

Дальше идет по нарастающей. Напряжение растет с каждой альфа-сменой, с каждым осуждающим взглядом, с каждой фразой невпопад и обращением не по Уставу. С каждым комментарием чужого исследования, с каждым высказанным мнением по поводу политики какого-нибудь государства, с каждым нелогичным приказом и каждой улыбкой на чужой наглой роже. Первый помощник СМО лейтенант Маккой называет их «старой женатой парочкой», главный инженер Скотт – «склочники», а весь остальной экипаж корабля придумывает отношениям капитана и старпома еще с десяток определений, так или иначе сходящихся на одном смысле – ни о каком взаимопонимании не будет и речи. Никогда. Будут презрительные насмешки, нецензурная брань, скептично поднятые брови, ссоры, перепалки, дискуссии и бесконечная грызня, пока ситуация не дойдет до критической. Спок не решается предполагать, какова будет развязка, но понятно, что катастрофической.

***

До одного времени Джиму были безразличны соулмейтские метки. Лет до семнадцати. Ну какое ему дело до этих странных непонятных закорючек у себя на руке, когда вокруг полным-полно всяких Дженис, Элизабет, Кристин и Сар? Или Томов, Глэнов, Френков и Майклов. Но когда его окружение стало все чаще романтизировать эту чушь с поиском пары, ему пришло в голову и самому озаботиться вопросом. Нашел себе очередную головную боль, что называется. Странные закорючки оказались вулканскими письменами, и Джим проникся. Ксенофобией он не страдал, но когда выяснил, кто, похоже, уготован ему в пару, смачно выматерился. Связываться с тем, кто отрицает чувства и следует только логике – явно только ему могло так повезти. Нет, он ознакомился с историей, бытом, традициями Вулкана, даже вполне сносно выучил язык, но двигаться дальше не собирался. Прямой запрос по имени выдавал лишь пару ссылок на какого-то посла, но они явно были недостаточно… захватывающими, чтобы Кирк бросил все и отправился на поиски. Ему тогда стало не до того. А потом еще больше не до того.

Специализированных баз имен, как таковых, не было – обычно хватало социальных сетей или поиска в глобальной инфотеке по личному профилю, если таковой заводился, а Звездный флот и вовсе такую информацию не регистрировал – в космос шли работать, а не личную жизнь налаживать. В большинстве, конечно, случаев. И Джима это более чем устраивало – реши он посвятить себя только космосу, кораблю и экипажу, и соулмейт был бы больше помехой, чем радостью. Как он позже выяснил, многие шли на Флот вообще избавившись от меток – намеренно удалив вместе с именем и надежду. А кто-то шел с выцветшей, поблекнувшей татуировкой – символом смерти пары и оторванного от сердца якоря. Как, например, у матери Джима. И это его тоже устраивало. Ровно до того момента, когда поступление в Академию подложило ему такую свинью. Он всегда знал, что будет чертовски невезуч только в одном. Невезуч настолько, что проклянет своего соулмейта и сбежит от него из этой чертовой Академии не в другой город, и не на другой континент – аж в открытый космос, полный смертельной опасности. А все почему? Да все потому, что Джимовым соулмейтом был как раз-таки гребанный вулканец! И этим все оказалось сказано. Громко, трехэтажным матом и даже в некоторых местах проиллюстрировано жестами.

Ему хочется банально побиться головой о ближайшую переборку. Спок невыносим. Но, как любит шутить Боунс, не бывает невыносимых вулканцев – бывают узкие шлюзы и слишком терпеливые доктора, поэтому Джиму придется смириться. И влачить свое жалкое существование с тем, что есть. С соулмейтом, который – вот он, на расстоянии вытянутой руки и вместе с тем – где-то в паре парсеков от него. В другой галактике, в другом измерении. «Лучше бы там и оставался!» – в сердцах бормочет Кирк и уходит обратно на мостик – ругаться со своим «не-соулмейтным» старпомом.