Он подлил водки, решительным, резким жестом, забрызгав половину стола.
– Тарас Петрович, – сказал Шелестов. – Я пришел к вам просить за одного парня. Его увольняют по сокращению, а квартиру не дали…
– Да погоди ты со своим парнем! – властно прервал тему Лисков. – Ты про себя рассказывай! Как здоровье? Память восстановилась?
– Ничего не восстановилось. Права, взялся за меня один кандидат наук…
– О чем еще следователь спрашивал? – прервал Лисков, выдавая тем самым, что ему неинтересно слушать о здоровье Шелестова.
– Он не спрашивал, он предлагал сознаться в массовом истреблении мирных граждан.
– Ты мне ему фамилию запиши! Я ему глаз на жопу натяну! Не бойся, Сашка! Я тебя в обиду не дам. Мы с тобой Войну прошли, мы кровью повязаны, и я за тебя горой встану… Значит, этот гад требует от тебя признания?
– Да, этот гад требует от меня признания.
– А как ты можешь взять на себя вину, если ни не помнишь, что ты там наворотил??
– Я ему так и сказал.
– Правильно сказал, Саня! И не бойся ничего! Не цепляйся ты за эту память! Что было, то было, тьфу! Нет этого. Теперь я твоя память, понял?! И память, и совесть!
– Понял, Тарас Петрович!
– Ну, так пей, чего расплескиваешь! Твое здоровье, Саня! Чтоб молодцом был! А этому следаку я повыдергиваю яйца! Нашим боевым братством клянусь! Пей, пей, успеешь ты на свой самолет! Еще целых полчаса!
Глава 6
Шелестов никогда не торопился с выводами, но в первый день путешествия пришел к мысли, что со Стасом в дороге легко и беззаботно. В самолете, пока Шелестов дремал, Стас перебирал какие-то бумажки, схемы, брошюры и карты, ничем не беспокоил спутника и даже не разбудил, когда разносили пластиковые коробочки с закуской. В Симферополе, пока Козырев стоял в очереди за билетами на троллейбус, Шелестов прицепился к двум подружкам в шортиках и крохотными рюкзачками за плечами и едва не потащил их за собой.
Два огромных рюкзака Стаса и Шелестова заняли весь проход в троллейбусе, народ стал ворчать. На заднем сидении, где выпало им сидеть, было душно, Шелестов взмок уже через минуту и принялся тут же стаскивать с себя камуфляжную куртку, промокшую на спине и под мышками.
Издали плато Чатыр-Даг напоминало гигантский стол, обросший густым буковым лесом. По краям его белели полоски отвесных скал, утопающих в кронах деревьев. Лес подтягивался выше середины, а редкие его лапы доставали до верхнего среза плато. Через лес к вершине вели тропы. Отвесные скалы лишь издали казались неприступными.
– Вот по этим скалам мы и полезем, – сказал Стас.
Молодые люди вошли во вкус. Они впервые работали вместе, и все получилось сразу, скальная связка доставляла обоим огромное удовольствие, какое можно получить только от профессиональной работы. Они красовались друг перед другом и не скрывали радости от той удачи, что свела их.
На козырек стены первым поднялся Шелестов, закрепил веревку, и пока Стас спускался вниз за грузом, осмотрел чистый, еще не загаженный туристами альпийский луг с вросшими в него белыми валунами. Стас тем временем уже опустился и привязывал к веревке мешок с палаткой и спальники. Он подпрыгивал от нетерпения – то ли ему хотелось побыстрее разбить лагерь и отдохнуть, то ли взять у Шелестова очередную порцию крови для анализа. Саня на всякий случай пристегнулся к вбитому крюку, чтобы нечаянно не свалиться, и потянул веревку. Груз раскачивался, цеплялся за камни, спальники едва не рвались. Скрестив на груди руки, Стас следил за ними с недовольной физиономией, но молча. Не очень тяжелая, но эта первая поклажа преодолевала земное притяжение с великим трудом, а веревка обжигала Шелестову ладони…
На какое-то мгновение он вдруг утратил чувство реальности, будто забыл, где находится и что делает. Боль от веревки электрическим током пронзила руки и добралась до самого мозга. Шелестов грохнулся на камни и схватился за голову, что есть сил надавил на глаза, и эта боль немного привела его в чувство. Стас что-то крикнул снизу, и тотчас Шелестов вспомнил – это уже было, когда-то давно, точно такая же страшная боль уже обжигала его ладони. Его сердце колотилось, как после резкого пробуждения ночью. Наконец, он обратил внимание на вопли Стаса.
– Ты там в самом деле умер или только притворяешься? Между прочим, палатка свалилась мне на голову и едва не поломала шейные позвонки.
Стас уже видел, как Шелестов медленно поднимается на ноги.
– Что, переутомился, блестящий образец армейского легкомыслия? Может быть, все-таки издашь какой-нибудь звук?
– Все нормально, – ответил Шелестов.
Стас следил за ним. Шелестов сосредоточенно тянул на себя веревку. Она снова режет ладони, думал он, прислушиваясь к своей памяти. Как стекло… Это стекло резало мне ладони. Треугольные куски битого стекла… А что было потом? Что же было?..
Но шторка в прошлое уже захлопнулась, кино закончилось, память отказывалась выдать что-нибудь еще. Он благополучно вытащил палатку и спальники, сбросил вниз веревку. Стас принялся разгружать рюкзак, облегчая его от банок тушенки. Через несколько минут он появился на козырьке рядом с Шелестовым.
Некоторое время он ходил вокруг Сани, слушал его путаное объяснение и потирал подбородок.
– Ты рассказывал мне в институте про кровь на стекле, про странные ощущения… Это из той же серии?
– Из той же, – кивнул Шелестов и почувствовал, что щедрое крымское солнце успело спалить ему шею. Она зудела, будто на нее вылили горячий бульон.
Он сбил Стаса с толку. Теперь тот снова превратился в нейропсихолога и думал уже не о бивуаке и обеде. Шелестову пришлось самому перетаскивать вещи на полянку, закрытую со всех сторон угловатыми валунами, в то время как ученый муж пребывал в глубоком раздумье. Он стоял на краю обрыва, все еще пристегнутый страховочной веревкой, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Под его ногами зеленела долина, сверху нимбом сияло ярило. Пока он мыслил, Саня успел поставить палатку, укрепив растяжки булыжниками. Ничего он не надумает, решил Шелестов, сочувствующе глядя на своего компаньона, все в прошлом, все быльем поросло. Амба.
Глава 7
Утром в лагере неожиданно объявилась Даша. О том, что девушка разбавит их компанию, Стас ни разу не обмолвился, и потому появление на заоблачной высоте невесты нейропсихолога Шелестова немного опечалило.
– Ты не сердись на меня, – сказал Стас негромко, чтобы не услышала Даша, – но у меня не было другого выхода. Она не будет мешать нам. Воспринимай ее как парня, и у нас будет отличная компания.
Девушка стояла поодаль, разбирала свой рюкзак и время от времени улыбалась Стасу. Соломенная шляпка очень ей шла, ее лицо, покрытое тенью как вуалью, с желтыми кудрями под цвет соломки, выглядело хоть и наивным, зато очень жизнерадостным, и алый рубец рядом с бровью ничуть не портил его. Она рвала цветы, и в ее движениях просматривалась легкость человека, не только сбросившего со своих плеч пыльный и шумный город, но и житейские проблемы. Стас в сравнении с ней был черной тучей. Шелестов терпеливо ждал, что еще скажет в свое оправдание Стас, и незаметно рассматривал то спину, то профиль Даши. Ничего особенного он не нашел в ней, и не мог понять, что так впечатлило аскета высшей категории. Симпатичная девчонка, еще не испорченная предательством ближних, подлостью, ложью, бедностью, с неизменно хорошим настроением, которое может пригасить разве что вытянутая ниточка из колготок или пятно на платье, посаженное по дороге в гости. Готовится выгодно выйти замуж, в самом необходимом не нуждается, нравится мужчинам, ценит свою привлекательность, а теперь вот отправилась в увлекательное путешествие, в котором наверняка произойдут невероятные приключения.
Вскоре горизонт закрыло туманом. Плато лежало перед ними. Оно не было ровным, как стол, а скорее напоминало застывшее штормящее море, где волнами были ломаные, с косыми слоистыми полосами скальные великаны. Вокруг них расплескались альпийские луга. Вершины, которая была на противоположном конце плато, уже не было видно – все было скрыто облаками.
