Место, которое казалось более или менее пригодным, он оглядывал, потом доставал фотоаппарат и делал несколько снимков. Он заходил в подъезды, поднимался, вглядываясь в окна между пролетами лестничных площадок.
События последних недель не могли никак не отразиться на людях. Взрыв и толпы следователей, ежедневно бывающих и призывающих напрячь память, вызвали в людях бдительность.
Здоровенный, коренастый, коротко стриженный мужик, снующий вокруг, и подозрительно исследующий подъезды, не мог быть не замеченным и остаться без внимания. Уже через несколько минут раздался первый звонок, и добросовестные милиционеры мчались к знакомому месту.
Чесноков стоял в подъезде возле окна, погружённый в свои мысли. Перед окном со скрипом затормозил милицейский уазик, откуда с похвальной расторопностью выскочили люди в милицейской форме с автоматами на перевес и стали забегать в подъезд.
Чеснокова такая картина удивила, а приближающийся топот заставил призадуматься. Милиционеры взбежали и облепили кругом лестничную площадку, где находился Чесноков. Они направили дула автоматов на него.
– Медленно вынуть руки из карманов, – начал молодой лейтенант. – Ваши документы?
Чесноков медленным движением стал извлекать из кармана красную книжечку и так же медленно стал приближать ее к самому носу лейтенанта:
– Полковник Чесноков. Чем могу быть вам полезен?
Глаза милиционеров округлились в растерянности. Лейтенант первый вышел из оцепенения, он закинул автомат за спину, и сделал руку под козырек, отдавая честь полковнику.
– Извините, товарищ полковник… ошибочка вышла,… поступила информация… короче, ошиблись…
Уже спускаясь к первому этажу, лейтенант выругался:
– Чёрт, я этой бабке из сорок пятой, мозги-то промою! Так облапошиться!
Чесноков сделал последний снимок из окна и отправился к своему автомобилю.
Капкан.
И в капкан, как зверьё,
Я попался на милость
Может, бесу войны,
Может, Богу ночей.
Багровея в крови,
Моя жизнь прокатилась
За пределом границ,
Средь халатов врачей.
Голос мой в пустоту,
Как к вечерней молитве:
Боже, здесь я зачем,
Где дорога домой?
Вот последний укол
Как последняя битва.
И мой ангел-спаситель
Не вернется за мной.
Неистовое рвение, терзания, боль навалились на него с невыносимой тяжестью. Стягивало, напрягало мышцы, тянуло душу. Во всплесках, приступах, обострениях, томлениях своей души он находил очень странное и необычное лекарство. Он брался за ручку и начинал исписывать тетрадь, иногда быстро, иногда медленно, иногда спокойно и умиротворённо, иногда с исступлённой яростью рвал и мял листы. Зачем и почему он это делал, и что ему нужно, не знал никто. Может это яростное стремление спастись, выливая из себя всё, что накопилось, а может это оставшиеся отпечатки переживаний, куски памяти, жизни, которая прошла. И может быть тем самым, он давал себе шанс в чём-то разобраться. И когда он успокаивался, написав что-то, он бросал тетрадь раскрытой на том месте, где закончил, и уходил бродить по коридорам наедине со своими мыслями. И никто не знал, что двигает им – изгоем этого мира, человеком заблудившимся на дорогах судьбы.
Прогулялись.
– Ты дома?
– Заходи, дома, – Чесноков сидел в майке за журнальным столиком и глядел в окно. На столике был полный хаос – разбросанные бумаги, фотографии, под столом смятые листы. Был включён телевизор, но звук из него не исходил. Вяземский брыкнулся на диван:
– Всё работаешь? Отдыхать тоже надо, а то опухнешь.
– Да какой тут… Куча новой информации. Абдулгамидов. Их было три брата. Старший погиб во время первой чеченской кампании, был боевиком. Младший погибает в Липецке. Остается средний – Рамзан Абдулгамидов. Наркотики это их семейный бизнес. Конечно, чеченцы горячий народ и всегда готовы отомстить, но причём тут полковник Васютин? А тут разборка как разборка. Стреляли друг в друга в упор, причем двое были убиты выстрелами в голову из СВД. Видимо, стороны не договорились, а тех прикрывал снайпер. В принципе ничего удивительного. Судя по отпечаткам крови, жертвы были с обеих сторон. По крайней мере, ранения в больницах проверили – с огнестрельными никого не поступало.
– Значит, насмерть, либо на дому раны зализывают. Или хорошие связи, когда есть деньги, многое возможно.
– Это были курьеры. Это уже не секрет, Не так давно взяли и закрыли поставщиков наркотиков из Ростова. Я связался с наркоконтролем – были у них под наблюдением, но всё время ускользали. Пытались вычислить каналы сбыта, предположительная партия курьеров десять килограмм.
– Килограмм чего?
– Героина.
– Фить! – свистнул Вяземский.
– Мало кто потянет такие обороты. Самое интересное, что местные борцы с наркотиками развели руками, мол, не знаем таких, таких всех переловили. А вот майор Колобов, подергав информаторов, довольно не сложно находит такую личность – Толя по кличке «ББ».
– Повезло? Сегодня просил узнать, и сегодня же он всё находит!
– Попахивает серьёзной коррупцией, хочешь сказать?
– Пока не знаю.
– Примерно после того события Толя «ББ» куда-то исчез. Может, куда уехал, может, на дно сел, но его, как и четверых из его бригады, никто больше не видел. Сейчас адреса пробиваем, где может быть.
– А ты знаешь самую интересную новость? – Чесноков покопался в бумагах и достал листок. – Молодой человек, лет тридцати, волосы короткие, черное полупальто, синий свитер с высоким горлом, без головного убора. Это тебе как?
– Лихо, – оживился Вяземский, – это откуда?
– Опрос инспекторов ГИБДД на постах Липецк – Грязи. Искали машины, а тут тебе картинка. Фоторобот и описание, составленные со слов официантки из «Подковы», полностью сходятся.
– Да интересно, может чайку, у меня и к чаю есть, – Вяземский решил переменить тему.
– Что есть?
– Да что покрепче, чтоб расслабиться, завтра же выходной, ты забыл?
– Действительно, забыл. А кстати, где Маликов?
– О, этот молодой человек зря времени не теряет.
– Понятно.
– И кстати, пойдем ко мне, у меня всё готово, а у тебя сейчас только порядок наводить надо.
– Ладно, пойдем, – встал Чесноков, направляясь выключать телевизор.
– Вова, – поморщился Вяземский, – ты хоть рубашку набрось, своими татуировками всех людей по коридору распугаешь. И как только по пляжу гуляешь, небось, за бандита принимают?
– А меня всегда за него принимают, – улыбнулся до этого мрачный Чесноков, – вот сегодня, например, чуть не арестовали.
– Да ну?
– Вот тебе и да ну, – хохотнул полковник, набрасывая на себя рубашку.
Удобно развалившись на диванчике, двое коллег смотрели телевизор. Комната Вяземского была абсолютно такая же, как и Чеснокова. Только на столике не кипа бумаг, а бутылка водки и нехитрая закуска.
– Пойдем на балкон, покурим.
– Пойдем, а то жарко.
Выбрасывая в воздух клубы пара, они закурили.
– Скоро восьмое марта, надо своих поздравить.
– Да, надо бы, – отозвался Чесноков.
– А ты, Вова, ничуть не развеялся, придется за второй бежать.
– Почему не развеялся? Меня просто не берёт.
– Тебе, наверное, ведро надо, – засмеялся Вяземский
– Да мне многое в этом деле не нравиться.
– А что тут может понравиться? Там – кусок железа и два изуродованных трупа, здесь – четыре трупа с дырками в башке. Что тут может нравиться? – горячился Вяземский. – Остыть от работы ты хоть на минуту можешь?
– Да нет, я уже чувствую исход дела. Абдулгамидов будет объявлен в федеральный розыск. Конечно, он будет скрываться, потому что не в ладах с законом. Потопчемся, потопчемся на месте, и он будет объявлен исполнителем. Ачимез Гачияев считается исполнителем взрывов в Москве правой рукой Хаттаба, но где он? Так мы и отпишемся, сдадим дело ФСБ – пусть ищут. Но здесь, я чувствую, не тот случай.
