- Беллан! - Молодой человек впереди обернулся и приветственно кивнул.
- Добрый день, Брант. Как ты?
- Лучше не бывает. - Спокойно отозвался Алексис, досадуя, что среди мастеров, кажется, всё знают даже те, кому в этом нет никакой необходимости. – Беллан, как там Дени?
- Старается, - задумчиво произнес Аккерсон, едва уловимо помрачнев, - ну, пару раз в неделю, конечно, его забирают, но он очень старается. Нервный, тревожный… И моим, кажется, это тоже передается. Но очень старается. Знаешь, некоторым из моих даже стоило бы у него поучиться.
- Ясно…
- А Стеф?
- А Стеф не старается. - Коротко и сухо бросил Алексис. – Ладно, не буду задерживать. Спасибо за информацию.
Несмотря на то, что никто из мальчишек, естественно, о его отсутствии ничего не спрашивал, атмосфера в классной комнате в день его возвращения совсем неуловимо, но все же, несомненно, была оживленнее и доброжелательнее, нежели обычно. А ведь Мастер Аккерсон, кажется, действительно был тогда искренен, говоря, что в Алексисе и его предыдущем напарнике кадеты почему-то неизменно «души не чают». Хочется верить, только вот лицо Пана, на котором при появлении молодого человека, кажется, отразились разом облегчение, восторженная радость, негодование и острое желание дать Алексису в морду, весьма недвусмысленно говорили о другом. Ооо, что ж, очевидно, после этого занятия Мастера как всегда ждут большие разборки. Святая Империя, какой же Пан все еще ребенок… Да, внезапную улыбку от этих мыслей сдержать Алексису удалось непросто.
- Ну что ж, молодые люди, начнем?
Чтобы понять, где и с кем Первый Мастер четвертой группы проведет следующий после занятия перерыв, долго гадать было не нужно: заслужив очередной гневный взгляд зеленых глаз тем, что задержался, отвечая на вопросы Артура по домашнему заданию, Алексис плотно затворил дверь в пустой класс и отправился на метеорологическую площадку. А на сердце было почему-то невыразимо легко, и хотелось смеяться.
Пан стоял возле ограждения крыши - не там, где обычно, поэтому Алексис даже не сразу его увидел, - и что-то задумчиво листал в экране лежащего на парапете планшета, второй рукой придерживая пилотку, явно намеревавшуюся слететь, подхваченную ледяным ветром. Судя по всей его сгорбленной и скукоженной фигуре, мальчишка успел уже крепко замерзнуть, что наверняка только подольет масла в огонь его и без того взрывоопасного настроения. Черный плащ, надетый поверх кадетской формы, явно был тонковат для ноябрьского холода. Хотя… пиджак Мастера, едва накинутый на его плечи поверх рубашки, тоже был не самой подходящей одеждой сейчас. Алексис вдруг поймал себя на том, что снова едва сдерживает не то улыбку, не то усмешку, а не раздражение из-за всего этого, и мысль эта немало удивила его.
- Ну и где тебя носило, Брант? – Как и во сне, глаза кадета горели тем самым зеленым огнем, что выдавал в нем злую обиду, только тон тихого голоса был поддельно-безразличным и почти спокойным. Святая Империя, что тут произошло за эти четыре дня, что Пан научился сдерживаться? Видимо, почаще надо пропадать из поля его зрения…
- Дома. Спал. – Мягко отозвался Алексис, снова невольно ловя себя на мысли о том, как же давно не видел его и не говорил с ним, словно целая вечность прошла. Только недоумение, возникшее в глазах мальчишки, снова вызвало желание рассмеяться. - Мне на параде плохо стало, чуть не отключился. Ничего страшного, просто нужно было чуть притормозить.
- Ты болел? – Поверх недоумения, еще не исчезнувшего, легла тень тревоги. Кажется, от этой не то обиды, не то злости, уже не осталось и следа.
- Ну да, - просто пожал плечами Алексис, - думал, я не умею? – Провалиться Всеединому, судя по неловкой паузе, он и правда так думал.
- Почему ты ничего не сказал? – Да, тихий укор – это тоже нечто новенькое. Или дело только в камерах, без которых он бы уже получил от мальчишки очередной выговор с этой его хронической подростковой истерикой? - Я уже не знал, что думать… чуть парту не сгрыз – вслед за карандашом… - Мальчишка снова повел плечами и зябко поежился – видимо, действительно не на шутку замерз. Надо бы идти…
- А как я мог сказать? Ты же понимаешь…
- Захотел бы – смог. - Пробурчал мальчишка. – И не такую фигню творили.
Пауза затягивалась, небо темнело набегавшими тучами. Стрелки часов по одной секунде сокращали время до начала следующего занятия. И правда, пора идти.
- Спасибо, Пан. – Тихо произнес Алексис, выдыхая дым, смешанный с паром собственного дыхания, вглядываясь куда-то вдаль. Только бы мальчишка понял, что он отворачивается сейчас не от него, а от камер…
- Что? – Неуверенно переспросил тот, очевидно, тоже, как и Мастер, с минуты на минуты ожидая иную реакцию в ответ на свои слова. Больше всего сейчас его хотелось сгрести в охапку и прижать к себе. Согреть. - Это еще за что?
- За то, что тебе не все равно. Да еще и настолько.
Наверное, мальчишка действительно понял, потому что не стал ни кричать, ни придираться - а вместо этого только отвернулся сам, пряча едва заметную улыбку в ноябрьском ветре. Тоже пряча её не от Алексиса.
Подхваченный очередным резким порывом, бычок сигареты отправился куда-то мимо урны.
- Идем, ливанёт с минуты на минуту.
========== Глава 41 На несколько дней старше ==========
Говорили, что в Среднем участились проверки ВПЖ и аресты. Сперва говорили Нина и Вея – о какой-то их общей знакомой, потом говорила мать о сотруднице на работе, чей муж говорил про своего двоюродного брата, потом говорили и в новостях… Лада давно уже не верила всему тому, что говорили – почти независимо от того, кто это делал, но в этот раз ей снова отчего-то стало не по себе. Говорили и об увеличении числа камер, и об усилении групп МДН, и еще много о чем в этом духе – словно искали кого, как тогда, в июле. А, может, сами МДНовцы и пускали всем пыль в глаза – кто же их разберет? Слишком сложно было, как девушка ни старалась, продраться сквозь это хитросплетение лжи, иносказательности и недомолвок, которыми пестрели газеты, интернет-порталы и телевизионные новости. А, может, и вообще никогда правду не узнать, как ты ни ломай голову над тем, что слышишь и видишь, - только верить всё равно не хотелось. Уж если даже в Парке Славы Империи собираются цеплять камеры к деревьям, каким уж тут новостям удивляться? Не пропустить бы только этот момент, а то снова с единственным убежищем можно будет смело прощаться – а тогда что? Тогда и весь этот несчастный «Зеленый Лист» коту под хвост. Да, «Зеленый Лист» Ладу не впечатлял, и признаться в этом Ие она нисколько не стыдилась – но сейчас он казался единственным способом видеться дольше и чаще, чем десять минут один раз в неделю, как это было, когда девушка только переехала к мужу, а уж без камер, пусть и временно, - вообще несказанная роскошь. С другими ребятами она толком не общалась, хотя все они в целом вызвали скорее симпатию, кроме, разве что, Кая, показавшегося ей в первую их встречу не более чем недалеким задирой. Работы в парке было много, да и площадь его была велика, так что собираться всем вместе и подолгу чесать языками возможности практически не было – только мимоходом перебрасываться парой слов с оказавшимися внезапно рядом, шедшими по своим делам парнями и девчонками.
Ладу это устраивало. Порой, правда, ее и саму пугало то, как изменилась она за последнее время, какой закрытой и почти нелюдимой стала, однако чаще она просто закрывала на это глаза. Кому какое дело?.. В конце концов, разве не такой она была всю свою жизнь до встречи с Ией?
Когда она впервые почувствовала этот жгучий страх не успеть, который затмил собой все остальное – когда Ину увезли на скорой? Глупо, ведь Ия здесь вовсе ни при чем – а попадает, пожалуй, что единственная под её горячую руку. Мысль о том, как больно она умудрилась ранить Ию в последнем их разговоре, день ото дня не давала Ладе покоя. Наверное, они обе просто слишком сильно устали – устали от безнадежности, не от работы, не от «Зеленого Листа», не от чего-то еще… «Счастливая середина», говоришь? Нет, Ия, значит, тоже не верит ни в какой счастливый конец «их истории», только сказать об этом прямо никак не могла. Да разве середина может быть счастливой, когда нет почти никакой надежды на счастливый конец? «Почти». Только это слово, пожалуй, было главным – «почти». Потому что, пока оставалась хоть маленькая крупица надежды, оставались и силы идти дальше, по пути этой надежды – а они каким-то невероятным образом действительно оставались. Только для нее самой, Лады Шински, эта надежда и крылась в действии, с которым Ия так просила ее повременить, без которого все остальное было бы уже неважно.
