Контагин все еще покручивал девственно целую сигарету меж пальцев, не решаясь ее зажечь. Наверное, просто оттягивал удовольствие, да и пачка "Балканской звезды" худела на глазах.

   -- Вот скажите мне, смертные: у этих жильцов тупо когда-нибудь закончится еда, так? Где ее брать? Где они вообще ее берут?

   -- Снова ты, Зомби, про жратву! Прикуривать будешь? -- Квашников протянул ему пышущий румянцем окурок. -- А ты, Косинус, продолжай, высказывайся... народ тебя слушает, только в конце не забудь что-либо дельное сказать.

   -- Все больше и больше убеждаюсь в одном: этот дом -- заранее подстроенная ловушка. Неделю или две здесь проболтаемся и в таких же имбецилов превратимся. Или кто-то сознательно хочет нас такими сделать.

   -- Конгениально! -- Иваноид сделал последнюю затяжку, как всегда -- долгую, почти до самого фильтра. -- Вывод-то какой?! И главное: что дальше делать?

   Косинов не курил по своей генетической природе, но к задымленному воздуху относился вполне толерантно. Даже не прочь был изредка вдохнуть дым от чужих сигарет. Сейчас он сидел, перебирая пальцами пригоршни пустоты да постоянно хмуря брови:

   -- Должен же Вундер рано или поздно выйти к дороге! Должен же понять, что мы здесь по-настоящему встряли, а не просто балуемся! В конце-концов нас дома пади давно ищут! А сейчас... -- он развел руками, изображая абстрактный десятипалый цветок, -- ничего не остается, как идти к этому... как его... Постоянно Смеющемуся.

   -- Вечно Веселому.

   -- Какая разница: что свинья, что поросенок. Но почему-то я его уже боюсь.

   У восьмой квартиры стояли минут пять, медитируя в пустоту и рассматривая цифру 8 -- эту неправильно повернутую бесконечность. Контагин сначала постучал кулаком -- долго-долго так стучал и, когда рука уже попросту заболела, принялся долбить носком ботинка. Чичиков говорил о какой-то там "настойчивости". Дверь в свою очередь помучили и Квашников, и Косинов -- уже бы, наверное, мертвый откликнулся. Пытались кричать. Никто бы раньше не подумал, что обыкновенный стук по двери может вымотать физически. Несколько раз уже собирались плюнуть на это дело, но вдруг с той стороны донесся голос -- голос, искаженный слабой звукоизоляцией:

   -- Зрители, это вы?

   Все трое переглянулись и лишь пожали плечами. Ну абсолютно никакой ассоциации -- что бы могла означать услышанная фраза.

   -- Да, это мы! -- ответным залпом громко произнес Косинов.

   -- Вы готовы к представлению? -- снова тот же голос, как из потусторонней жизни.

   -- Еще как!

   Прежде чем сказать "еще как" Косинов отошел на три шага назад, насторожился, даже слегка испугался. Откровенно говоря, ни к какому "представлению" он готов не был и на всякий случай покосился на лестницу: если что пойдет не так -- сматываться не глядя. Дверь почти бесшумно отворилась, на ее пороге появился...

   Квашников закрыл лицо руками и даже присел от неожиданности.

   В дверном проеме стоял клоун. Одна половина его одежды была полностью красная, другая -- полностью синяя. Вместо пуговиц напыщенной бутафорией виднелись белые кисточки-бубенцы. Остроконечный колпак, разлинованный под шахматную доску, также пестрил красно-синими тонами. Лицо, буквально заштукатуренное белой пудрой, светилось улыбкой. Пластмассовый нос на резинке, обведенные тушью глаза, румяна на щеках и целый барельеф помады на губах -- все как у типичного циркового шута. Да, еще огромные черные ботинки с комично загнутыми вверх носками. Клоун подпрыгнул на одном месте и развел руки в разные стороны:

   -- Але-е-е гоп! Зрители пришли!

   Тут Контагин дал волю своим эмоциям и громко заржал. Его раскатистый почти гомерический хохот вмиг заполнил пространство всех четырех этажей. А он даже не пытался сдерживать прорвавшие изнутри какую-то плотину чувства, и чуть было не навернулся на лестнице, схватившись в последний момент за балюстраду.

   -- Это дурдом! -- сквозь смех, захлебываясь чистым воздухом, сказал Контагин. -- Смертные, мы попали в настоящий дурдом!

   ###___пятый_осколок_мозаики___###

   -- Вот видите, Лукреций только-только появился, а зрителям уже весело!

   Фигляр из квартиры N8, в коем лишь отдаленно мерещился человеческий облик, вытащил из-за пазухи маленькие цирковые шарики и принялся ими жонглировать, при этом попеременно выбрасывая вперед то левую, то правую ногу.

   -- Оп-ля! Оп-ля!

   Косинов поморщился, словно надкусил кислое яблоко. Кажется, детишек на новый год и то развлекают более интеллектуальными номерами. Впрочем, буффонада длилась недолго, и этот факт скорее всего положительный. Клоун совершил длительный, даже излишне-затяжной поклон и вновь приветливо заулыбался. Цирковые шарики чудом исчезли неизвестно где.

   -- К-как ваше имя, извините? -- Квашников пытался-таки завести нормальный разговор, он в принципе не прочь был тоже поржать, да что-то устал немного.

   -- На данный момент меня зовут Лукреций! -- Разлинованный под шахматную доску колпак снова принял горизонтальное положение, в ответ выпускники девятой школы лишь слегка кивнули головой. Упражняться в средневековых реверансах им не позволяла репутация здравомыслящих людей.

   -- Что значит "на данный момент"?

   Клоун сложил руки на боках и принялся отбивать чечетку. Огромные неуклюжие башмаки, точно две калоши пятьдесят пятого размера, ходили ходуном независимо от движения ног, от этого исполняемая чечетка на слух скорее напоминала хлюпанье по лужам. Впрочем, такая интермедия быстро всем надоела, в том числе и ее эксцентричному исполнителю.