– Этих роботов нам доставили с Тэслы, – сказал Ятака. – Во время войны с Миносом поставки прекратились, но теперь всё налаживается и скоро каждая семья, живущая в пустыне, будет иметь такого робота.

– А почему-то на нашей стройке нет ни одного робота, – сказал Сабир. – Пусть бы один готовил нам еду. А четверо могли бы монтировать блоки пирамиды.

– Дело в том, что эти роботы предназначены для работы в помещениях. Если же они работают под солнцем, подвергаются воздействию ветра, песчаных бурь, то быстро выходят из строя. А их ремонт стоит дорого, – объяснил Ятака. – Здесь требуются другие по специальному заказу. А решение строить пирамиду, как я понимаю, пришло спонтанно.

– Это так, – подтвердил я.

–Хочу сообщить вам, что со строительством памятника вопрос решился, – сказал Ятака. – Как вы знаете на планете был объявлен конкурс на лучшую работу и вчера авторитетная комиссия по застройке городов и посёлков выбрала эскиз молодого скульптора Танаки-арки, того самого, о котором мы говорили в прошлый раз. Я покажу вам его работу, а вы оцените. – Он подошёл к экрану телевизора, стоявшему напротив входа, и подсоединил к нему свой маленький фотоаппарат. Экран вспыхнул, и мы увидели нашу пирамиду и перед нею, лицом к городу, на высоком пьедестале лежал большой лев с головой Василиса – первого светлоокого бога на Кларе.

– Но это же наш земной сфинкс! – воскликнул Сабир. – Он тоже воздвигнут перед пирамидой! Скульптор где-нибудь подсмотрел фотографию. Только у нашего сфинкса носа уже нет – разрушился от времени.

– Лицо совсем не походит на лицо нашего сфинкса, – заметил я. – Здесь вместо глаз горят голубые звёзды, а лицо такое прекрасное. Взгляни, Сабир.

– Да это лицо светлоокого бога, с которым мы однажды встречались! Вспомни Иеху, Пётр. Его золотые волосы! А глаза. Они сияли как звезды. Лицо такое прекрасное! Я запомнил его на всю жизнь. Конечно оно в этом камне не такое доброе как у нашего сфинкса.

– В тебе сейчас говорит поэт, – сказал я. – Можно ли сказать, что живший когда-то с головой сфинкса был добр? Ты же не видел его глаз, Сабир.

– Я верю, что он был добр и прекрасен, – сказал Сабир. – Не бывает злодеев с таким лицом!

– Так вам нравится эскиз памятника? – спросил Ятака.

– Мне нравится, – сказал я. – Думаю со временем наши планеты станут побратимами.

– Как это понять? – спросил Тека.

– У нас на родине есть города – побратимы. То есть люди ездят в гости друг к другу в города побратимы. Совсем незнакомые друг другу люди. То есть как братья. Они готовятся к этому и устраивают праздники. Кто-то поет, кто танцует, кто читает стихи. Незнакомые люди из городов – побратимов выступают друг перед другом. Очень весело проводят время.

– Мы не знаем про такой обычай, – сказал Ятака. – Надо бы, чтобы и у нас был такой.

Далее разговор пошёл об экономическом развитии наших стран. Оказалось, что кларцы намного опередили нас в своём развитии, хотя на первый взгляд казалось, что это отсталая страна. Кругом всё, что можно было освоить, было освоено – это добыча жемчуга и его природное выращивание, экспорт жемчуга и золота, освоение пустыни – острова благоухающих оазисов, где выращивались экзотические фрукты и овощи, развитие животноводства в пустыне, где было всё автоматизировано. Крупные доходы шли на улучшение благосостояния населения и поэтому кларцы не работали в день по двенадцать часов, а всего пять, шесть от силы, но при этом жили в достатке. В свободное время они занимались спортом и культурно развлекались..

Все это с подробностями нам изложил Ятака.

– Значит ваш народ и коренные кларцы и тэсляне, включая змееголовых очень трудолюбивы, – заметил я. – Только в таком случае можно добиться в такой короткий срок после свержения Миноса столь значительных успехов.

– Мы только возродили после него то, что было построено до этого, – сказал Ятака.

– А мне странно, что вы ходите по золотому песку и никак не используете это, – перевёл разговор Сабир в другое русло, интересовавшее его в этот момент больше, чем всё остальное.

– А что золото? – сказал Тека. – Оно ничего не дает нам здесь. У нас ценятся больше стальные изделия. По стоимости они даже дороже чем золото. Из сверхпрочных материалов изготавливаются звездолёты и их составляющие, летолёты, а также все другие машины на планете. А золото – мягкий металл. Оно годится только для украшений, посуды и применяется конечно во всех отраслях промышленности – в приборостроении, химической и электронной.

– Я не могу этого понять, – рассмеялся Сабир, – до меня это как-то не доходит.

– У нас золото – эталон богатства, – пояснил я. – Из-за золота, люди готовы убивать друг друга.

– Но у нас совсем другое устройство общества, – молвил Ятака. – У нас на первом месте уважение друг к другу, стремление что-то сделать на благо всего общества. Если я имею чуть больше других, то это не вызывает зависть и ненависть ко мне, потому что состав моей семьи больше чем у других, а значит я могу иметь больше чем другие в каких-то границах. Когда один живущий рядом с вами имеет больше вас в тысячи, а то и в десятки тысяч раз, его философия и мировоззрение меняется и он уже чуть ли не бог над остальными. Жизнь окружающих для него пустой звук. А он желает всё больше и больше. Он как паук начинает пить кровь своего народа. Пример тому Минос, которого мы все ненавидим, за то, что он возвысился над всеми нами и превратил всех нас в подневольных рабов. Он свержен с помощью вас, но никто из живущих на Кларе не жалеет об этом. Никто сознательно не встал на его защиту, когда его гипноз рухнул. Сейчас мы контролируем процесс проживания кларцев и тэслян живущих на планете, не стесняя их действий, но каждый должен ежегодно давать отчёт о полученной прибыли с объяснением причин получения её. По численности семьи существует планка, превышать которую нельзя. А сверхдоходы, к радости тех, кто их заработал, помимо налогов снимаются в пользу стабилизационного фонда, а уже оттуда направляются на развитие инфоструктуры. Поэтому в нашем государстве нет бедных, и все живут достаточно хорошо.

– Вы считаете, что жить вот в таких палатках, или юртах, это хорошо? И у вас нет желанья жить во дворцах, где всё блестит, где есть бассейны с морской водой, сауна, столовая, гостиная и чтобы вам подавали на стол изысканные блюда и хорошее вино? – выпалил, не сдержавшись Сабир.

– Да, нет, – усмехнулся Ятака. – Мы – дети пустыни. Если много держать в руках – не удержишь. То о чём ты говоришь, убивает любовь друг к другу, к живой природе. А мы счастливы тем, что рядом с нами наши близкие, что они живут также как мы и им не надо того, о чем говоришь ты. Боль одного – это боль всех и соответственно помощь. Если б вы люди прожили в пустыне несколько лет, то поняли бы это, и не было бы такого дисбаланса в построенном вами обществе.

– Пути господни неисповедимы, – вздохнул я, глядя на Сабира. – Мне кажется, что это наше новое общество с его хвалёной демократией, какое мы видели в последнее наше путешествие, заходит в такой тупик, что просто так из него не выбраться.

– Выберутся, – сказал Сабир. – Не из такого выбирались.

– Вы о чём? – спросил Тека.

– Да это мы о своём, о земном.

– Нам скоро возвращаться на Землю, – пояснил Сабир. – И надо решать, что мы будем делать, когда вернёмся.

– Делайте то, чтобы было бы хорошо как можно большему числу людей, – пожелал брат Ятаки.

– Сделаем. Это мы можем, – улыбнулся Сабир.

– После обеда предлагаю вам развлечение – поездку к горам на корбунках, – сказал Ятака. – На этих летолётах нашу природу не разглядишь. А корбунки – другое дело – миллион удовольствий и общение с живой природой.

О корбунках мы слышали и раньше, но видеть не видели. Все вместе мы вышли во двор и в сопровождении детей, подростков и юных девушек, которые хотели нас видеть и повсюду сопровождать; подошли к огороженной ветками ограде, в которой содержались летающие овцы и паслись три корбунка.