Прикусив Таю нижнюю губу, разрываю поцелуй и чуть отстраняюсь.

– Ты что-то задумал, – догадывается брат. Он почти всегда может угадать мои мысли. Особенно сейчас. Ведь наверняка думает о том же.

– Не хочу ими ни с кем делиться, – шепчу я. – И ты тоже. Или я не прав?

Он ухмыляется. Я прав.

– Уломать братца будет непросто, – вздыхает Тай. – Ты же знаешь, какой он у нас «бережливый» и своего нигде не упустит.

– Вдвоём справимся. К тому же Коген не уточнял, кому именно это «подарок»: клубу или нам.

– Нет, этот номер, думаю, не пройдёт, – начинает он, но трель мобильника перебивает.

– Чёрта вспомнишь – он и объявится, – бурчит Тай, посмотрев на номер, и отвечает в трубку уже приветливым голосом: – Здравствуй, братец. Как дела?

Связь хорошая, а голос у нашего старшего сильный, поставленный, поэтому слышу каждое слово.

– Где бы ваши задницы сейчас ни были, резко отрывайте их и несите в главный офис. Рабочий день начался полчаса назад.

Одновременно с братом отыскиваю взглядом часы и понимаю, что влипли. Да уж, забавляясь с малышами, мы совершенно забыли о времени. Но Тай не теряется.

– Раймэй, мы не просто так прогуливаем, у нас для тебя сюрприз есть. Тебе понравится. Так что лучше сам к нам приезжай.

– Вы где?

– В одной из комнат «Дома».

– Ясно, – слышу скептическое в ответ. – Сегодня до обеда я туда собирался, так что ждите. Надеюсь, ваш сюрприз действительно стоящий.

– Что ж, – говорит Тай, убирая сотовый, – у нас есть минимум час. Давай спать.

Откинувшись в кресле, он закрывает глаза, а я опускаюсь во второе. Поспать – это хорошая идея, но вряд ли у меня получится.

Дым от сигарет Раймэя тяжёлой вуалью висит в кабинете. Старший брат изучает всю информацию про мальчишек и Когена, которую мы нарыли.

Это уже привычка, выработанная годами: проверять всех и вся. Не подвела родимая.

Сидя вчера в баре и слушая соловьиные песни университетского приятеля, мы незаметно наводили справки по своим каналам. Мальчишки были девственно чисты во всех отношениях: ни заболеваний, никаких связей с правоохранительными органами, провинциалы из семьи со средним достатком, приехали в город, поступили в Токийский университет, учились вполне успешно, пока не попались на глаза Когену. С самим же приятелем дела обстояли по-другому. То, что он подсел на наркоту, было видно невооружённым глазом, а лживой фальшью от его слов несло на целый ри.2 И когда информаторы сообщили, что два года назад Коген стал членом какой-то мутной секты, всё прояснилось. Секта копала под нас, вот и послала своего подвижника влиться в клуб. Но не на тех нарвались.

Накормив засланца снотворным, мы взяли и его самого, и его «подарки». И, оставив приятеля отдыхать в приёмнике, решили опробовать презенты. Сейчас Коген, наверное, пришёл в себя и ловит кайф от нашего гостеприимства.

– Занятные у вас сюрпризы, – хмыкает Раймэй. – Почему вчера не отзвонились?

– Штатная ситуация, – отвечаю я. – Хотели сперва выбить информацию.

– Похвальное намеренье. Выбивайте. Мне нужно всё, что знает эта шестёрка: имена, связи, база секты, откуда афродизиак – короче, всё. Ясно?

– Ясно, братишка, – кивает Харумэ. – Всё как обычно.

Голос расслабленный, поза вальяжная, но я-то знаю, что Хару напряжён, не терпится ему перевести разговор к пацанам.

– Теперь что касается «подарков», – будто бы читает наши мысли Раймэй. – Какого чёрта вы оттрахали мальчишек, если они предназначались клубу?

Переглядываемся. Старший недоволен, и это ожидаемо.

– Увлеклись немного, – беру первый удар на себя. – К тому же, в конце концов, кровные узы должны нам давать какие-то привилегии и выгоды.

– Выгоды? – Раймэй прищуривается, и его чёрные глаза буквально пронзают меня острейшими спицами взгляда. – На аукционе девственности за каждого из них я бы мог получить не в два, а в три или даже в четыре раза больше обычного. Теперь же ни о каком аукционе и речи быть не может. Из-за вашей тупости они сразу переводятся в статус моделей. Мне остаётся надеяться на то, что такой товар не залежится, и очень быстро найдётся патрон, который возьмёт их в элитки.

– Братик, – Харумэ изображает на своём лице самую очаровательную улыбку, – тогда спешу обрадовать тебя: такие уже нашлись.

Теперь очередь Хару держать оборону, и справляется он с этим достойно. Я бы, глядя на эту подхалимную физиономию, давно бы уже растаял. Но я – не Раймэй.

– Хорошо, – говорит он. – После обеда жду вас в офисе для подписания контракта.

– Какого контракта?

Нет, Хару всё прекрасно понимает. Ровно, как и я: наш старший – бесчувственная, подвинутая на выгоде скотина.

– Стандартный полугодовой контракт на патронаж элитки, – спокойно объясняет он. – Все суммы, сроки и условия вы знаете.

– Раймэй, – начинаю я, – кому как не тебе знать, что все наши средства и так крутятся в компании, мы изымаем их по мере необходимости.

– Значит, эти полгода вообще не будете их изымать, – пожимает плечами старший. – Плюс к этому двадцать процентов с левака. И не нужно врать, что его у вас нет. Ваш ресторанчик вполне процветает. Если ещё не передумали, то после обеда я вас жду.

Сказав это, старший выходит из кабинета, оставляя нас переваривать информацию.

– Иногда мне хочется его убить, – нарушаю я затянувшееся молчание.

– Да, он ещё та сволочь, – кивает Хару. – Но, кажется, он в курсе только про ресторан.

– Я бы на это не надеялся.

Поворачиваюсь и встречаюсь с требовательным взглядом брата.

– Тай, я не хочу никому отдавать наших мальчиков. Они слишком хороши, чтобы пускать их по рукам. И я не прощу себе, если у них появятся другие патроны. А они обязательно появятся. Просто представь, что кто-то другой, а не мы, трахает их.

Вспоминаю малышей: их стройные ноги, упругие попки, гибкие спины, залитые румянцем милые лица. Два маленьких сокровища, которыми хочется обладать. Обладать полностью. Без остатка. Делиться с кем-то? Ну нет. Двадцать процентов не такие уж бешеные деньги, чтобы отказаться от этого сладкого удовольствия.

Я молча киваю, а Харумэ улыбается в ответ и берёт меня за руку.

– С этим скрягой мы ещё поторгуемся, – шепчет он. – В конце концов, нас двое – задавим количеством.

Я усмехаюсь. В «задавить» нашего старшенького слабо верится, но попытка не пытка. Можно и попробовать.

Скулёж Когена начинает раздражать. Его обнажённое рыхлое тело трясётся от напряжения, а сам он уже изошёл соплями, хотя сидит так всего час. Слабак.

А Таёдзэ знает своё дело. Всё-таки он настоящий мастер кинбаку.3 Верёвка в его руках, как и кисть у художника, это не просто инструмент, а нечто большее. Связывая Когена для допроса, а не для сессии, братик всё равно вывязывал произведение искусства. Я многократно наблюдал за его работой со стороны, да и не раз сам был на месте боттома, и знаю, какие аккуратные и заботливые у него руки. Только, как по мне, эту заботу нужно на брата родного растрачивать или на малышей, что спят у себя в комнатке, но никак не на Когена. Этого придурка затянуть бы потуже, чтобы конечности чувствовать перестал, чтобы забыл, как дышать, чтобы в момент осознал всю свою ничтожность. Но Тая не переубедить. Для него это дело принципа. Так что мне остаётся только ждать и смотреть.

– Ну что, Коген, продолжим разговор или дальше будешь сказки про демонов сочинять?

– Не… сказки… – голос пленника дрожит, как и он сам.

И не удивительно. Когда верёвки режут запястья заломленных за спину рук, когда путы, сцепляющие шею и скованные лодыжки, не дают возможности распрямиться, когда ломит от натуги мышцы, и всё тело горит огнём – уже не до выпендрёжа, уже что угодно расскажешь, признаешься во всех грехах, лишь бы только развязали. Всё-таки позу эби4 изначально придумали именно для пыток, а древние мастера знали в них толк.