От свистка чайника они вздрагивают. Аллен осторожно выбирается из-за стола и заваривает чай. Роется в шкафчиках в поисках тары и находит несколько уцелевших кружек. Немного подумав, наливает в две. Одну ставит с краю Канды, а с другой усаживается на табурет. Аллен утыкается обратно в телефон, а Канда игнорирует эту грубую, наивную попытку примирения. Мечник не сводит с него ожесточенного взгляда, отмечая руку в перевязи, хромоту и царапины. Ему было бы плевать, если бы это был обычный орденовец или просто прохожий. Но тот был омегой, с которым он провел вместе вот уже почти два месяца. Которого он держал за руку, моля судьбу быть более благосклонной. Он больше не сможет оставить все как есть.

За мысленными терзаниями проходит около получаса, пока телефон Аллена снова не оживает.

– Да. Да, хорошо, – кивает Аллен, и его лицо проясняется.

Он убирает телефон в карман, чуть дергает губы в улыбке и встает. Канда до сих пор в проходе, и Аллен останавливается в шаге от него.

– Знаешь… – начинает он и запинается, встречаясь с холодным, сосредоточенным взглядом. – Мне, наверное, лучше вернуться в свою квартиру.

Канда прицыкивает языком. Внутри вдруг просыпается инстинкт, и он тут же следует порыву, хватая его за здоровую руку.

– Только попробуй.

Аллен ошарашено молчит, а Канда тащит его в свою комнату и толкает к кровати.

– Я не думаю, что сейчас это хорошая идея, – заикается Аллен, и смущаясь, и паникуя одновременно. Если бы злость Канды можно было утихомирить сексом… Хотя, почему нет? И пока в нем борются гордость и страх, Канда давит ему на плечо, усаживая. Потом опрокидывает на спину и ложится рядом.

– С сегодняшнего дня ты спишь здесь, – безаппеляционным тоном говорит он и сгребает Аллена в охапку. Тот с силой втягивает воздух сквозь зубы от боли, и Канда злобно фыркает. – Терпи.

Аллен ерзает, возвращая ему злобный взгляд через больное плечо, но Канда лишь сильнее прижимает его к своей груди.

– Терпи. И готовься. Это еще «цветочки», – обещает он, и Аллен тут же по-новой вспыхивает. Он пробует вырваться еще раз, а потом все-таки успокаивается.

Канда дергает край покрывала и укрывает их обоих. Это первый раз с той ночи, когда они так близко друг к другу. От соприкосновения тел поднимается уютное тепло, но для Аллена оно обжигающе горячее. Он задыхается этим жаром, и к глазам подступают слезы.

Канда за его спиной тяжело дышит ему в затылок, коленями упирается в бедра и плотно прилегает грудью. Его злость растворяется в этом жаре. По крайней мере, пока омега в его руках, он от него никуда не денется.

– Я правда… не хотел… – сдавленно выдыхает Аллен, борясь с приступами нежности и паники.

– Знаю, – тихо шепчет Канда на ухо.

Засыпают оба только под утро. Медленно привыкая и наслаждаясь близостью.

К полудню следующего дня Аллен возвращается в больницу. Делает перевязку и навещает Джасдеро. Дебитто сопит у того на плече, полулежа на стуле, а Джасдеро улыбается, лениво перебирая его волосы на затылке.

– Ну как ты? – тихо спрашивает Аллен, тоже начиная улыбаться.

– Нормально, – кивает Джасдеро. – Ты спас мне жизнь.

– Сочтемся, – тихонько смеется Аллен, а потом серьезнеет. – Как ты умудрился попасться «Акума»?

– И не спрашивай, – отмахивается тот. – Мы и раньше с ними цапались, но теперь они перешли все границы. Я лично разорву их на мелкие кусочки.

– Можешь не дергаться, – сонно ворчит с его плеча проснувшийся Дебитто. – У нашего Аллена уже все схвачено.

– И как всегда, я во всем виноват, – притворно сокрушается Аллен, а потом серьезно продолжает. – Ты прекрасно знаешь, что сами бы вы со всем не справились. И в итоге на меня ворчал бы Деро за то, что вовремя тебя не остановил.

Аллен разводит руками. Близнецы Джасдеро и Дебитто, «Джасдеби», как они себя называли, были похожи только внутренне, но не внешне. Сложно было с первого взгляда сказать, что они братья, но характер они делили один на двоих. Они – идеальная пара. Такое случалось достаточно редко, но не было исключением, когда близнецы связывались друг с другом. Впервые встретив их, Аллен поразился тому единому организму, что они из себя представляли. Помимо родственной связи, «близняжьего» инстинкта, когда один обжигался, а у второго вскакивал волдырь, и просто развитой интуиции, связь «альфа-омега» делала их естественным продолжением друг друга. Они обладают взрывным характером и всегда лезут на рожон, не боясь никого и ничего, зная, что их спину всегда прикроет брат, друг и любовник в одном лице. В приступах одиночества Аллен даже завидовал им иногда хорошей, «белой» завистью. А в остальное время не мог за них не радоваться. В Семье они были одними из немногих, кто легко и беспристрастно принял его целиком, со всеми заморочками. Это и подкупало. Джасдеби уехали вместе с Тикки и, как и он, остались в другой стране, развлекаясь с новой бандой и приключениями.

Аллен смотрит, как переругивается парочка, лениво рассказывая о событиях прошлого вечера, и не перестает улыбаться. По ним он тоже иногда скучал.

– И вы просто сдали их полиции? – удивляется Джасдеро и переводит вопросительно-осуждающий взгляд на Аллена.

– Это была его идея, – бурчит Дебитто и продолжает ластиться к брату.

– А ты был в таком состоянии, что они уделали бы тебя и всю вашу компанию за пять минут с тем арсеналом, что у них есть, – Аллен пожимает плечом, не видя в этом ничего предосудительного, хоть и прекрасно понимает их желание отомстить лично. – И не полиции, а спецотделу. Линк был рад до чертиков.

– Как всегда, Пианист, «и вашим, и нашим», – беззлобно констатирует Дебитто.

– «И везде, и всюду», – подхватывает Аллен старую присказку и встает. – Выздоравливай.

– Ты тоже, Аллен, – откликаются хором, и он выходит из палаты.

Аллен возвращается домой. Приходящая горничная не только привела кухню в порядок, но и приобрела недостающую посуду. Разве что не кофеварку, но Аллен купит ее сам, позже. А пока можно заняться ужином, раз уж она и холодильник набила доверху. Аллен неплохо владеет кулинарным искусством и частенько радует себя домашней пищей, правда, зная свои аппетиты, быстро устает готовить ту прорву блюд, что хочет попробовать. Да и времени это занимает много.

После смерти приемного отца, он пять лет беспризорничал. Воровал, мухлевал в карты, мошенничал, убегал от полиции и бандитов и почти постоянно хотел есть. Потому что еда стоила тех денег, которых у него никогда не было. Жизнь со знакомым отца, Марианом Кроссом, тоже была не сахар. Вечно пьяный любитель женщин таскал его за собой по разным городам, заставляя выполнять самую черную работу, оплачивать бесконечные счета, на которые уходили почти все случайно перепавшие деньги, и о еде, конечно же, думал в последнюю очередь. Когда его, 11-тилетнего парнишку, сбежавшего от такой «любвеобильной» опеки, приютили Нои, ему стало спокойнее. Он занимался всем тем же самым, что и на улице, правда с размахом и последствиями раза в два больше. Зато не боялся ничего и никого, зная, что за его спиной стоят гораздо более сильные люди, и не голодал, потому что в деньгах его больше никто не ограничивал.

Он воркует на кухне, кусочничает, портит себе аппетит и, когда главное блюдо готово, сомневается – ждать ли Канду на совместный ужин? Они еще не завели такой привычки. Но теперь тот наверняка сможет оценить его кулинарные способности, а заодно и принять извинения. Подумав с минуту, он машет рукой – он слишком голоден, а Канда себе разогреет, если что. Но вечером тот не появляется. Аллен несколько часов хакерит по местным банковским холдингам и отвлекается только когда переваливает за полночь. А потом он вспоминает про телефон и видит смс от Канды и несколько пропущенных от Лави. «Уехал по делам на неделю», – гласит смс, и Аллен вздыхает. От чего только понять не может: от облегчения или неясной тревоги. И перезванивает Лави.

– Канда уехал, – зачем-то жалуется он ему и тут же отдергивает себя. – В смысле, привет, чего звонил?