Вдалеке виднеется небольшое поселение.

Снова пришпориваю Салли, и мы очень быстро пересекаем невидимую черту деревни. Здесь достаточно мало хибар, большинство из них уже закрыли двери, но я вижу сооружение, которое выше всех остальных. Туда-то мне и нужно. Подъехав, спрыгиваю с Салли, забираю седельные сумки и вхожу внутрь. Меня тут же встречает спина тучной женщины и запах чего-то жареного. Полнота в нашем мире равна роскошной жизни и безбедному существованию, значит у этой дамы постоянно кто-то останавливается и приносит ей много монет.

– Есть комната на одну ночь? – спрашиваю я.

– Да. – говорит женщина и, обернувшись, тут же отворачивается и взвизгивает. – Нет!

Закатив глаза прохожу мимо неё и поднимаясь по ступенькам, спрашиваю:

– Какая свободна?

– Там ещё не убрали после бывшего постояльца. – запыхавшись кричит мне в спину женщина.

– Это неважно. – мне нужна только крыша, дверь и маломальская постель.

Женщина поднимается по ступеням, держится на приличном расстоянии от меня и причитает:

– Я не могу пустить тебя, ты ведь…

Резко останавливаюсь и оборачиваюсь. Придаю голосу более тёмные нотки и тихо шепчу:

– Я могу проклясть тебя и весь твой род. Твоя душа будет вечно гореть в огне и никогда не найдет из него выход. Хочешь?

Конечно, я не могу это сделать, а даже если могу, то не умею. Но об этом женщине знать совсем не обязательно.

Краснощекая светловолосая дама останавливается у двери и, прислонив пальцы ко лбу, быстро молится, пару раз перехватив новую порцию воздуха, сплевывает на свой же пол, который ей потом убирать.

– Эта комната, – указывает себе за спину, – но там не убрано.

Отодвигаю хозяйку ночлежки в сторону и открываю дверь. Очень маленькая комната, узкий настил для сна, глиняный горшок в углу, рядом с ним догорающая свеча и всё.

Если не считать тело женщины, которое наполовину свисает с кровати, то это идеальное место для ночлега. Пробегаю глазами по мертвецу, замечаю на шее борозды от веревки. Задушили.

– Я же сказала, тут не убрано. – пыхтит владелица постоялого двора.

– Уберите её, пока я буду есть.

– Но на улице уже темнеет.

– Меня это не волнует. – скидываю всё, что у меня есть, на кровать, оставив себе только меч и нож, что всегда со мной, выхожу из комнаты и, спустившись вниз, кричу женщине. – Я быстро ем, у вас не так много времени. И возле входа стоит моя лошадь, отведите её туда, где будет тепло и сытно.

Оказавшись внизу, сажусь за длинный деревянный стол, из-за соседнего сразу же встают люди и быстро уходят. Они хотя бы не плевались и не молились, и на этом спасибо.

Хозяйка быстро приносит похлебку и отменный кусок хлеба. Пока я ем, мимо меня проходят двое мужчин, они несут тело женщины из моей временной комнаты. Провожаю их взглядом и наблюдаю как тот, что держит тело за ноги, неумело пытается открыть дверь ногой, у него ничего не выходит, он громко возмущается. Хозяйка помогает им и быстро исчезает из поля моего зрения. А мужчины даже не потрудившись отнести мертвеца подальше, выкидывают тело за порог, закрывают дверь и уходят по своим делам.

На Мэроу нет никакого уважения или жалости к умершим. Если верить служителям Отца и Матери, теперь эта женщина в другом мире, там, где её лично встречает прародительница, думаю, она разберется, заслуживала девушка смерти или нет. Похвалить её или покарать.

Почему я вообще думаю о ней?

Достаю две монеты и, отдав их в мясистую протянутую руку хозяйки, спрашиваю:

– Моя лошадь?

– В безопасности.

Поднимаюсь в комнату. На полу стоит кувшин с водой. Умываюсь и, скинув лишнюю одежду, ложусь спать, предварительно потушив новую свечу.

В ночи я отчетливо слышу крики людей, которые не успели спрятаться до того, как последний луч солнца не скрылся за горизонтом.

Суртуры сегодня явно устроили пир.

"И только истинное дитя Матери вернет её домой… И придется ей пасть, как и детям её. Иначе, будет Матерь закована навеки…"

(Книга Матери и Отца. Глава двести пятнадцатая).

***

Настроение омрачено ужасной картиной оставленного позади поселения. Я насчитала пять растерзанных тел, а ведь я проехала только половину деревни. Суртуры постарались на славу. Поговаривают, что они стали более сильными, чем были раньше. Они, как темная стихия, выходят под покровом ночи и отправляются на поиски бедолаг, которые не успели спрятаться. Никто не знает почему, но суртуры не могут войти в жилище, какое бы оно ни было. Если даже в самой захудалой хибаре есть дверь и она закрыта, то суртур никогда не сможет проникнуть внутрь, но если ты остался на улице, или дверь твоя не заперта, то жди беды.

Точнее, жди смерти.

Также суртуры не трогают животных, их интересуют только существа, созданные Матерью и Отцом. Ходит много легенд касаемо суртуров, но никто не скажет нам, где истина, а где вымысел.

Я же знаю одно – не стоит бродить по ночам.

Тела людей, с разорванными животами от паха до самой шеи, до сих пор стоят перед глазами. В писании говорится, что суртуры так потрошат людей, да и вообще всех созданий на Мэроу из-за того, что они ищут душу. Ведь они были её лишены.

Почему суртуры становятся суртурами? Где они прячутся, когда солнечные лучи покрывают долины? Как они вообще появились на Мэроу? Этого никто не знает, даже хотты неуверенно отводят глаза, когда слышат эти вопросы, а они знают куда больше всех нас, ведь именно хотты писали Книгу Матери и Отца, именно они остаются теми, кто беспрекословно верит в наших создателей.

Что касаемо меня, я думаю, что суртуры такие же, как и все существа на Мэроу. Вероятно, они тоже были созданы Матерью и Отцом. Возможно, суртуры были придуманы как одни из самых прекрасных созданий, но что-то пошло не так, и они стали самыми ужасными. Думается мне, что они распарывают людей из-за того, что внутри находится куда более вкусная съестная часть, чем снаружи. Предпочитаю не думать о том, что они ищут душу, ведь тогда ясно одно – суртуры её никогда не найдут.

Не думаю, что у кого-то из нас она вообще есть.

Как только первые лучи солнца окрасили Мэроу, я покинула постоялый двор маленького поселения. До следующего намного дальше, чем было до этого. И если я не потороплюсь, то сегодня мне выпадет возможность встретиться с суртурами лицом к лицу.

Суртуры боятся охотников, но только когда твари шныряют по одиночке. Если чудищ соберется как минимум две особи, то они сами накинутся на меня.

Я встречалась с ними ранее. Они отвратительны. Ростом чуть больше человека мужского пола, кости обтянуты тонким слоем кожи, похожей на чешую, и самое жуткое – красный огонь. Внутри каждой подобной твари живет красный огонь, который позволяет мне увидеть их ещё до того, как моё чутье охотника скажет, что они рядом. Их глаза, открытый рот, со множеством тупых зубов, расположенных в несколько рядов, светятся лучше любой свечи или факела. В их теле, там, где должна быть душа, так же горит внутренний свет и просвечивает тонкую чешуйчатую кожу неудавшихся созданий. Не могу сказать, что они очень быстрые и сильные. Их сила не превосходит человеческую, но есть на стороне суртуров одно, но очень важное преимущество – им нечего терять. Они находятся на грани жизни и смерти, но ни в этом мире, ни в мире, где правит Матерь, им не рады. Они – отбросы, которые каждую ночь ищут что-то, но так и не могут найти.

Найдут ли когда-нибудь? Что они вообще ищут? Вокруг суртуров всегда висит облако тайн. На самом деле всем существам на Мэроу известно всего три вещи. Суртуры существуют, они появляются только в ночное время, не могут входить туда, где есть запертая дверь. Остальное только догадки и предположения.

Когда я выполняла своё второе слово, то охотилась на этих тварей. Это был изнурительный труд, но именно тогда я стала принимать свою внутреннюю сущность охотника.