Для Канды же связь медленно, но верно становится обузой. Нет, не обузой, а скорее досадным напоминанием о том, что где-то сейчас ходит человек, который напрямую зависит от него. Он начинает тяготиться этой ответственностью. Чаще оглядывается на вылазках и в переделках, потому что теперь к его адреналину и безбашенному азарту примешивается еще и тонкий, противный голосок, просящий его быть осторожнее. Ведь если с ним что-нибудь случится, его омега будет переживать, накрутит себя и, чего доброго, связь опять выкинет какой-нибудь фортель. А еще Канда ловит себя на том, что разглядывает других омег, вешающихся на него в очередном клубе. Раньше ему было плевать на все эти ужимки, зазывные покачивания бедрами и хлопанье накрашенных ресниц. Но после осознания он стал смотреть на них по-другому. «Попробуй меня, попробуй, ведь потом тебе будет интересен только один человек, который еще и не факт, что не надоест», – как будто говорили они. Странно было так думать, и, глядя, как Тикки в очередной раз целует на прощание и любовно провожает взглядом Лави, привозя его к штабу, он понимает, что не хочет быть вечно-влюбленным идиотом. «Влюбленным» – может быть, но не «идиотом» – это точно. В конце концов, он с легкостью может проверить, встанет ли у него на кого-то другого, когда дело дойдет до постели, и насколько «гибка» связь в отношении адюльтера.

***

Аллен подъезжает к дому только в половине третьего утра.

День выдался не просто насыщенным, а оказался вплотную забит как запланированными встречами и делами, так и неожиданными. Например, вечером, когда Тикки выловил его на ужин, в ресторане он встречает старого знакомого – Чаоджи. Аллен старательно делает вид, что не замечает орденовца, но тот подкарауливает его в туалете. Зная, чем все может обернуться, Аллен решает действовать первым, поглаживая тонкий нож-«бабочку» в кармане брюк.

– Вы только гляньте, какие люди, – паясничает Чаоджи, выходя из кабинки, взглядом проверяя, одни ли они в уборной.

– За просмотр денег не беру, – спокойно отвечает Аллен и концентрируется на подобравшейся фигуре. – Хотел чего?

– Проверить насколько ты оборзел. А ведь я тебя предупреждал, – злобно тянет Чаоджи, распаляясь, и тут же оказывается впечатан носом в дверцу кабинки. Правая рука заломлена болевым приемом, а у глазного яблока молниеносным движением возникает длинное узкое лезвие.

– Ну как? Проверим? – голос Аллена угрожающе тих и наполнен неприкрытой злобой. – Или, может быть, ты еще хочешь узнать, насколько сильно может злиться Канда? Так я могу показать ему доказательства того, что это ты тогда устроил мне «кастинг».

– Ха-ха, покажи! – фыркает тот и вырывается из захвата, но больше не дергается, глядя на выставленный нож и боевую стойку. – Думаешь, на тебе свет клином сошелся? Закатай губу, тупая омежка!

Чаоджи противно смеется и спокойно выходит из туалета, а Аллен выдыхает, борясь с волной адреналина. Он прячет нож обратно в карман и засовывает подрагивающие руки под холодную воду, пытаясь мысленно собраться. Что это было? Попытка задеть или новое предупреждение? Аллен сосредотачивается, успокаиваясь, и прислушивается к своим ощущениям. Нет, все в порядке, Канда не чувствует сейчас никаких сильных эмоций, значит все хорошо. Хорошо. Ведь он бы обязательно почувствовал, если бы что-то пошло не так. Обязательно. Он плещет в лицо, вытирается и возвращается обратно к Тикки.

А ночью дома застает такую картину, что судорожно хватается за стену, чтобы не упасть от прокатившейся по всему телу волны боли. Вот тебе и предупреждение… На смятых простынях – два извивающихся тела. В свете тусклого ночника методично покачиваются знакомые бедра, а на спине оставляют следы ногти с пошлым ярко-красным лаком. Чаоджи решил доказать ему на практике свою теорию? Черт, как же похотливо стонала эта шлюха, бросая призывные взгляды из-за плеча на Аллена. А Канда лишь оборачивается на несколько секунд, смотрит куда-то мимо него и возвращается к делу. К телу, точнее. Аллен медленно разворачивается и на ватных ногах шагает в коридор. Держась за стену, впихивает ноги в кроссовки, хватает куртку и вываливается в подъезд. Охранники привстают со своих мест и дергаются в его сторону, но он останавливает их жестом.

– Прости. Нам стоило предупредить… – заикается один из них, но Аллен лишь опять молча машет рукой. Раньше надо было думать. Хотя это бы, наверное, и не помогло.

Если он откроет сейчас рот, то из него вырвется бешенный вопль боли. Поэтому, он молчит. Не замечает, как приходит лифт, реагируя лишь на повторно звякнувшие двери, и вваливается внутрь, чуть не падая. Он сосредотачивается на дыхании, вздрагивая от каждого щелчка подъемного механизма. Наконец он оказывается на улице. Холодный воздух пробирается в легкие и приятно остужает вспотевший лоб. И только тогда у него в голове немного проясняется: прочь. Прочь от этого дома как можно дальше. Прочь от это альфы, который… Который… Аллен не замечает слез, бегущих по щекам, не замечает лужи, в которые наступает. И не замечает машину, следующую за ним. Перед глазами стоит пошлая картинка, которая сломала его жизнь. Ослабевшими пальцами он натягивает на голову капюшон и медленно бредет по улицам без цели. Сосредоточившись на таком простом действии как ходьба, он старается не допустить свой мозг к осознанию случившегося. Иначе, его сердце просто не выдержит. Хотя, стоит ли теперь? Может лучше наоборот – отдаться этим чувствам, и дело с концом? Ведь он не сможет без Канды. Да и не захочет.

Он блуждает так несколько часов. Редкие прохожие обходят его стороной, даже не натыкаясь. Все, кроме двух. Они вываливаются из какого-то бара, когда уже начинает светать. Заливисто хохочут, пугая местных голубей, и совершенно случайно толкают медленно шагающего угрюмого парня.

– Эй, чувак! У тебя проблемы? – злобно усмехается один из них, а второй перекрывает дорогу, засовывая руки в карманы и смачно сплевывая. Он поднимает на них отрешенный взгляд, и двое сразу же дергаются. – А-аллен?

– Да, проблемы. Большие проблемы, Джасдеби, – холодно констатирует он абсолютно мертвым голосом.

Парни тут же подскакивают к нему, осматривают со всех сторон, а потом хватают под руки и торопливо тащат в свое логово куда-то на окраину этого чертового города. Пока Дебитто терпеливо поит его горячим чаем из своих рук, потому что пальцы Аллена совершенно не слушаются от крупной дрожи, Джасдеро нервно ходит вокруг них и с каждой, оброненной между глотками, фразой злится все сильнее. Он начинает бесноваться, и чем громче его возгласы, тем ощутимее вздрагивает Аллен. Дебитто поглаживает его по спине и кидает всего один взгляд, полный укора, на брата, чтобы тот тут же притих. Дебитто укладывает, сопротивляющегося было Аллена в постель, но тот получает такой же взгляд и послушно ложится. Деби выходит из комнаты, о чем-то вполголоса твердо говорит Джасдеро, и тот успокаивается окончательно, а он возвращается к Аллену и продолжает молчаливо поддерживать, пока тот наконец не забывается тяжелым неглубоким сном.

Стресс берет свое. Аллен мучается забытьем почти сутки, то бредя, то проваливаясь в очередной кошмар. У него даже ненадолго поднимается температура, но близнецы вовремя подскакивают с лекарствами и холодным компрессом. А когда приходит в себя, застывает в апатичной прострации, но мыслит на удивление трезво. Он убеждает Джасдеби оставить все как есть, настаивая, что сам со всем разберется. Они, конечно же, спорят, но Аллен непреклонен. Видя поднимающуюся злобу обычно спокойного и улыбчивого Аллена, Дебитто верит, что тот справится. Следом за ним отступается и Джасдеро. Его такой настрой даже пугает. Аллен прощается с ними, благодарит за помощь, еще раз заверяя, что пощады не будет никому, и уходит.

На пешеходном переходе через два квартала от дома Джасдеби он слышит визг тормозов приближающееся машины, оборачивается, но не успевает отреагировать. Многотонный грузовик летит прямо на него. Следует удар по касательной, тело отшвыривает в сторону, и оно, перевернувшись несколько раз, сломанной куклой замирает на асфальте. Начавшийся дождь стремительно размывает расползающееся кровавое пятно, а какой-то случайный прохожий торопливо вызывает медиков и полицию.