— Все может быть, — задумчиво произнесла Ронина и одним движением отсекла голову монстра наколдованным силовым резаком. — Накаркала я, идиотка болтливая… А ведь раньше в моем лесу не было троллей…
— Он слишком маленький для троллей, — Истираль развернулся в сторону леса и пошел искать мелочь.
— Детеныш?.. — неуверенно бросила ему в спину магичка, а после осталась исследовать тушу, разглядывая того, кто смог выжить после ее огненного вала.
Эльф не слишком заморачивался и отловил парочку слегка подгоревших и контуженных лягушек. Они не сопротивлялись и даже не пытались цапнуть его зубастыми пастями, лишь одна неуверенно лизнула схватившую ее руку в перчатке, но на том все и закончилось. Обгоревшие закопченные древесные лягушки полностью удовлетворили запрос Ронины на мелкую живность, поэтому она велела отнести их в башню и сунуть в какую-нибудь банку, а потом заняться собственно тушей неизвестной твари.
Магичке до иголочек в руках хотелось распотрошить неизвестную живность. Она забыла про недосып и всецело поддалась азарту науки. Вот только проблема была в том, чтобы эту тушу доставить в башню. Вручную тащить громадину, на три головы выше ее самой и в разы тяжелее, магичка не стала, равно как не стала приказывать подобную глупость эльфу. Тот, конечно, попытается такой приказ выполнить, надорвется, и потом лечи его еще, трать зелья и ману. Так что она с помощью силовых щитов соорудила что-то вроде прозрачного лежака, долго материлась, пинками заталкивая тяжеленную тушу на эти щиты, а потом так же долго ругалась, вспоминая усиленное заклинание левитации и пытаясь им поднять свою ношу. В результате она таки запихала это несчастье в зал, но дальше появилась уже другая проблема — операционный стол никак не совпадал размерами с этой громадиной, поэтому перенести его туда не вышло.
Ронина бросила тушу на полу в зале, решив, что и так можно спокойно ее выпотрошить. У нее руки чесались понять, от какой такой животины произошла эта тварь и почему же она бросалась на башню, если все остальные башню стойко игнорировали, кроме, разве что, пауков и всякой мелкой живности, обосновавшейся снаружи в щелях между камнями и игнорирующей всю магию. Правда, после огненного вала там уже не осталось ничего живого.
Пока она готовила инструменты и мурлыкала себе под нос старинные песенки, Истираль протестировал зелья лечения на лягушках, тем самым оживив болезных, пришел к выводу, что зелья пить можно и нужно, и стал собирать товар для гномов. Похоже, в этот раз магичка могла отправить и его одного, поскольку она ходила вокруг туши твари с видом кота, приглядывающегося к большому жбану со сметаной и не знающего, с какой стороны лучше взяться за лакомство.
Лягушек эльф честно выкинул через окно, решив, что потеря оных сейчас для Ронины не имеет никакого значения — у нее уже есть вожделенный образец для потрошения, а две лишние жизни губить зазря не стоит. А потом уселся рядом, глядя, как магичка с маниакальным выражением лица делает первый разрез на грудине неизвестного.
То, что показалось ему троллем, на самом деле троллем не было. Для тролля тварь маловата ростом, для огра, наоборот, великовата. Примерно метра два, может, чуть больше. Под обгоревшей кожей бугрились отличные мышцы. Внутренности оказались расположены как у человека. Ронина вынимала по очереди сердце и легкие, взвешивала в руках и убирала на лабораторный стол, чтобы потом это все залить зельями в банках и сохранить на будущее. Эльф морщился от вони паленой плоти и внутренностей, но не отступался. Он должен был научиться преодолевать свою природу и он ее таки преодолевал, стараясь не просто не попадаться на глаза магичке, но еще и помогать в меру своих сил. Он притащил готовые банки, но те оказались маловаты для большинства внутренностей, поэтому Ронина их переделала под новые габариты.
До самого обеда магичка увлеченно колупалась в кишках монстра, цокала языком, охала, материлась и восхищенно вздыхала, разбирая это чудовище на составляющие. Презрев все запреты, Истираль распахнул окно, впуская в башню свежий прохладный воздух, поскольку дышать стало совсем невозможно от вони, а вентилирующие заклинания не справлялись. Отрубленную башку магичка вообще вручила ему как трофей и приказала залить своим консервирующим зельем. Ей, конечно, хотелось поковыряться еще и в мозгах этой твари, но желание сохранить трофей в первозданном виде победило. Истираль брезгливо взял обгоревшую голову и вдруг подумал, что оно могло быть человеком. Та самая форма головы, глазниц, челюсти… всей и разницы, что клыки торчат с верхних и нижних челюстей да наросли надбровные дуги, прикрывая глаза от какого-то воздействия. От веток? От света? Черт его знает…
— Мне кажется, это был человек, — медленно произнес он, повернувшись к хозяйке.
— Да, ты прав, — на этот раз Ронина не побрезговала собственной безопасностью и щеголяла окровавленными силовыми щитами на руках и над лицом. Она так увлеклась, что почти позабыла об отправке зелий гномам. — Это бывший человек, но мутации зашли слишком далеко. Судя по всему, у него изменилось строение костей, мышц и сухожилий, а также кишечник, — она указала на огромную банку с кишками, из которых отдельно добыла еще комок белых жирных глистов. И их она тоже запихала в отдельную банку. Эльф с трудом подавил тошноту, но все же убрал башку в банку и пошел готовить целый чан консервирующего зелья.
Гномов он потом тоже вызвал сам. Показал мастеру Торигейду Ронину, увлеченно ползающую на карачках вокруг распотрошенного трупа, и пообещал передать все в точности, что они успели сделать, чтобы не нарушать договор. Ронина же заверила почтенного гнома, что постарается разобраться со взрывчатым зельем как можно скорее. Она открыла портал прямо к гному и подождала, пока Истираль отнесет все зелья. Взамен же Торигейд пообещал сделать ей маску, но магичка отказалась снимать мерки, поэтому эльфу пришлось побыть образцом для гнома. Лица у них хоть и не были похожи, но и сильно не отличались. Эльф вполне мог бы сойти за девушку при необходимости, так что с этим разобрались.
На самом деле Истираль не знал, так ли нужна Ронине эта маска. Да и от кого тут скрываться — от мутантов? Им все равно, как выглядит магичка. Ему и подавно. Разве что ей самой хочется прикрыть шрам. Но в данный момент Ронина полностью погрузилась в свою работу, позабыв и о шраме, и о боли, и даже о нем самом. Гном тоже не стал его задерживать, зная крутой нрав «госпожи колдуньи». Так что Ронина не успела устать держать открытым портал, поскольку закрой она его, то могла и забыть о брошенном эльфе, а того задавит ошейник, потеряв связь с хозяйским телом.
Истиралю было интересно, как так получалось, что при открытом портале ошейник молчал, словно бы так все и должно быть, но стоило отойти подальше от Ронины, как он начинал покалывать шею, напоминая, что кое-кто ушел слишком далеко. Хорошо хоть не душил сразу, как было раньше. То ли Ронина что-то нахимичила с настройками, то ли все шло так, как хотелось бы ошейнику. Иногда эльфу казалось, что этот артефакт уже стал обладать каким-то своим разумом, понимая, где нужно применить силу, а где можно и потерпеть. Это походило на начало сумасшествия, поэтому он молчал, не желая высказывать свои бредовые идеи Ронине. Хватило теории о том, что ошейник — брачный артефакт. Она ее высмеяла. Ну, а чего он хотел?
До вечера монстр был выпотрошен, разобран на запчасти, законсервирован и расставлен по полкам. Истиралю показалось, что Ронина получает какое-то свое непонятное удовольствие от процесса. Она детально задиктовывала самопишущему перу все, что нашла в теле и на теле этой твари, ранее бывшей человеком, раскладывала листы в правильной последовательности, разглядывала полученные образцы и, казалось, была счастлива.
