Он протянул уже руку, но так и не смог до нее дотронуться. Геля дернулась и с такой брезгливостью посмотрела на его руку, будто она, как минимум в дерьме испачкана.

– Все в порядке, – как можно небрежней проговорила Геля, пряча глаза. Как бы противно ей не было от собственного поступка, ссориться с блондином она пока не собиралась, учитывая, что Маша так до сих пор и не позвонила. Взяв себя в руки, Геля попыталась изобразить улыбку, и наигранно веселым тоном объяснила: – Просто давно не было секса, да и член у тебя не маленький, наверное, и сам в курсе.

Михен сделал шаг назад, отпуская свою руку. Гелин тон голоса и движения ему совершенно не понравились. А насквозь фальшивая улыбка, через «не могу», так вообще взбесила. У него возникло ощущение, что между ними появилась холодная бетонная стена.

Геля осторожно слезла со стола и, подняв свою футболку со стула, (та чудом не упала на пол), быстро натянула ее на себя.

– Ты извини, у меня сейчас дочь должна прийти со школы, – она засуетилась и начала убирать кружки с пола, лишь бы не смотреть Михену в глаза. – Мне еще обед нужно сварить.

– Мне уйти? – тихим голосом спросил Михен.

Геля отвернулась и не видела его заледеневшего взгляда и окаменевшего лица.

– Да, лучше уйти, – почти прошептала Геля.

Она не узнавала себя. Что с ней происходит, почему она мямлит? Где ее вечно-боевой настрой? Что сделал с ней, чертов блондин? Сперма может у него какая-то заразная, что Геля теперь готова сквозь землю провалиться, лишь бы не смотреть ему в глаза? Хотя он вообще-то в презервативе ее поимел…. Да и вообще, с какого это перепугу ей так стыдно за свое поведение?

Пока она застыла с кружкой в руках и размышляла над своим поведением и всей ситуацией в целом, Михен не стал долго рассусоливать. Он быстро вернулся в коридор, оделся и хлопнул дверью.

Геля вздрогнула от громкого звука, понимая, что осталась совершенно одна в квартире. И ей бы обрадоваться, что не пришлось долго выгонять и объясняться, да только почему-то на душе стало так тоскливо и одиноко, что, не выдержав, она расплакалась.

– Чертовы гормоны, – пробормотала Геля, растирая руками слезы по щекам, и сидя на полу возле кухонного стола, с чашкой в руках.

Маша сидела в большой полукруглой джакузи с горячей бурлящей водой и пыталась всматриваться в свое бледное отражение в запотевших зеркальных перегородках. Последние слова Влада все еще продолжали звучать в ее голове: «Станешь моей любовницей,… будешь флиртовать с Солейко».

Розовые очки Маша давно сняла, тридцать лет все-таки прожила, и прекрасно понимала, что Лисовский собрался превратить ее в самую настоящую содержанку и шлюху. Ненужно быть семи пядей во лбу, чтобы не догадаться – где флирт, там и постель. Хотя учитывая ее поведение, – Маша не смогла сдержать горького смешка, – не мудрено, что он про нее так подумал. Она и сама бы услышав подобную историю, подумала, что девушка не иначе, как шлюха, ну или очень слабая на передок.

Вот только она не собирается и дальше вести себя так. И она не собирается идти у Лисовского на поводу. Если бы она не знала кто такой Влад, то возможно еще и согласилась бы ради Сережки пойти на подобное. Но так… ни за что на свете.

Маша прекрасно понимала, что просто-напросто окончательно сойдет с ума. Лисовский наиграется, через месяц ее выкинет, а ей только и будет, что прямая дорога в психушку, и скорее всего – судьба собственной бабушки. И хорошо, если она сразу умрет, а то ведь может там провести всю оставшуюся жизнь, представляя себя маленькой девочкой безумно влюбленной в этого подонка.

Что будет с Леной? Как пережить такое ребенку: мать сошла с ума? Ее матери было шестнадцать лет и для нее это стало настоящей трагедией, когда бабушка попала в психиатрическую лечебницу. Она до сих пор вспоминает об этом с ужасом. А Лене всего лишь десять лет.

И благодарен ли будет Сережа за такое «спасение»? Впрочем, Маша уже не сомневалась, что, скорее всего, Лисовский, учитывая его гнилую натуру, все ему расскажет, о том, что было между ними, да еще и в красках, если уже не рассказал. Маша лишь надеялась, что Сережа не сделает ничего плохого с собой или не дай Бог не пойдет мстить Владу…

Как он там? Маша даже представить не могла, что с ним происходит. Она, конечно, передала адвокату для него необходимые вещи. Но ей хотелось и самой убедиться, что с мужем все в порядке. А если Сережа о ней узнает прямо там? Маша мысленно взмолилась, чтобы муж хотя бы находясь в том ужасном месте, был уверен, что жена его ждет, а не трахается с тем, кто его посадил в тюрьму.

Было тяжело думать, что у них с Сережей больше нет будущего. Но, к сожалению, она понимала, что ее муж не способен простить такое. Он в тюрьме, а жена развлекает того, кто его туда посадил? Такое не прощают. Маша сама бы не смогла простить. И уже заранее не винила своего мужа.

Это маленькая Маша жила в иллюзорном мире, а взрослая прекрасно все понимала и осознавала, вот только единственное она не могла понять: как остановить ту маленькую глупую дурочку, что каким-то образом умудряется полностью перехватывать контроль над Машиным телом?

Дышать стало намного легче. Медсестра что-то насыпала в воду еще и включила режим парной. И Маша не только отогревалась, но еще и прогревала хвойными парами легкие и горло.

О том, что случилось в том подвале, Маша старалась не думать, как и не думать о том, что принесла ее память. Слишком тяжело было возвращаться туда, слишком болезненны были те воспоминания, настолько, что казалось, будто кто-то душу сковывает невидимыми клешнями и медленно замораживает. К тому же все то, что случилось когда-то, это было не с ней. Это было с той маленькой девочкой. Глупой дурочкой, которая сама виновата в своих бедах.

И поэтому Маша думала лишь о том, что сделает дальше: она откажется от предложения Лисовского, заберет Лену и уедет к родителям, а затем обратится за профессиональной помощью. А если Влад попробует сказать что-то против, то она расскажет ему все, и скажет, что больна, и ей нужна помощь психиатра. И после этого она сильно сомневалась, что Лисовский согласится связываться с сумасшедшей. Кому нужна психопатка с раздвоением личности? Маша опять горько усмехнулась.

Почему-то где-то глубоко в душе, ей хотелось, чтобы Влад был другим, чтобы поддержал ее, был рядом, когда она будет ходить к специалисту. Ей совершенно не хотелось оставаться один на один с этой страшной болезнью. Но Маша тут же откинула от себя подобные мысли. И даже разозлилась, что, как и маленькая Маша, вздумала мечтать о не сбыточном. Нельзя забывать кто такой Лисовский, нельзя!

Маша мысленно продумала свой разговор с Владом и даже несколько раз шепотом проговорила его сама себе, чтобы не упустить ни одной детали, ведь она еще должна доказать, что действительно сумасшедшая, а то ведь он может подумать, что это какая-то уловка с ее стороны. Она настолько погрузилась в собственные мысли, что опять не заметила, как кое-кто завладел ее собственным телом. Лишь мельтешение собственных рук перед глазами вернуло Машу в реальность.

Ее рука сама по себе медленно опустилась и Маша поняла, что уже не сидит в джакузи, а стоит перед зеркальной перегородкой. А на запотевшем зеркале выведено детским подчерком несколько слов.

«Бросишь Влада, и я убью твою дочь»

Маша отшатнулась от зеркала и от неожиданности плюхнулась в воду. Брызги воды разлетелись и почти смыли надпись, но ее все еще можно было прочесть.

Маша, не веря своим глазам, медленно приблизилась к зеркалу. Но надпись никуда не делась. Она внимательно посмотрела на себя в зеркало, пытаясь увидеть в своих глазах ее…

– Ты не посмеешь, – прошептала Маша, и на ее глазах выступили слезы. – Лена моя дочь!

И тут же ее левая рука онемела, а затем Маша поняла, что вообще ее не чувствует. Она поднялась перед ее глазами и пальцем начала писать на вновь запотевшем зеркале: